В Лондоне был вечер, в Лос-Анджелесе — разгар дня. Майкл сидел в гримерке телестудии, ждал, пока позовут — у него был эфир на дневном шоу, после которого он ехал на вечернее. В окошке Скайпа была видна его преобразившаяся квартира, на сером диване сидел Джеймс.

— Предлагаешь прилететь к тебе? — спросил он, накручивая на палец волнистую прядь. — Я устал от перелетов, да я и не успею к тебе.

— Нет, я имел в виду — ты мог бы съездить к Винсенту. Он будет рад тебя видеть, и он говорил, его семья в тебе души не чает. Чего тебе сидеть одному?..

Джеймс помотал головой.

— Нет. Мы с ним уже виделись, и я не хочу никуда ехать. Мне хочется посидеть на одном месте и поболтать с тобой.

— Ладно, — улыбнулся Майкл.

— Хотя, — с сомнением сказал Джеймс, — наверное, я съезжу к отцу. Он сейчас один.

— Хочешь с ним помириться? — спросил Майкл.

— Понимаешь, — вздохнул Джеймс, — многое изменилось. Он был неправ. Но я не хочу вспоминать ему это до конца своих дней. Я понял, что он сделал то, что он сделал, не потому, что хотел мне навредить. Все было очень сложно. Когда я уехал от вас обоих, я ведь сделал то же самое, что он сделал тогда. Отослал сам себя пожить в одиночестве и разобраться в себе. Просто в восемнадцать лет я был к этому не готов. Но посмотри, как все обернулось. Может быть, он где-то все же был прав?.. Не во всем. Но в чем-то.

— Я не знаю, — с сомнением протянул Майкл.

— Я хочу простить его. Знаешь, Винсент научил меня одной важной вещи. Любить и прощать. Это все-таки мой отец. Кажется, сейчас я могу его понять. Он был несчастен всю свою жизнь. Но он всегда любил меня. Он давал мне все, что в был в силах дать. Я не хочу делать его еще более несчастным. И потом, сейчас Рождество, — Джеймс улыбнулся. — А Кенсингтон отсюда совсем близко.

— Делай, как знаешь, — согласился Майкл.

— Какие у тебя новости? — спросил Джеймс, дотягиваясь до бокала шампанского, оставленного на столике.

— Меня зовут режиссером в два проекта, — сказал Майкл.

— Это здорово. Ты возьмешься?

— Я пока не уверен. Мне нужно понять, чем тут все кончится, и потом, у меня скоро съемки. Но это ненадолго, и, кстати, они будут в Европе, так что я в любом случае скоро окажусь поближе к тебе.

— Прекрасная новость, — улыбнулся Джеймс.

Они сидели по разные стороны окошек Скайпа, но Майкл странным образом не чувствовал себя одиноким. Сейчас казалось — все будет хорошо. Обязательно будет.

Наступил январь, а работы лишь прибавлялось. Прежняя жизнь затягивала. Майкл возвращался домой уставший, с головой, полной дневного шума, обрывков музыки, знакомств и разговоров.

Время бежало стремительно. В конце января в штормовом голливудском небе прогремел гром. Объявили номинантов на «Оскар» — и в их числе оказался фильм Майкла. Майкл не следил за новостями — Зак сам позвонил ему. Кажется, он плакал. По крайней мере, эти звуки в трубке трудно было трактовать иначе — разве что можно было предположить, что он дрочит, но Майкл крайне сомневался, что Зак стал бы.

— Почему? — изумился Майкл. — У нас не было кампании!..

— Майкл, — без стеснения шмыгая носом, сказал Зак. — Ты же понимаешь, что ни один фильм «Нью Ривер» в этом году ничего не получит. А в следующем студия перестанет существовать. Никто не поддержит Ларри — а у него сильные фильмы, этого не отнять. Он знает рецепт «Оскаров», он занимается этим уже много лет. Но после всех этих скандалов у него нет шансов.

— А другие фильмы?

— Другие? Давай я тебе кое-что объясню. Ремейк «Серенады Солнечной долины”- это мюзикл. Он не получит серьезных наград, потому что мюзикл награждали в прошлом году. Это мертвый жанр, как бы его ни пытались реанимировать. Два мюзикла два года подряд — это перебор, обойдутся номинацией. Кто еще?

— «Девушка Пятница», — сказал Майкл.

— Байопик, сделанный по скучному, годами выработанному стандарту. Он предсказуем.

— Там отличные драмы… — начал Майкл.

— Слушай меня, — перебил Зак. — «Первая полоса» — слишком интеллектуальная и депрессивная, академики такое не любят, хотя фильм неплох. «Амберсон»?.. У режиссера уже есть два «Оскара», третий он не получит. «День Гарланда» слишком камерный для Оскара.

— Но их же хвалят!..

— «Тихую заводь» допустили с нарушением регламента, он был в прокате только формально. «Рудольф» — картина про лошадь? Ну не отдавать же Оскар лошади.

— По-моему, ты предвзят, — сказал Майкл.

— «Злой и красивый», — продолжал Зак. — У фильма французский режиссер, в прошлом году француз уже получил «Оскар» и хватит с них. Это «Оскар», а не Канны. Кто остался?.. «Лисичка Хеллман» — ностальгический эскапизм, без шансов, кроме того, он про лесбиянок, а вы с «Баллингари» взяли три Оскара совсем недавно. Должно пройти лет пять, чтобы еще один фильм на эту тему вырвался в финал. Голливуду не нужны сейчас драмы о любви, не тот момент.

— А какой сейчас момент?

— Майкл, ты аутсайдер, — сказал Зак. — На фоне грызни, которая сейчас идет между студиями, ты — аутсайдер. Это Ларри устроил тебе кампанию, это он заставил всех посмотреть твой фильм. И то, что он так навалился на тебя, сейчас разворачивает все симпатии в твою сторону. Даже если ты ничего не возьмешь, — добавил он, — ты уже в номинации. Я поздравляю тебя.

Он опять шмыгнул носом.

Майкл был настолько растерян, что сам не знал, что и думать. Нет, он не верил, что они победят, несмотря на слова Зака. Но само по себе признание было лестным. Хотя он не думал, что заслуживает его. Это был первый опыт, и ему все время казалось, что другие сделали куда больше, чем он. Он всего лишь придумал историю.

В студии вечернего шоу собралась часть их дружной команды. Питер сидел рядом с Майклом. Как мальчишка, крутился в кресле, встряхивал головой, откидывая с плеч темные кудри. Встречаясь глазами, они улыбались друг другу. С другой стороны сидел Бран, самый часто упоминаемый в титрах человек, потому что на нем держалось практически вся техническая часть съемок — а еще он был продюсером, водителем, навигатором, актером — да кем он только не был! Уперевшись локтями в подлокотники, он безмятежно улыбался и крутил носком лабутенов. Майкл, посматривая на его идеально сочетающееся все, начиная с цвета носков и заканчивая изнанкой ворота рубашки и подкладкой пиджака, чувствовал себя чересчур натуралом в своей первой попавшейся футболке и ближе всех лежащем пиджаке, до которого дотянулась рука, потому что он висел в кабинете на спинке стула. Впрочем, судя по взглядам, которыми ведущая смотрела на них, все трое были хороши, каждый по-своему.

Это должно было быть обычным трепом о фильме и вокруг него. Только Майкл и ведущая шоу знали, что будет на самом деле. Он должен был бы волноваться, но Майкл был спокоен. Хотя он не знал, что будет ждать его впереди — он знал, что только так будет правильно.

— Это уже второй фильм, который вы делаете вместе, — сказала Эллен Дедженерес, и Майкл и Питер вразнобой кивнули.

— Я буду надеяться, что не последний, — сказал Питер, радостно улыбаясь. — Иногда я чувствую себя молодым Энакином рядом с Дартом Сидиусом. Мое изучение актерского мастерства, даже мое образование театрального критика, которым я очень горжусь, оказывается каким-то неполным, когда я оказываюсь на площадке рядом с Майклом. Я знаю, как все должно работать, в чем заключается моя работа — но иногда он просто делает что-то, говорит что-то такое, что я могу только — «Вау!..» — и все, и мне нужно идти медитировать над его словами.

— Он завлекает тебя на Темную сторону?.. — Эллен поддержала смех.

Майкл и Питер изобразили маленькую пантомиму «Темный властелин Вселенной и его ученик», так что даже Бран заулыбался и добавил:

— Да, в этом есть что-то от Темной стороны. Я никогда не хотел сниматься в кино, но опомниться не успел — я сижу в машине в его майке, держусь за руль и стараюсь не пялиться в камеру, которые торчит в окне.

— Ты сам попросился, — Майкл наставил на него длинный палец. — Я прекрасно помню, ты сам сказал, что хочешь сыграть водителя.