— Я пошутил!.. — засмеялся Бран.

— Бранвен, что подтолкнуло вас принять такое огромное участие в независимом проекте?

— Мне понравился сценарий, — спокойно улыбаясь, сказал тот. — В последние годы выходит такое огромное количество прекрасных книг, фильмов, сериалов — аудитория становится все более требовательной к тому, что они видят, читают, слушают, что они выбирают. Так что создателям контента приходится приноравливаться к этому. Именно к ним, к аудитории, а не к тем, кто в итоге купит независимый проект и сделает из него коммерческий продукт. Независимое кино хорошо тем, что ты можешь позволить себе сфокусироваться на том, что для тебя действительно важно. Взяться за историю и рассказать ее так правдиво, как ты сам видишь. Аудитория ждет интересных историй, сложных историй. Они не просто принимают что-то, но ждут, что история будет захватывающей, сложной, детализированной. Студии обычно вовлекают в создание фильма сотни людей, это происходит каждый год — еще больше экшена, больше драк, погонь, взрывов, больше саспенса, больше визуальных эффектов — и за всем этим сама история постепенно теряется, а ведь история — это то, за чем зрители приходят в кино. И, возвращаясь к вашему вопросу — меня покорила история. Я читал сценарий, я был примерно на середине, когда поймал себя на том, что не вижу строчки перед глазами — я вижу картинки. Когда я осознал это, они исчезли, и я страшно разозлился, что не могу включить их обратно. Тогда я решил, что хочу дать ему денег, — Бран кивнул на Майкла, который с интересом слушал его, — чтобы он показал мне эти картинки еще раз.

— Питер, — сказала Эллен, — ваш герой — он кажется совершенно обыкновенным, таким парнем, которого можно встретить на улице, в очереди в кофейню или сказать — я его знаю, это же тот парень, он живет по соседству. Вы даже одежду для него подбирали самостоятельно из собственного шкафа.

— Почти всю, — улыбаясь, сказал Питер. — Кое-что пришлось искать по сэконд-хендам.

— Каково это — играть, когда у вас фактически нет костюма, а вы предстаете перед камерой, как есть?

— Я хочу сказать, что внешний вид героя, его визуализация — это невероятно важно. Когда ты надеваешь костюм, даже если это просто футболка и джинсы — это момент трансформации. Так всегда было, и это особенно касается костюмных фильмов. Это очень тонкий, очень важный процесс, который помогает находить связь со своим героем. Когда ты надеваешь костюм, с тобой что-то происходит — оно должно, и меня всегда пугало, если я чувствовал, что ничего не происходит, ничего не меняется. Идея в том, что когда ты перевоплощаешься в героя, ты чувствуешь себя иначе, у тебя меняются жесты, мимика, походка, ты иначе двигаешься — и когда ты это чувствуешь, ты должен запомнить этот эффект, запомнить язык тела своего героя, чтобы носить его с собой. Иногда это непросто, потому что костюм, который великолепно смотрится на экране, в жизни неудобен — он тяжелый, он давит, трет, в нем не повернуться, а у тебя еще может быть парик, что угодно еще — но ты должен действовать так, словно твоему герою привычно все это носить, ты должен найти способ заставить его выглядеть во всем этом естественно. По крайней мере, так всегда было для меня до тех пор, пока Майкл, — Питер кивнул в его сторону, — не показал мне, что можно действовать иначе. Что многое, если не все, можно найти в себе, а не в костюме. Так что для меня почти не имело значения то, что у меня был обычный гардероб. Мой герой был внутри меня.

— Майкл, как вы выбрали Питера для этой роли?

— Я не выбирал, — признался тот. — Я с самого начала хотел видеть Питера в главной роли. Мы отлично сработались во время «Баллингари», так что Питер был единственным серьезным кандидатом, честно говоря. Для меня было особенно интересно, что, если мы снова будем работать вместе, это будет нечто, кардинально отличающееся от прошлого совместного фильма. По динамике, по настроению, по принципу работы — ведь это уже не будет дуэт двух актеров, это будет что-то совершенно новое.

— Это ваш режиссерский дебют, — сказала Эллен. — Почему именно он вдохновил вас попробовать свои силы в создании фильма?

— Самый простой и скучный ответ — потому что я написал сценарий. Я как многие наивные новички был уверен, что только я смогу воплотить эту историю в жизнь. Она не должна была стать крупным студийным проектом. Я не собирался врываться в двери какой-нибудь студии, требовать тридцать миллионов и делать масштабный проект. Это маленькая история о большом путешествии, и я был уверен, что это будет круто — взять и снять все своими силами.

— Я знаю, что у вас есть люди, которые согласились работать с вами, даже не читая сценарий. Можете рассказать, почему вы их взяли и по каким принципам вы отбирали людей?

— Каждый из этих людей оказался идеален на своем месте, — сказал Майкл. — А еще они мои друзья. Я знал, что они согласятся, потому что им самим будет интересно, а не потому, что они сделают мне одолжение. Кроме того, для меня как для новичка было очень важно получить поддержку со всех сторон — а они поддерживали меня, все они.

— Майкл, вы известны тем, что у вас есть талант делать неприятных героев привлекательными, — сказала Эллен. Питер засмеялся, кивая. — У вас довольно много таких ролей — вы не играете «простых хороших парней», это всегда люди сложные, опасные, неприятные — но вы наделяете их невероятной харизмой. Почему вы тяготеете именно к таким ролям?

— Думаю, потому что в каждом из них я ищу что-то, что сделало их такими и это интересно, это сложно. У положительных героев всегда довольно предсказуемая мотивация — они хотят быть хорошими, они хотят спасать, защищать, помогать. Я считаю, что это прекрасно и такие герои нужны — но если видеть в их противоположностях лишь тех, кто хочет разрушать и причинять боль — окажется, что мир черно-белый, где есть четко определенное добро и зло и их вечное противостояние. В этом мире легко осуждать того, кто не вписывается в образ «положительного героя». Но люди сложны. Я ищу в себе эмпатию к каждому из своих героев, я ищу, что им движет, что сделало его таким, где в своих собственных глазах он пытается быть «хорошим» несмотря на то, что им могут двигать боль, гнев, желание мести. Я ищу его уязвимости. И когда все это соединяется вместе, рождается по-настоящему живой характер. Их ослепляют эмоции, они не уверены в себе, уязвимы, напуганы — и исходя из этого, они действуют. Для меня это очень интересно — потому что это делает их людьми. Я всегда старался искать то, что не написано в сценарии, играть то, что не написано — но что могло бы быть. Всегда есть сцена, где я могу сказать себе: «Окей, давай сделаем это чуть более нервно, чуть более горячо».

— Питер, возвращаясь к вашему герою — он одиночка, верно?

— Да, он одиночка, и долгое время это был его собственный выбор. Он непростой герой. Будь он более связан с реальностью, он бы не сделал того, что сделал. Будь у него голова на плечах, он бы с самого начала сказал себе: так, это невозможно, никто еще этого не делал и у меня точно не получится, нет ни одного шанса — и все, и истории бы не было, фильма бы не было. Но он, в определенном смысле, наивен. Он полон страха — перед людьми, перед миром. Мир полон людей и кажется ему опасным. Он пускается в путешествие не потому, что находит в себе смелость — а потому что он просто сам не понимает до конца, насколько сильно боится. Ему приходится говорить с людьми, с которыми он никогда в жизни не заговорил бы в обычных обстоятельствах. Он садится в машину к незнакомым людям, он говорит, с ним говорят, над ним посмеиваются — будь он обыкновенным, он бы заметил, ему было бы неловко и стыдно, и он бы повернул назад, бросил все. Но он так сфокусирован на своей цели, что он не видит. И действует так, как не стал бы ни один разумный человек. И в этом его сила.

— Майкл, вы сами были заняты в производстве фильма?

— Да, и это было интересно и сложно одновременно. Для меня было открытием, сколько работы требуется для подготовки каждой сцены — я имею в виду техническую часть. Как важно, чтобы сет был готов к тому моменту, когда ты появляешься. Будучи актером, я себе даже не представлял, сколько работы требуется для этого. Обычно ты просто сидишь и ждешь, пока кто-то постучит в дверь трейлера и позовет на площадку. Но кино делается не только тогда, когда мы играем свои роли — оно начинается задолго до этого. Кто-то выбирает места съемок, кто-то планирует график, кто-то готовит декорации и реквизит и расставляет все по местам, кто-то настраивает свет. Огромная работа проделывается еще до того, как актер выйдет на площадку, скажет свои реплики и уйдет. И мне было невероятно интересно заглянуть в этот процесс с изнанки. Я узнал, как многое зависит от света, от камеры, от композиции кадра. Это было очень познавательно.