А потом разразился скандал во время гонки за Оскаром. Ларри не стеснялся грязной борьбы — и конкуренты учились у него отбрасывать ненужные принципы. Майкл не знал, кто конкретно был за это в ответе, но это было неважно. Они с Джеймсом тогда смогли отвертеться. Но там, за кулисами, кто-то понял, что давить нужно сильнее. Что нужно больше доказательств, больше информации.

Как они встретились — Ларри Блуменсдейл и Гарри Мелроуз? Кто первый предложил сделку? За какую сумму была продана информация? Когда это случилось — когда Майкл отказался продлевать контракт? Когда Ларри понял, что Майкл уйдет от него и решил найти способ удержать его рядом с собой шантажом? Или он и не хотел удерживать — он хотел уничтожить его, чтобы никому не достался? Но когда фильм Майкла оказался успешен, он не выдержал, сорвался на девчонке — и не сумел предугадать, что за нее кто-то встанет. Он не думал, что сам может лишиться всего. Но лишился. И теперь тащил за собой на дно всех, кого сумел зацепить. В первую очередь Майкла, потому что Майкл посмел ему отказать. Как когда-то поступила Фабьен. И он мстил ему теперь так же, как ей.

Майкл мог бы отвоевать свое право оставаться там, где он есть. Он добился его не только благодаря Ларри — он карабкался сам. И что теперь — сдаться? Позволить Ларри разрушить все это? Позволить ему отнять свою жизнь?..

В Лондоне был вечер. Джеймс ответил на звонок с домашнего ноутбука. Он был в футболке и пижамных штанах, сидел на диване, скрестив ноги, и ел палочками какую-то китайскую лапшу. Рядом лежал, пристроив голову ему на колено, и косил глазами на ноутбук Бобби — Джеймс забрал его с собой, покидая Лос-Анджелес.

— Привет, — радостно сказал Джеймс. Заметив озадаченное лицо Майкла, тут же спросил: — Что-то случилось?..

— Вроде бы, — задумчиво сказал Майкл, царапая подбородок короткими ногтями. — Пока еще нет, но завтра что-то случится. Надо поговорить.

— Я слушаю, — серьезно сказал Джеймс и отставил тарелку с лапшой в сторону.

Майкл переслал ему статью и все приложенные к ней материалы.

— Прочти.

Джеймс, то хмурясь, то высоко поднимая брови, пробежал ее глазами. Потом тревожно посмотрел на Майкла.

— Все выйдет завтра, — сказал Майкл. — Заку слили эту информацию по каким-то его каналам. Это нельзя остановить, завтра ее опубликуют и все узнают о нас.

Джеймс молча вернулся глазами к статье.

— Мы были в Токио в одно и то же время. Удивительно. И не знали об этом.

— А в Берлине мы жили на соседних улицах, — невольно улыбнулся Майкл. — Ходили и не знали, что мы могли бы встретиться намного раньше. На годы раньше. Все время были в шаге друг от друга.

— Что теперь будет?.. — спросил Джеймс.

Майкл вздохнул, пожал плечами.

— Это очень большая жопа, — сказал он. — И это здорово осложнит мне жизнь. Но это еще не конец. Есть один вариант, как упасть помягче.

— Какой?

— Как можно быстрее организовать брак с Викторией, — сказал Майкл. — Она давно напрашивалась, тут ей и карты в руки. Можно объявить сегодня, устроить свадьбу в течение месяца. Радикальная мера, но ничто другое не поможет.

Джеймс кивнул, не изменившись в лице.

Майкл запустил пальцы в волосы, подергал за них. Согнулся, поставил локти на колени. Посмотрел на Джеймса, который сейчас выглядел особенно простым и домашним.

— Майкл, — позвал тот. — Я поддержу любое твое решение. Это твоя жизнь, и я буду в ней рядом с тобой. Если ты боишься, что это как-то отразится на нас… На мне. Не бойся. Не отразится.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что ты для меня не важен, — сказал Майкл. — Что это простое решение, которому я рад.

— Я знаю, кто я для тебя, — серьезно ответил Джеймс. — Кем всегда был и всегда буду. Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоих чувствах. И я не хочу, чтобы ты жертвовал карьерой из страха задеть меня. Твоя жизнь — это кино, не отказывайся от него.

Майкл провел руками по лицу, задержал пальцы, прикрыв рот. Он смотрел на Джеймса. У него было несколько часов, чтобы принять решение, которое изменит всю его жизнь. И сейчас он жалел об этом. Он всегда был хорош в импульсивных поступках. Стоило ему над чем-то серьезно задуматься, как обязательно все оборачивалось каким-нибудь пиздецом. Может, ему лучше было не знать, не готовиться — а проснуться завтра утром, узнать все — и уже тогда реагировать на инстинктах. Что ему делать сейчас, он не знал.

— Если я женюсь на Вик, а через год-другой разведусь, это же не самая большая цена за наше прикрытие, — сказал Майкл. — Единственное, что от меня потребуется — светиться с ней иногда и трепаться в интервью, как у нас все замечательно. Кроме этого, если мы с ней сойдемся снова, есть шанс, что кто-то выкупит у «Нью Ривер» третью часть «Неверлэнда». Так что рано терять надежду. Если приложить усилия, выплывем.

Джеймс кивнул.

— Детка, — позвал Майкл. — Ты же понимаешь, все эти свадьбы, разводы — только поводы для того, чтобы о тебе говорили. Это часть бизнеса.

— Конечно, — удивленно сказал Джеймс. — Я знаю. Когда я решил прийти к тебе, я предполагал, что однажды тебе придется жениться. Я не думал, что так скоро, но я все понимаю. Твоя публичная роль — часть твоей работы. Только пообещай мне, — попросил Джеймс, склонив голову к плечу и медленно подбирая слова, — что я никогда не узнаю, если у тебя будет секс с кем-то еще. Постарайся, чтобы я никогда ничего не узнал. Все остальное я переживу.

Майкл молча смотрел на него. Потом ответил:

— Знаешь, мне передернуть будет проще, чем следить за всем этим. Я не хочу. Никак и ни с кем.

Джеймс улыбнулся.

— Я не хочу жениться на Вик, — признался Майкл. — Но каминг-аут — вариант еще хуже. Если я признаю, что все это правда — ты не представляешь, что будет, — сказал он, глядя на Джеймса. — Помнишь «Оскар»?.. Будет хуже. Намного хуже. Зак, конечно, любит меня пугать, что мне останется играть камео в сериалах и трупы, но он преувеличивает. Да, уйду в сериалы — но там тоже неплохо платят, а часть поклонников у меня все равно останется, имя себе я сделал. Amazon и Netflix уже подгребают под себя ЛГБТ-аудиторию. Можно сыграть на этом, уйти в нишевые проекты. Зак так вообще будет счастлив продавать меня в сериалы — он же будет получать проценты с их прибыли до скончания века, даже если я продержусь только один сезон.

— Мы переживем, — кивнул Джеймс. — Переживем и то и другое. У тебя сейчас нелегкое время, но я тебя с этим одного не оставлю, — спокойно сказал он. — Я с тобой. Делай так, как будет лучше для тебя и твоей карьеры.

Майкл вздохнул. Куда ни кинь, всюду выходил клин. Хорошего варианта не было ни одного. Судьба словно смеялась над ним — что-то хорошее всегда приходило вместе с чем-то плохим. Он сцепил руки, поставил на них подбородок. Джеймс сидел по другую сторону экрана, гладил Бобби.

За его спиной был их дом. Далекий. На выбеленных кирпичных стенах висели яркие броские принты в рамах. Огромные часы с открытым механизмом занимали пространство между окнами, а на окнах появились жалюзи. Самолетик свисал с новой лампы. На полу стопками высились неразобранные книги, под самой дальней стеной лежали листы упаковочного картона — Джеймс продолжал обживаться.

Майкл смотрел ему за спину. Они делали, что могли, чтобы вдвоем обустраивать дом. Но Майкла не было там. Им не досталось этого счастья — затормозить у витрины, переглянуться, спросить друг у друга: — Хочешь?.. Хочу!.. Вместе содрать упаковку с чего-то нового, вместе собрать икеевскую табуретку, прилаживая одно к другому тот так, то эдак, вместе терять от нее шурупы и вместе их находить, и даже шутливо переругиваться в процессе. Вместе вешать картины и полки, отмерять высоту, проверять, чтобы вышло ровно.

— Я хочу жить с тобой, — тихо сказал Майкл. — Я всю жизнь хочу жить с тобой. Я лез на эту вершину, чтобы было что принести тебе. Чтобы встретить тебя и сказать: смотри, я теперь человек, у меня и имя, и деньги, и работа, которую я люблю. Я хочу уже наконец получить то, ради чего я так вкалывал. Тебя. И наш дом.