Коди от радости просто летал. У него оставалось всего пара сцен в Дублине, а потом он возвращался домой: его работа была закончена. Майкл, в принципе, разделял его радость. Да, снято было хорошо. Да, всех возьмет за душу, некоторые, может, даже слезу пустят.

Но что-то его смущало.

Он проносил в себе эти сомнения весь следующий день, потом молчать дальше просто не смог. Улучил момент, когда Джеймс отлепился от режиссера, отловил его возле кофейного автомата.

— Слушай, — начал он, прислоняясь плечом к стенке автомата и заранее складывая руки на груди, если Джеймс начнет спорить. — Можно спросить кое-что?.. По сценарию.

— Конечно, — Джеймс поднял на него глаза, размешивая сахар в стаканчике.

Майкл почесал в затылке, перебросил хвост парика на плечо.

— Вот эта сцена с протестом… с танцами. Ты ее видел? Тебе нравится?..

— Получилось неплохо, — уклончиво сказал Джеймс.

Майкл угукнул. Вежливо и издалека не получалось.

— Ладно, скажи так — почему вообще танцы? Серьезно, что это, блядь… — он прикрыл рот рукой на мгновение, будто хотел поймать вылетевшую брань, — что это за Риверданс? Это выглядит, как врезка из индийского фильма, спасибо, что там хоть не поет никто!

— Понимаешь, танцы были запрещены, — начал Джеймс, отходя от автомата. Майкл потянулся за ним. — Во время британского господства язык, культура, традиции, вера, музыка — все ирландское было запрещено. За танец или за песню можно было угодить в тюрьму, поэтому — это такая форма мирного протеста. Это заявление, что «мы не хотим отказываться от своих корней, мы хотим гордиться своей страной».

— Ладно, я это понимаю, — Майкл кивнул. — Не говори на своем языке, не верь в своего бога, не пой, не танцуй. Исчезни. Это ясно. Но почему, бл… почему нужно устраивать из этого такое шоу?.. Видно же, что хореография современная. С каких пор мы делаем мюзикл?

Джеймс опустил голову, Майкл обогнал его, преградил путь.

— В сценарии, который ты мне давал, этой сцены вообще не было! — заявил он. — И в книге не было! Танцы на деревенском празднике — были, а вот этого — нет! Зачем ты это туда вписал?..

— Это стихийный студенческий протест… — начал Джеймс, но Майкл перебил:

— Я не об этом спрашиваю!

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Правду! — изумленно сказал Майкл. — А что я еще могу хотеть — чтобы прокукарекал?

Джеймс невольно прыснул от смеха, но тут же собрался и стал серьезным.

— Это важный эпизод, — снова завел он, пытаясь обойти Майкла, но тот шагнул в сторону, не пустил.

— Прекрати вилять, — приказал он. — Я хочу знать, что ты думаешь. Я вижу, что ты думаешь, что это херня, — обвиняющим тоном сказал он. — Иначе ты бы уже заливал мне про то, как все круто. Я хочу знать, насколько все плохо.

— Пиздец, — шепотом сказал Джеймс и поднял глаза. — Отвратительно. Пошло. Мерзко. Мне стыдно будет ставить под этим свое имя.

— Так, — радостно протянул Майкл, складывая руки на груди. — Ну и кто подбил тебя на этот позор?

— Шене, — сказал Джеймс. — Он сказал, что нужна зрелищная сцена, нарезка из которой пойдет в трейлер. Я сомневался, но он сказал, что роман — это одно, а фильм — совсем другое. Я подумал, что, может быть, я и правда чего-то не понимаю — и сделал, как он предложил.

Майкл провел языком по зубам, огляделся, будто искал кого-то.

— Ладно. Давай так. Помнишь, ты не хотел надевать килт? Потому что, там, у тебя национальная гордость, которая не для того, чтобы на нее подрочили.

Джеймс мимолетно улыбнулся.

— Помню.

— Вот это, — Майкл показал себе за плечо большим пальцем, намекая на снятую сцену, — это был килт. И спекуляция на теме. Ты сам разве не видишь, что эта сцена там торчит, как хуй во лбу?

— И что ты предлагаешь?.. — с интересом спросил Джеймс.

— Я не знаю, — Майкл слегка растерялся от вопроса. — Я у тебя хотел спросить. Можно с ней что-то сделать?

— Шене говорит…

— Да к черту твоего Шене! Кто тут автор? Ты!

— Я не режиссер, — мягко сказал Джеймс.

— Ты автор! — с нажимом повторил Майкл. — Это твой проект! Не делай вид, что ты тут ничего не решаешь.

— Я не могу пойти к нему и сказать, что надо выкинуть целую сцену.

— Я могу! Выкинуть. Вырезать. Поменять. Что-нибудь с ней сделать, потому что вот так, как сейчас, это пошлость. И ты это знаешь.

Джеймс вздохнул, поднес стаканчик к губам. По нему было видно, что он сам сомневается. Майкл знал это выражение губ — оно так и не поменялось. Джеймс всегда так складывал губы, когда с чем-то был несогласен.

— Если ты настаиваешь, давай поговорим с Шене, — предложил Джеймс. — Может, он к тебе прислушается, я же не знаю, как будет лучше для фильма, я не могу с ним спорить.

— Я могу, — сказал Майкл, машинально засучивая рукава.

Они встретились в отеле, за ужином, в тот же день. Майкл сидел с красиво разбитой губой, трогал ссадину языком — в сцене массовой драки, несмотря на то, что основные сцены боя отдали дублеру, он все-таки получил бутафорской тростью в лицо. Была бы настоящая — лишился бы пары зубов, а так он еще легко отделался.

— А я вообще не хотел с тобой работать, — сказал Шене, раскладывая на коленях салфетку. — Будь моя воля, тебя бы здесь не было. Это они настояли, — он кивнул на Джеймса. — Вынь да положь им звезду. Я хотел взять кого-то свежего, незатасканного. Молодое лицо. Я работал с голливудской школой, — он неодобрительно цокнул языком. — Не лучший опыт в моей жизни. Но мне сказали, нужно хотя бы одно громкое имя. Пришлось согласиться на тебя.

— Я начинал в независимом кино, — сказал Майкл, будто оправдывался. — У меня не только голливудская школа.

— Я видел, — кивнул Шене. — Хорошие работы были. Но я думал, ты уже все, встал в обойму — пойдешь клепать франшизы, сиквелы, приквелы, хрюквелы.

— Насчет сцены протеста, — сказал Майкл и положил локти на стол. Глянул на Джеймса, будто проверял, что тот все еще в деле. — С танцами. Она правда там так нужна?

— Конечно, нужна, — удивленно сказал Шене. Он взял вилку и нож, начал нарезать шницель на мелкие кусочки. — С нее начинается студенческий бунт, о чем ты говоришь?

Майкл решительно подался вперед, будто собирался загипнотизировать режиссера взглядом.

— Мне кажется, будет лучше убрать всю эту хореографию. Оставить протест. Но пусть просто топают и хлопают, а не танцуют.

— Зрелищность пропадет, — с какой-то странной интонацией сказал Шене, будто повторял не свои слова.

— Сохранится правдоподобность, — сказал Джеймс тоном «а я тебе говорил».

Шене взялся за подбородок, поскреб ногтями седоватый пух.

— У нас ограниченная аудитория из-за высокого рейтинга. Такая сцена привлекла бы больше зрителей. Ваша сторона, — он показал глазами на Майкла, — очень хотела что-то «зрелищное» и «ирландское».

— Я в этом ничего не понимаю, так что можно прямо — насколько больше? — спросил Майкл. — Костюмная драма про Ирландию, да еще и про связь английского джентльмена с ирландцем? На нее в последнюю очередь пойдут за пропагандой ирландской культуры. А вот критики скажут, что надо было сразу ставить мюзикл, если хочется повыделываться.

— Я согласен, — сказал Джеймс. — И как автор оригинала, и как консультант по эпохе. Этот вставной номер здесь лишний. Хореография современная, смотрится чужеродно — я говорил.

— «Нью Ривер» не согласится, — сказал Шене. — Что вы предлагаете — разжечь костер в аудитории и устроить пляску через костер? Или что? У них тоже есть требования к фильму, они считают, что сцена отлично выглядит.

— Она бы отлично выглядела в любом другом фильме, — упрямо сказал Майкл. — Но не здесь. На нее смотришь — и кажется, что не хватает только, чтобы кто-то флейты и скрипки из штанов вытащил. Для полного эффекта.

Шене с сомнением посмотрел на Джеймса.

— И ты с ним согласен?..

— Я с ним согласен, — твердо сказал тот. — Я доверяю его чутью.

Шене высоко поднял брови, посмотрел на удивленное лицо Майкла.