Виктория закатила глаза и присела на спинку диванчика, крутя в пальцах кий, пока Майкл выбирал угол у бильярдного стола, откуда удобнее будет бить. В отличие от Майкла, который забрался высоко в холмы, она владела пентхаузом в Западном Голливуде. Огромная квартира занимала весь последний этаж, ее опоясывала терраса, вид с которой открывался на все четыре стороны света, крыши соседних домов и вертолетные площадки. Виктории нравилось жить близко к центру — к магазинам, ресторанам и клубам.

Майкл ударил по битку, посылая шар в лузу, но чуть-чуть промахнулся, тот ударился в борт и откатился назад. Майкл с досадой выпрямился, приглашающе повел рукой, уступая место Виктории. Ей нравился бильярд, но играла она средне. Майкл, впрочем, не сильно ее обгонял, потеряв навык за годы, так что играли они почти на равных и их партии могли растягиваться надолго, когда оба они минут по десять не могли загнать никуда ни один шар.

Виктория слезла со спинки дивана, забрала у Майкла бутылку пива, глотнула, отдала обратно.

— И охота тебе мотаться через океан, — проговорила она, примериваясь. И вдруг сообразила: — Господи!.. Ну, конечно!.. Там же твоя истинная любовь — как ее, боже мой?.. Фиби?

— Фабьен.

— Она же была беременна? Сейчас наверняка уже на последнем месяце. Ты что, побежишь к ней?.. — с долей брезгливости спросила Виктория.

— С чего ты взяла, что она у меня там одна? — равнодушно спросил Майкл. — Бей уже.

Виктория приладилась к шару, изогнувшись над зеленым сукном и отведя руку далеко назад. Выбросила кий над опорными пальцами, тот косо врезался в бок битка и закрутил его на месте. Она чертыхнулась, выпрямилась. Майкл передал ей свое пиво, они приложилась к нему, глядя, как Майкл обходит вокруг стола.

— Ну и кто у тебя там? — с любопытством спросила она. — Хорошенькая?

— У меня все хорошенькие.

Виктория, подтянувшись, присела на край бильярдного стола, поболтала ногой. Ткнула проходящего мимо Майкла под коленку.

— Да ладно, мне-то можно сказать.

— Ален Делон.

Виктория фыркнула и рассмеялась.

— Как у тебя сейчас с Ларри? — спросил Майкл, уводя разговор от опасной темы.

Виктория закатила глаза, дотянулась до пачки сигарет на бортике, закурила, выпустив волнисто-белый клуб дыма с ментоловым запахом.

— Я не знаю. Все ровно. Он хочет дать мне роль девушки Бонда. По-моему, я ему уже не нужна.

Она посмотрела, как шар улетел в лузу, села поудобнее, пристроив колено на бортик.

— Знаешь, Ларри при всех его недостатках — честный мужик, — сказала она. — Он правда дал мне карьеру. Сколько таких, как он, забывают про свои обещания, как только с тебя слезают? Я даже благодарна ему, — задумчиво сказала она, колупая цветную фольгу на горлышке бутылки. — Наверное. Где-то в глубине души.

— Тебя больше не пугает, что он хочет от тебя избавиться?

— У меня есть еще год до выхода второго «Неверлэнда» и месяца три промотуров, чтобы доказать, что я приношу деньги студии и от меня рано избавляться, — флегматично сказала она. — Или организовать запасной аэродром. Почему ты не хочешь на мне жениться? — прямо спросила она.

— Потому что мне это невыгодно, — честно ответил Майкл. — Что бы там Зак ни втирал про то, что времена плейбоев закончились, моя ценность в том, что я холост.

— Меркантильный говнюк, — беззлобно сказала Виктория.

— Ага.

— Ладно, колись, к кому ты летишь? Хочу сплетен и грязных подробностей.

— Я же сказал — к Алену Делону.

Виктория обиженно надулась. Майкл встал рядом, забрал у нее бутылку. Виктория оперлась ладонями о стол позади себя, откинулась назад, смерила его взглядом.

— А если я уговорю Ларри отдать роль Бонда тебе? — спросила она. — Женишься?

— Ты не уговоришь, — улыбнулся Майкл.

— А если уговорю? Представляешь, куда взлетят твои рейтинги?

— Вик, — дружелюбно сказал Майкл. — Ты же сама понимаешь, что твой голос ничего не меняет. Ларри сам решает, кого поднимать, а кого опускать. Он даст мне роль, когда придет время. И если он уже это решил, я не куплюсь, будто это ты его убедила.

— Мог бы и подыграть, — с досадой вздохнула она.

— Я бессердечен.

Виктория забрала у него пиво, допила последнюю пару глотков и бросила бутылку на стол позади себя, заставив шары раскатиться в стороны

— Ты правда что-то слышала? — с интересом спросил Майкл. — Про Бонда.

— Ничего тебе не скажу, потому что ты гнусный урод, — вредным тоном сказала она. — Мне пора, отвези меня к моему агенту, а потом катись на все четыре стороны.

Джеймс жил в центре Парижа, на маленькой улице, затерянной в глубине квартала Марэ. Майкл не стал брать такси. Проводив Викторию на фотосессию, доехал до нужной станции на метро, потом прошелся пешком по узким улицам с крошечными тротуарами. Август был знойным. Парижане щебетали, сидя за уличными столиками в окружении кувшинов с лимонадом, где среди толстого льда плавали желтые полумесяцы лимонных корок и листья мяты. Полосатые тенты с оборками волновались под ветром, на яркое небо наползали синие грозовые тучи. Туристы тревожно поглядывали на них, придерживая панамки и кепки, чтобы не сдуло.

Майкл прибавил шаг, чтобы успеть до дождя.

Дом Джеймса, высокий для центра Парижа, стоял на рю де Розье. Встав перед ним на другой стороне улицы, Майкл задрал голову, посмотрел вверх, щурясь от солнца. Джеймс говорил — они живут на последнем, под самой крышей. На последнем, пятом этаже, окна с белыми ставнями были раскрыты навстречу ветру. Из длинных ящиков под каждым окном свешивались кусты пышной герани с красными и розовыми цветочками. В одном из ящиков торчала радужная вертушка. Ветер игрался с ней — то крутил и трепал, то бросал, и она замирала до нового шквала.

Майкл попялился на герань, но кроме нее, ничего не увидел: улица была слишком узкой, а окна — слишком высоко. Он подумал, что стоило бы приставить руки ко рту и позвать Джеймса, дурачась — эй! выходи гулять!.. Но ему не хотелось, чтобы в ответ высунулся Винсент и захлопнул окна.

Глупостью было приехать к нему вот так, без предупреждения. Мальчишеством. Почему ни разу не пришло в голову приехать к нему под окна в Кенсингтон — тогда, когда еще мог?.. Забраться в сад через решетку с шипами, кинуть камешек в окно, дождаться, пока Джеймс выглянет из темной комнаты. Знаками, чтобы не разбудить родителей, попроситься впустить. Только тихо!.. Откроешь заднюю дверь?.. Окно! окно ближе!.. Спускайся давай!.. Припарковался — да там! Неважно! Я тихо!.. Иди ко мне!.. И целоваться, прячась в тени, прижимая друг друга к стене дома, грея холодные ладони Джеймса под мотоциклетной курткой, тихо смеясь, сталкиваясь носами и лбами. И даже ресницами.

Почему никогда так не делал?..

Майкл достал телефон. Джеймс ответил на звонок почти сразу. Было бы лестно думать, что он ждал — но, скорее всего, телефон просто был у него под рукой.

— Привет.

— О, привет! — отозвался Джеймс. Будто они были приятелями, были друзьями, которых никогда не связывало ничего рискованнее совместной попойки. — Рад тебя слышать.

— И я тебя, — сказал Майкл, вглядываясь в кусты герани, над которыми по крышам ползли темные облака с ярком жемчужным краем.

— Как дела?

— Хорошо, — сказал Майкл. — Хорошо. Вот, собираюсь прилететь во Францию. У Вик тут съемка, я решил, слетаю с ней за компанию. Чего дома сидеть одному, да?

— Да, — согласился Джеймс. — Здорово. И когда?

— Скоро, — сказал Майкл, уловив легкий энтузиазм в его голосе.

— Скоро?..

— Очень скоро.

— Насколько скоро?..

— Вообще-то я уже здесь.

Джеймс на короткое время замолчал, потом спросил совсем другим, напряженным тоном:

— Ты в Париже?..

— Ага, — подтвердил Майкл.

— Надолго?..

— На три дня.

Джеймс замолчал. Майкл почти видел, как тот обкусывает себе губы, решая, что с этой новостью делать. Стоит, наверное, где-то рядом с окном. Сквозняк трогает ему голую шею, на шее — черный шнурок. Зябко.