Фредди сидела в конюшне на увязанных в тюки соломенных брикетах, сложенных в лестницу. К неудовольствию Майкла, рядом с ней нашелся и Джеймс. Они сидели, как старые друзья, болтали — и Фредди даже выглядела вполне мирной и почти спокойной. Она не вертелась, как ужаленная, не подпрыгивала, не болтала ногами.

— Я никуда отсюда не уходила! — довольным тоном сообщила она, будто выполнение обещания с ее стороны было хорошо продуманной каверзой.

— Ты молодец, — сказал Майкл и подставил руки, чтобы Фредди спикировала в них с высоты своего насеста. Фредди без колебаний спрыгнула с высоты, он поймал ее, подкинул, перехватывая, чтобы удобнее устроить на руках, подхватив под задницу. Та обхватила его руками за шею, прижалась щекой к макушке, глядя на Джеймса. Тот смотрел в ответ и улыбался, каков говнюк.

— Как все прошло? — спросил он.

— Хорошо. Спасибо, что приглядел за ней, — сказал Майкл.

— Без проблем, — Джеймс пожал плечами. — Мы отлично провели время.

«Они отлично провели время!.. — с досадой подумал Майкл. — Скотина какая».

— Ладно, я — мне нужно идти. Уложить ее спать, — сказал Майкл.

— Я пройдусь с вами, мне по пути, — сказал Джеймс.

Над площадкой светились вереницы лампочек. Тропинка шла под ними — и дальше, в темноту, к трейлерному парку. Майкл нес сестру на руках. Фредди сначала вертелась, потом притихла, потом устроила голову ему на плечо, потом засопела, заметно потяжелев. Заснула. Майкл сбавил шаг, чтобы не разбудить. Зверски хотелось курить, аж зубы чесались. Он терпел. Шли молча. Джеймс следовал рядом, будто ему было в ту же сторону, хотя Майкл прекрасно знал, что тот разместился в одном из подновленных домов с полным комфортом. Обычному сценаристу вряд ли выделили бы целый дом, но он же был консультант, друг режиссера, без пяти минут муж продюсера, так что отношение к нему было особым. Майкл шагал, сжимал зубы.

Джеймс знакомым жестом сунул руку в карман куртки, достал пачку сигарет. Как будто угадал, как будто хотел дополнительно поиздеваться!.. Майкла мутило без сигареты, ему казалось, его уже подташнивает от никотинового голода. Он вытерпел еще несколько шагов, с десяток, кажется, потом остановился.

— Можно?.. — глухо спросил он. — Пожалуйста.

Джеймс глянул на него удивленно, потом спохватился:

— Да, конечно. Бери.

Протянул «Голуаз». Майкл профессиональным жестом выудил одну, перехватил Фредди одной рукой. Та крепко дрыхла у него на плече, беззвучно и тихо.

— Тебе не в эту сторону, — негромко сказал Майкл.

— Я хотел прогуляться.

Он щелкнул бензиновой зажигалкой, поднял, чтобы Майкл не наклонялся к огню. Красивая вещь. Стальной корпус, какой-то парусник на крышке. У Майкла когда-то тоже были такие: стильные, с первого взгляда видно — вещь. Он все растерял, и даже не помнил — где. А одноразовые, с потертыми принтами и исцарапанным боком, неоново-желтые, красные, розовые, служили ему годами.

Он прикурил, затянулся. Табак был крепким, с незнакомым вкусом. Блядские французские сигареты. Он вдохнул полной грудью, выдохнул в сторону. Зашагал дальше. Тянуло поговорить, но о чем?.. Они друг другу уже все сказали. Уже все выяснили. И Майкл молчал.

Джеймс теперь чужой. Чужой жених, чужой муж. Майклу он больше не принадлежал — он семь лет прожил с другим человеком. Любил его, наверное?.. Не любил бы — не согласился бы на свадьбу.

Майкл чувствовал внутренний ропот от одной только мысли, но сам останавливал себя. Джеймс не обещал ему сидеть и ждать, как принцесса в башне. Да Джеймс, так-то, вообще ничего ему не обещал. Говорил, что любит — но любовь, штука такая. Проходит. Кончается. Вот и у него кончилась, видать. Что теперь, так и бегать друг от друга?.. Делать вид, что незнакомы?.. Как дети, ей-богу.

— У тебя очень красивая сестра, — сказал Джеймс.

— Ага, — сказал Майкл.

— Она тебя очень любит.

— У нас в семье все всех любят.

Джеймс запнулся, огонек его сигареты мигнул в темноте. Майкл невовремя вспомнил, что не перед тем решил похвастаться. У Джеймса в семье, как он помнил, все было не радужно.

— Извини, — сказал он. — Я не подумал.

— Ничего, — ровным тоном сказал Джеймс. — Я знаю, ты иногда просто не думаешь.

— Я извинился! — вспылил Майкл, потом вспомнил про Фредди, спящую на плече, про то, что вообще-то сам виноват, и нечего тут… Насупленно повторил: — Извини. Я не хотел тебя задеть.

— Я помню, ты говорил как-то, что хотел бы сестру, — сказал Джеймс.

— Я много чего говорил, — буркнул Майкл.

Дым, подсвеченный фонарями, желтым облаком уносило в сторону от дороги. Ветер был сырой, игривый — то бросался порывом в спину, будто пытался всадить нож, то плевал моросью в лицо. Потом фонари кончились, началась темнота. Луна пряталась за облаками, очертания кустов у дороги еле различались глазом. Майкл пялился в темноту, чтобы не пропустить поворот к трейлерному парку.

— Значит, будешь здесь до конца съемок?.. — спросил он, просто чтобы не молчать.

— Да, — отозвался Джеймс. — Все четыре месяца.

— Четыре — это если график не сорвется. Природа, погода… катаклизмы. Человеческий фактор.

— Я останусь здесь, пока буду нужен, — спокойно сказал Джеймс.

Майкл почти не видел его в темноте, но слышал его голос. Голос был не мальчишеский. Но, привыкая, прислушиваясь к нему, Майкл начинал узнавать. Так бывает, когда встречаешь кого-то через много лет: сначала не понимаешь, что это тот же самый человек, он кажется совершенно чужим. Но сейчас Майкл вдруг начал узнавать. Наверное, темнота помогала. В темноте фигура Джеймса, если не глядеть на него прямо, казалась такой же, как раньше. И голос. Можно было прикрыть глаза и притвориться… Что он тот же самый. Иллюзия вдруг показалась такой четкой, что Майкла кольнуло в сердце. Он остановился, переводя дыхание.

— Потерялись? — спокойно, даже с любопытством спросил Джеймс.

— Нет, — хрипло отозвался Майкл. — Почти пришли. Просто рука занемела.

— Хочешь, я ее понесу? — предложил Джеймс.

— Справлюсь, — ворчливо отозвался Майкл. — В ней весу, как в курице.

В кустах возник просвет, в нем показалось свечение — дорога поворачивала к трейлерному парку. Майкл свернул, зашагал по хрусткому гравию.

— Знаешь, — сказал он. — Давай просто поработаем вместе. Мы сможем. Я люблю это, — он кивнул вперед, в сторону освещенной стоянки. — Хочу сделать все хорошо. Как можно лучше.

— Я тоже, — негромко сказал Джеймс.

— Я не хочу вместо работы выяснять, кто в чем виноват, — сказал Майкл, не глядя на него. — Давай просто не будем. Я уверен, тебе есть что мне сказать, я бы тоже, наверное, выговорился… Но это уже неважно, да? Поставим точку и разойдемся.

— Неважно, думаешь?

— Да.

Джеймс молчал как-то многозначительно. Насмешливо даже. Оскорбительно. Майкл насупился.

— Не судьба, — мрачно сказал он, предваряя возражения Джеймса. — Неважно, жаль, не жаль… Давай просто начинать даже не будем.

— А что?.. — спросил Джеймс. — Боишься?

— Чего я боюсь? — угрюмо спросил Майкл.

— Того, что можешь услышать.

— Ничего я не боюсь, — буркнул тот. А по спине прошел холодок, будто предчувствие страшного известия. Будто тебе сейчас скажут, что кто-то умер, и ты уже знаешь — кто, и заранее винишь себя, и тебе и беспомощно, и жутко, и горько. Майкл поднял взгляд, уставился на свою дверь. С именем. Со звездой. В носу защипало, он торопливо затянулся последний раз, бросил окурок в мокрую траву. — Я пойду уложу ее, — глухо сказал он, надеясь, что Джеймс уловит намек и свалит гулять дальше без него.

Ага, щас.

— Я подожду, — покладисто сказал тот, и Майкл не нашел слов, чтобы его отшить.

Он зашел внутрь, сгрузил Фредди на кровать. Та даже не проснулась. Он стянул с нее сапоги и куртку, завернул в одеяло. Фредди перевернулась на бок, уткнулась носом в стенку и засопела. Майкл подоткнул одеяло — тщательно, очень тщательно. Выпил воды, посмотрел на себя в зеркало, провел рукой по волосам. Отыскал новую пачку сигарет, сунул в карман. Огляделся, пытаясь найти какой-нибудь повод задержаться подольше и не выходить к Джеймсу, но не нашел. Пришлось вылезать наружу. Искать слова, чтобы поддержать разговор. Слов как-то не находилось.