— Я отказалась. Он уточнил, понимаю ли я последствия своего отказа. Я была настойчивой. Он сказал — тогда мы здесь закончили. И он просто ушел. На следующий день я узнала, что роль, которая предназначалась мне, была отдана другой актрисе. Мой агент сказал мне в тот день, что не стоило злить его. Он предложил все уладить, сказал мне, что если я буду более покладистой, он простит меня. Но я хочу сказать… Только представьте. Ларри Блуменсдейл — один из тех людей, с которыми вы обязательно столкнетесь, если вы работаете в этой сфере. Рано или поздно, причем скорее рано, чем поздно, потому что он постоянно находится в поиске новых лиц. И вы встречаетесь с ним, с этой влиятельной фигурой, и он говорит вам: «Здесь так устроено». И куда бы ты ни кинула взгляд, ты видишь, как каждый соглашается с ним, уступает ему, заключает с ним сделку. Это везде. Я не думала, что это может измениться. Я не думала, что кто-то вообще хочет что-то менять. Поэтому я вернулась на родину, чтобы быть как можно дальше от него и таких, как он.

Ларри, как всегда, открещивался от обвинений и говорил, что его не так поняли, что он ничего подобного не предлагал, а роль, которую он предлагал Фабьен, отдали другой актрисе только потому, что та лучше для нее подходила.

— Все окончательные решения по кастингу принадлежат команде, — вторили ему представители студии. — Естественно, что когда мы отсматриваем презентации сотни людей и выбираем из них двух, остальные девяносто восемь остаются разочарованными и даже обиженными. «Нью Ривер» и мистер Блуменсдейл никогда не выражали в адрес актрис, занятых или не занятых в наших картинах, ничего, кроме профессионального уважения. Мы сохраняем со всеми корректные и дружеские отношения, и все обвинения в запугивании, принуждении или непристойных предложениях просто абсурдны и являются ложью.

Но у Дакоты и Зака была стратегия. Через несколько дней в другом интервью Ларри упомянули снова.

— Когда мы встретились с мистером Блуменсдейлом, я была моделью. Он хвастался, что встречается с актрисами, но для меня все это звучало так, будто он просто выдумывает. Он с самого начала оказывал мне знаки внимания, предлагал устроить частное прослушивание на роль в сериале, который он делает. Но я не планировала менять профессию и не проявила интереса.

— Как он на это отреагировал?

— Мы были на яхте у одного из моих знакомых. Мистер Блуменсдейл настоял, чтобы я взяла диск с сериалом. Он пригласил меня в свою каюту и сказал, что я должна посмотреть его, прежде чем принимать решение. Я согласилась из вежливости, но в каюте он повалил меня на кровать. С ним было трудно бороться — он крупный мужчина, у меня не хватало сил оттолкнуть его. Я начала кричать, только тогда он отпустил меня. Когда я рассказала об этом друзьям, с которыми была на яхте, они только пожали плечами и сказали: это же Ларри.

Зак и Дакота действовали по плану. Они заручились поддержкой своих влиятельных знакомых, они нашли девушек, которые согласились поделиться своими историями — и столкнули лавину. Если бы Дакота говорила лишь о проблемах девочек из эскорта, толку от этого было бы мало — но с помощью Зака она взяла шире.

Они подняли тему эксплуатации женщин в шоу-бизнесе — и заговорили о том, что для влиятельных и богатых мужчин любая девушка рядом — актриса, модель, стилист, парикмахер, гример, костюмер, горничная, — кажется доступной лишь потому, что находится на расстоянии вытянутой руки. Они заговорили о том, о чем все всегда молчали — о «приватных прослушиваниях» в номерах отелей, о принуждении, о сделках в обмен на роли, о «кушетках для кастинга».

— По решению продюсеров фильма почти вся линия моей героини превратилась в камео, — говорилось в другом интервью. — Во время съемок у меня была второстепенная, но достаточно значимая роль. Ее вырезали почти полностью, оставив только две сцены. Поэтому, когда мой агент сказал, что представители «Нью Ривер» приглашают меня на встречу, я с радостью согласилась. К моему удивлению, мистер Блуменсдейл встретил меня один. И на нем было только полотенце. Он сказал, что хочет проверить, знаю ли я, как вести себя во время съемок эротических сцен. Что он хочет предложить мне фильм, в котором их будет несколько, и хочет быть уверенным в моем умении играть. Он сказал: — Не бойся, я просто хочу узнать, насколько ты хороша в этом. Все через это проходят, это просто этап кастинга. И он снял полотенце и предложил мне начинать импровизировать. Я вылетела из номера в полном ужасе.

— Когда я с кем-то знакомлюсь, особенно с коллегой, актрисой, и нам предстоит совместный проект — конечно же, мы начинаем общаться, — сказал Майкл, когда его попросили прокомментировать разгоревшийся скандал. — И рано или поздно в разговоре с ними я обязательно слышу одну фразу. Рассказывая о своем опыте, о своей карьере, об успехах и неудачах, каждая обязательно добавляет: — Нет, я не «такая девушка». Я ни разу не слышал, чтобы это говорил мужчина. «Нет, я не «такой» — мне пришлось много работать, чтобы пробиться».

Только подумайте — эти девушки стараются оправдаться. Будто любому, глядя на них, само приходит в голову, что они добились своего положения не талантом, а сексуальными услугами. Но все эти «такие девушки», я уверен, предпочли бы делать карьеру иначе. «Такие девушки» оказались уязвимы к манипуляции и угрозам, к физическому насилию, которого они не ожидали. Они стали жертвами — и их же за это и осуждают.

Быть актером — значит иметь совершенно иной уровень личных границ. То, что для каждого человека является интимным, здесь зачастую выставляется на публику. И я говорю не только о публичности в личной жизни. Съемки в любовных, эротических сценах, когда перед толпой совершенно посторонних людей тебе нужно обнажиться и сыграть страсть, а потом твою грудь, твой голый зад увидят миллионы — все это заставляет как-то иначе относиться к себе, к своему уровню допустимого. Границы здесь размываются. И поэтому когда кто-то назначает тебе встречу в отеле, у себя дома, на своей яхте — ты приезжаешь, потому что знаешь: мы все — занятые люди, и ты готов уважать чужое время. И ты не ждешь подвоха.

Связавшись с крупными изданиями, Дакота помогла подготовить несколько разоблачительных материалов. Ее сомнительная репутация заставила общество обрушить на нее шквал критики, мол, кто в своем уме будет доверять свидетельствам проститутки?.. Но Дакота ждала этого шага.

— Как удобна эта позиция, — говорила она, — для тех, кто относится к девушке из эскорта как к вещи. Как удобно оправдывать насилие тем, что оно применено к проститутке. Как удобно, что если ее изнасиловать — она не пойдет в полицию. Преступления словно и нет, если жертва зависима от насильника. Она может быть проституткой — и она будет молчать. Она может быть актрисой — и она будет молчать. Потому что обе они совершенно одинаково боятся заговорить.

Зима стала жаркой, когда случилось то, чего и добивалась Дакота. Скандал вышел из-под контроля. Осмелев от чужих примеров, актрисы заговорили сами. Заку уже не требовалось кого-то искать и договариваться: они начали действовать сами. Они рассказывали, как приходили на прослушивания в номера отелей, где Ларри встречал их в халате на голое тело. Как Ларри вынуждал режиссеров добавлять в фильмы эротические сцены и лично присутствовал на съемках. Как он угрожал, что отказ будет стоить им карьеры.

Отрицания и заверения, что его «не так поняли», больше не помогали. В адрес Ларри полетели судебные иски. Адвокатские конторы жужжали, как пчелы по время сбора нектара, Лос-Анджелес затрясло.

Ларри был арестован. Потом выпущен под залог. Его торопливо исключили из членов Академии. Никто больше не понимал, что будет с «Оскаром» в этом году.

Майкл смотрел на это и понимал, что все это было большой игрой, в которой были задействованы сотни пешек. И он, и Дакота, и Зак, и Фабьен — все они лили воду на мельницу тех, кто оставался в тени. «Нью Ривер Фронтир» была не единственной крупной студией — но Ларри был единственным, кто решил, что ему все позволено. Он привык вынуждать поступать по-своему актрис, режиссеров, продюсеров — всех тех, кто был от него зависим. А когда и этого ему оказалось мало, он решил завести друзей в Вашингтоне, чтобы подняться еще выше. Но другие студии не намерены были прощать ему наглость и беспринципность, с которыми он вел бизнес в последние годы. Они воспользовались моментом — и каждый, кому Ларри когда-то наступил на больную мозоль, каждый, кого он когда-то подставил, подвинул, кому перешел дорогу — каждый встал против него.