— Я дам вам чистое белье.

Я раскрыла вместительный чемодан и достала все, кроме пиджака. Даже жилетку. Парку я сразу швырнула на кровать.

— И все же воспользуйтесь горячей водой, — сказала я тихо, протягивая барону одежду.

— Я понял, Вера. Не надо повторять дважды прописные истины. Я воевал почти как простой солдат, но воспитание у меня осталось аристократическим.

Я поджала губы и отступила к кровати. У меня видок был совсем не аристократический. Особенно в чужой одежде!

— Я тоже пойду переоденусь. И волосы заодно расчешу.

Барон не улыбнулся.

— Нет. Ты не выйдешь из комнаты без меня. Так будет лучше. Для нас обоих. Я не заставлю тебя долго ждать.

Барон действительно оказался скор. Как только до моего слуха перестал доноситься шум льющейся воды, я подошла к закрытой двери и снова предложила барону свою помощь.

— Вера, мне вскоре понадобится твоя помощь, — донесся из-за двери хриплый рык, — но не сейчас.

Я присела на край стула и нацедила в чашку оставшийся в чайнике чай. Без барона я не уйду, и без своих документов — тоже.

— Так лучше?

Если бы барон не держался за стену, я бы забыла, что он ранен. Побрился, зачесал влажные волосы. Совсем седой, но седина ему даже идет. Придает солидности, что ли…

— Даже если вам не холодно, наденьте куртку. Для отвода глаз.

Барон подчинился. Даже позволил помочь попасть руками в рукава. Теперь шапка. На нее барон покосился слишком уж недовольно.

— Я не буду сбивать с ваших мокрых волос сосульки! — взвизгнула я.

Он надел меховую шапку. Это больше не Милан и даже не Петер. Это вообще непонятно кто. И я улыбнулась.

— Закрой чемодан, но не смей тащить его сама. Ты женщина и ты баронесса. Вот возьми!

Барон протянул мне ключи от Мерседеса. Я сунула их в карман, шагнула к двери и только тогда сообразила подставить барону локоть. Он шел медленно, но совсем на меня не наваливался. У лестницы я остановилась и позвала хозяйку. Она прибежала снизу почти сразу и в недоумении уставилась на нас.

— Вы собрали мой чемодан? — рубанула я с плеча и разозлилась на растерянный вид пани Дарины. — Я же просила! Принесите его в машину. Как и чемодан моего мужа…

В этот момент хватка на моем локте усилилась, но я не скосила на барона глаз.

— И мой рюкзак, пожалуйста. И… — Я решила попытать счастье. — Я хочу забрать марионетку. Принесите ее тоже.

Удача! Хоть в чем-то она мне сопутствует — пани Дарина снова кивнула!

Я помогла Петеру спустить ногу на первую ступеньку лестницы. Он останавливался отдышаться аж целых три раза, но крыльцо преодолел за один заход. Явно большой силой воли. Потому что на пассажирское сиденье барон рухнул и тут же прижал руку к груди. Куртка толстая. Крови не увидеть.

— Вера, ты настоящая художница?

Я сразу ответила, что в куртке, которая нашлась на вешалке внизу, ничего нет. Но в рюкзаке есть и бумага, и карандаш. Барон опустил глаза. Я отвела свои: будет тяжело в этом седом скрюченном старике разглядеть сильного мужчину. А именно от моей проницательности зависит наше общее семейное счастье. Я не актриса. Полгода играть не смогу. Надо искать и находить в муже положительные качества. Надо!

— Пани Вера!

Я отошла от барона и открыла багажник, чтобы пан Лукаш положил туда оба чемодана. Пани Дарина несла коробку, увенчанную рюкзаком. Я схватила рюкзак и с просьбой проверить наличие всех документов передала барону, а сама, опустив коробку на заднее сиденье, стала ощупывать марионетку.

— Верочка!

Я подняла глаза: барон, к счастью, не обернулся, и я поспешила подойти к пассажирскому сиденью.

— Что-то с документами? — нагнулась я к лицу барона, чтобы Петер расслышал мой шепот.

— С ними порядок, — шепнул он в ответ. — Со мной непорядок…

— Рана? — всполошилась я и хотела выпрямиться, но барон удержал меня за локоть.

— Ревность. Можно не так открыто ощупывать марионетку…

— Да ну вас к черту! — выругалась я и вырвалась из цепких пальцев.

— Вера, вот! — барон протягивал мне конверт с деньгами. И следом второй. Те, которыми он заплатил мне за работу. — Один отдай хозяину за ночлег. А второй с запиской пусть передадут Ондржею.

Я исполнила просьбу, не прося никаких объяснений. Деньги, видимо, со мной не дружат. Всегда сбегают при первой возможности!

Пан Лукаш хмуро поблагодарил, а его жена просто отвернулась. Я попрощалась с ними и, обходя машину, невольно искала место вчерашней трагедии, но следы хорошо замели. И не снегом! Пан Драксний не тряс больше облака…

Я завела машину и только потом вспомнила, что не пристегнулась. Взглянула на барона. Он пристегнут. Можно ехать. В новую жизнь. Семейную.

Первая неделя замужества пролетела незаметно, потому что мужа не было рядом. Отвергая всякую помощь, барон решил самостоятельно преодолеть путь от фонтана до входа на веранду. Ни разу не остановился. Не оперся о меня, как следовало бы сделать в его состоянии. И на углу, когда все же вцепился мне в руку, мы вместе свалились в снег. Себя я откопала. Поднять барона не хватило бы ни сил, ни сноровки. Да я и не пыталась, напуганная его смертельной бледностью. Сразу со всех ног рванула за паном Дракснием. Минуя Карличека.

Теперь меня не удивляла сила старика. Он легко подхватил бесчувственного барона на руки и отнес в спальню. На том мое вовлечение в лечение драконовскими методами и закончилось.

— Пани Вера, вы опасная женщина, — выдал пан Драксний в тот вечер, вернувшись от больного в родное кресло.

Я сидела в кресле барона и следила за крылатой тенью на стене: как люди могли ее не замечать?!

— Опасная? — переспросила я зачем-то, хотя своим молчанием и медитативной позой старик давал понять, что это просто реплика в зал, а не начало задушевной беседы.

— Ваш фиктивный жених мертв, — неожиданно дал ответ пан Драксний, не отводя взгляда от огня. — Настоящий муж без чувств. Я очень волнуюсь теперь за вашего слугу…

За Карличека волноваться не стоило. Он носился по особняку с удвоенной прытью, радуясь, что не надо больше быть слугой двух господ. Фигурально… Потому что новая госпожа у него все же появилась, и он твердо заявил, что с этой минуты я — "пани Вера" и никак иначе. А если вздумаю плохо себя вести, он вообще будет звать меня баронессой. Напугал! Или рассмешил. Без него я бы, наверное, плакала.

Во второй день я тихо сидела в новой спальне, через стенку от барона, листала роман Агаты Кристи, хлюпала носом, пила молоко и просто лежала, глядя в потолок, от нечего делать вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из спальни барона. Петер говорил так тихо, что не разобрать было даже интонаций. Зато я различала легкие шажки карлика и шаркающие — пана Драксния.

Температура не вернулась. Однако горло саднило, текли сопли, болела голова. Потому не думалось ни о прошлом, ни о будущем, ни о настоящем. Хотелось сладкого. Безумно. И я выпросила у карлика целую банку варенья из айвы. Сироп я оставляла, выуживая вилкой только хрустящие ломтики, и желание жить и действовать постепенно возвращалось в мое больное тело.

— Пани Вера…

Карличеку было скучно одному. Он приходил ко мне с картишками и всегда оставался в дураках. Бессовестный! На четвертый день я сама, не дожидаясь обеда, заявилась вниз в куртке и шапке.

— А пан Драксний разрешил?

Я готова была надеть карлику на голову миску, в которой тот что-то там помешивал!

— Пошли за елкой. Барон разрешил, — добавила я с хитрой усмешкой.

Разрешил… Это мне нужна елка, прямо физически необходима. Как и хруст снега под ногами. Идеальная тишина, бескрайнее спокойствие… В мире, где живут драконы! Господин барон прав, я не смогу теперь жить в мире людей.

Выбрали в парке елку небольшую, зато самую пушистую. У нас санки, прямо как в сказке, другую нам просто не дотащить. Водрузили лесную красавицу на круглый столик в гостиной. Елка сразу стала большой. Пришлось даже залезть на стул, чтобы надеть ангела на верхушку. В особняке нашлось море игрушек. Я выбросила из коробки все битые и повесила на ветки самые красивые из целых: шарики со снежными узорами, заиндевелые золотые яйца, сосульки и стеклянных солдатиков в красных и зеленых мундирах… К моему великому удивлению и такой же великой радости, на дне коробки нашлась гирлянда. Лампочки целы и что важно — она на батарейках.