— Как он? Есть новости? — спросил Джеймс, возникая рядом. Майкл открыл глаза, загнанно посмотрел на него.

— Видишь, какая суета, — он кивнул на людей, заполнявших маленький зал. Кто сидел на стульях, кто под стеной. — Его готовили к операции час назад, больше ничего не знаю.

Джеймс протянул ему кофе.

— Держи. Я взял по дороге.

Майкл машинально взял, машинально сказал «спасибо». Обхватил пальцами теплый картонный стаканчик, прислонил к груди.

— Я попросил кинуть льда, — сказал Джеймс. — Ты же не пьешь горячее.

Майкл сначала не понял, о чем речь. Потом догадался.

Когда-то давно, дурачась и выхватывая из рук Джеймса стаканчик с кофе, он вечно обжигал то язык, то губы. В самый раз ему было только то, что Джеймс называл «ужасно остывшим». Когда они брали кофе на вынос, Джеймс пил свой сразу, а Майкл выжидал, неприязненно щурясь на горячий пар и пробуя температуру кончиком мизинца.

— Зачем ты об этом помнишь? — жалобным шепотом спросил он.

Как будто ему сегодня было мало. Он уже даже не сопротивлялся, не злился. Просто смотрел на Джеймса, подняв брови. Тот пожал плечом, будто сам смутился, посмотрел в сторону.

На другой стороне зала возникла небольшая суета, там появилась пара человек с камерой и микрофоном — местное телевидение приехало снимать репортаж о севшем на мель лайнере. Майкл глянул на них без интереса, глотнул кофе. Теплый — такой, какой надо.

— Никогда ни к кому не приезжал в больницу, — сказал Майкл. — Хотел, когда у отца инфаркт был — но не смог, не выпустили со съемок.

— У него был инфаркт? — тревожно спросил Джеймс. — С ним все в порядке?..

— Да, давно уже. Я помог, ну… деньги-то уже были.

Он замолчал, будто говорить о финансовой стороне успеха ему было неловко.

— И как ощущения — по эту сторону палаты? — спросил Джеймс.

— Жутко, — честно сказал Майкл. — Очень.

— Я знаю, — тихо сказал Джеймс.

Майкл посмотрел на него, прикидывая — каково ему было, восемнадцатилетнему золотому мальчику, который кровь-то наверняка видел только по телевизору — увидеть, как Майкла вышибло из седла в полете, кувырнуло и швырнуло на землю, а потом по нему проехался чужой байк?.. Майкл нашел однажды запись тех гонок — много лет спустя. Увидел со стороны, как это выглядело. На мгновение и сам затаил дыхание — встанет?.. не встанет?.. Человек в черно-красном встал, развернулся к толпе у финиша, махнул им рукой. Добежал до своего байка, дурак, рванул на себя — и повалился лицом вниз, зарываясь шлемом во взбаламученный песок. Что Джеймс пережил в эти минуты, пока Майкла не вытащили с трассы?.. Как он не поседел прямо там?.. Как он силы в себе нашел потом с ним по-человечески говорить, а не добавить еще по печени и по ребрам, чтобы больше так не пугал?.. Майкл тогда извинился, конечно, — но, честно говоря, не очень-то он тогда понимал, чего там было бояться.

— Простите?.. — рядом с ним вдруг оказались телевизионщики. — Майкл Винтерхальтер?.. Телеканал «Комьюнити Голуэй», можно с вами поговорить?

— Да, конечно, — автоматически ответил он, отлепляясь от стены и сгоняя с лица все ненужные там сейчас выражения. — Без проблем. Давайте.

— Скажите, вы тоже были на «Глории Дэй»? — спросил парень, наклоняя микрофон в его сторону.

— На лайнере? Э… нет, — с короткой заминкой отозвался Майкл. — Нет, я не был. Мы работаем над фильмом, у нас… произошел несчастный случай на съемках, нужно было доставить коллегу в больницу.

— Мне очень жаль, — отозвался репортер. — Он сильно пострадал?

Майкл глянул поверх голов, чувствуя, что теряет нить разговора. Его немного трясло. Громкие голоса людей, нервные выкрики, камера, направленная в лицо, необходимость говорить о том, что случилось, сейчас, когда он еще даже не знал, насколько все это серьезно, страховка Шеймуса, разговор с Винсентом — все навалилось на него в один момент, он пожалел, что не может ненадолго стать невидимкой. Что бы с ним ни творилось — люди хотят его видеть, хотят знать, что он тут делает.

— Мне еще не сказали результаты диагностики, — с трудом выговорил он. — Он мой дублер. Он выполнял трюк вместо меня, и… и вот я здесь, — Майкл криво улыбнулся. Он почувствовал, как затряслись руки, опустил их, чтобы не попали в кадр.

— Вы приехали навестить его?

— Нет, я…

— Мы привезли его, ему нужна была срочная помощь, — Джеймс встал рядом, мягко оттесняя Майкла плечом и переключая внимание на себя. — Все вертолеты спасательных служб были заняты эвакуацией людей с «Глории Дэй», так что нам пришлось действовать самостоятельно, у Шеймуса была серьезная травма.

— Я был просто сопровождающим, — сказал Майкл, — а этот парень — он пилот, я надеюсь, потом Шеймус скажет ему спасибо за то, что так быстро попал в руки врачей.

Он почувствовал, как Джеймс пихнул ему в руки что-то твердое с острыми уголками — пачку сигарет, явно намекая на то, что Майклу сейчас лучше свалить из кадра, раз он не может связать и двух слов. Майкл молча кивнул, извиняясь, шагнул из кадра, протиснулся к выходу, перешагивая через чьи-то ноги.

Оказавшись на улице, он отошел подальше от дверей, приткнулся к яркой машине скорой помощи, прислонился к борту. Закурил чертов мерзкий «Голуаз», затягиваясь во все легкие. Его колотило так, что зубы едва не стучали. Докурив одну, он сразу начал вторую. Из дверей госпиталя вышел Джеймс. Майкл махнул ему от машины, Джеймс быстрым шагом приблизился. Майкл отодвинулся подальше, чтобы их было не особенно видно, вернул пачку. Джеймс курить не стал — просто шагнул вплотную и обнял, положил ладони на напряженную спину. Он сам был весь, как струна, как пружина. Майкл бросил незаконченную сигарету, обхватил Джеймса в ответ.

— Ты подумал, что это я?..

Джеймс вздрогнул, вцепился в Майкла.

— Я знаю, что нельзя так говорить, это гнусно — так говорить, но какое счастье, что это не ты, как хорошо, что это не ты!.. — шепотом выпалил он.

Они стояли, вцепившись друг в друга, прижавшись друг к другу. Майкл не мог ни говорить, ни дышать. Просто держал его, комкая в кулаках его свитер. Знал, что если отпустит — не обнимет уже никогда.

— Спасибо… спасибо, что умеешь летать.

— Не говори ничего, Майкл. Просто молчи.

Они судорожно дышали — почти в унисон. Без слез. Майкл не заметил, как его рука оказалась у Джеймса на затылке. Поглаживала, успокаивала.

— Спасибо, что выгнал меня оттуда. Я бы наговорил…

— Заткнись, Майкл!..

Новости появились лишь ближе к вечеру. Толпа с лайнера медленно рассосалась. В основном здесь были легко пострадавшие: с переохлаждением, с ушибами, куда больше напуганные, чем травмированные. Теперь в зале была тишина — никто не орал, не требовал, не рыдал. Лишь несколько человек шепотом переговаривались, наклонившись друг к другу.

Майкл поднял голову, когда из дверей отделения вышел врач, с ожиданием посмотрел на него, готовый к тому, что его и сейчас не окликнут. Но врач смотрел на него, и Майкл вскочил на ноги.

— Как он?.. Есть новости?

— Обнадеживать вас не буду, — устало сказал тот. — Травма очень тяжелая.

— Есть шанс, что он… — начал Майкл, но не дал себе договорить.

— У него сложный перелом со смещением, был задет спинной мозг. Каковы будут последствия, пока предсказать сложно, но опасности для жизни нет.

— Черт, — выдохнул Майкл.

Именно этого он и боялся. При такой профессии — да при любой профессии, для любого человека! — перелом позвоночника — это почти приговор. Страшнее, наверное, только рак. Это что же, Винсент его, что ли, спас?.. И не Майкл лежал там сейчас, холодея от ужаса, что не чувствует рук или ног, а Шеймус, тоже актер, тоже ирландец, очень похожий на Майкла, но — не Майкл.

Он заразился этим суеверным бредом от Виктории, не иначе. Это случайность, трагическая случайность. С чего он взял, что это случилось бы с ним, если бы он не поехал с Винсентом выяснять отношения?.. Может, наоборот, все обошлось бы — сделали бы нужный дубль быстрее, Джинджер бы не взбрыкнула, все бы пошло не так, все были бы целы…