— У нас тут все имеется, — воодушевился карлик и даже подскочил с табурета.

Я думала ко мне в помощники, но нет, проверить в духовке черный пудинг. Ладно, будем играть без бутафории. Я взяла воображаемую ступу и принялась толочь орехи.

— Миндальная мука почти готова! Говяжья кровь найдется? Пропусти ее, милый, пожалуйста, через сифон — газы за дрожжи будут. Вот спасибо! — поблагодарила я воздух за якобы выполненную просьбу и продолжила готовить понарошку, как в детстве. — Теперь муку засыпаем, отличное тесто для оладьев. Ставь на газ сковороду! И вообще тащи всю кровь, какая есть в доме — коктейль сделаем, подогреем и лимон добавим — он придаст лицу моего мужа аристократическую бледность… Ну же, милый Карличек, переверни скорее всю партию, пока оладьи не подгорели… А бокалы следует украсить виноградом.

Теперь я поколдовала над столом.

— Великолепно! Поистине королевский ужин…

— Завтрак! — поправил меня карлик.

— Нет ужин! — отмахнулась я наигранно зло. — Я женщина, я хочу чтобы в восемь вечера был ужин, как у всех нормальных людей’ И если мой драгоценный муженек не умрет от него, то он не мужчина.

— Так все-таки, — рассмеялся карлик, — ты отравить его решила? Из ревности?

Я аж руки заломила.

— Карличек, ты ничего не смыслишь в вампирах! Они общаются антонимами. Умереть — это значит ожить!

— А любить — значит ненавидеть? Вот я и сказал, что ты решила отравить, то есть вылечить нашего вампира. Можно ограничиться оладьями. Только следует поторопиться. Барон обещал проснуться к пяти…

Я посмотрела карлику в глаза — искорки смеха или издевки? И того, и другого, и без оладьев.

— Издеваешься, да? — не выдержала я. — Я тут от скуки на стену лезу, а ты…

— А что я?! — почти закричал карлик. — Что я такого сказал? Просто проинформировал тебя, что барон придет в пять и все наши хихи-хаха закончатся. Так что если решила гонять кровь через сифон, делай это прямо сейчас. Потом барон найдет мне море дел, а тебя, может, вообще наверх отправит, чтобы не мешала играть в шахматы. Ну что, жарим оладья или нет?

Я выдохнула и сдулась.

— Тебе орехи не жалко?

— Нет. Мне жалко, что тебе скучно в моем обществе, но я не могу ради тебя бросить хозяйство. Твой жених повел себя не так чтобы очень красиво… Знал же, какой радушный наш барон! И пан Ондржей мог бы не ругаться с ним в это время… Ты вообще не разочаровалась еще в мужчинах?

Я бы могла сказать карлику правду, но правда сейчас была лишней!

— Пока нет… Но если Як испортит мне еще и Рождество, я разозлюсь…

— Я буду злиться с тобой за компанию, ладно? — подмигнул мне карлик и пошел перепрятывать подсвечник, а вернулся с сифоном.

Настоящий музей! Я сифон в глаза никогда не видела! Только на картинке. И баллончик полный. А что, если оладьи действительно получатся вкусными? Но я об этом никогда не узнаю. Настоящие вампирские повара пробу не снимают!

Я оказалась не только ужасной копушей, но и жуткой транжиркой — замесила "детского" теста аж на три сковороды. Потому что стала делать все с закрытыми глазами, как только увидела тягучую красную жидкость с вязкими комками, всплывающими на поверхность при каждом взмахе венчика… Не знаю, сколько именно раз мне приходилось сглатывать подкатывающий к горлу ком, но много. К счастью, орехи изменили цвет теста, как и гречневая каша цвет кровяной колбасы, которую, как выяснилось, параллельно с черным пудингом готовил Карличек, — впрочем, я не могла смотреть ни на одно, ни на другое блюдо.

Карличек оставил меня в кухне одну, выдумав себе неотложное дело. На третьей сковороде мне хотелось уже орать в голос. Мне было тошно, мне было жарко, и мне было нечего больше с себя снять! Я и так уже стояла у плиты в футболке с короткими рукавами.

Жаркая зима выдалась в этом году в Чехии! Особенно хорошо она влияла на мои волосы — они торчали во все стороны, как у настоящей ведьмы, и мне пришлось закрутить их на макушке узлом. Короче, шеф-повар из меня вышел знатный — какая-нибудь тетя Клава из шестого подъезда! А лучше бы — ведьма, вернувшаяся с шабаша — мне требовалось сейчас все ее колдовство, чтобы оладьи жарились быстрее.

Я отбивала лопаткой о чугунный край сковороды боевой марш, но огонь меня не слушался, и я чуть не плюнула на сковородку и на себя заодно — ну что я за идиотка такая, заигралась! Спекла бы одну партию, поглядела б на цвет произведения кулинарного искусства — и в мусорку, а оставшееся тесто — в раковину. Нет же, пошло-поехало! Видимо, забыла из чего пеку оладьи! И для кого! Еще не обзавелась мужем-вампиром, а с меня уже семь потов сошло его накормить! Понятно теперь, почему у графа Дракулы было три жены…

Ну куда же запропастился этот чертов карлик?! Я скинула на тарелку последние оладьи и теперь не знала, куда деть сковороду. Он надо мной поиздевался всласть сегодня. Не позволил готовить на газу — типа, низко, спина заболит! Разжег печь — устроил баню. Мне уже хотелось в холодок обтереться снежком, но я двигала сковороду за деревянную ручку туда-сюда, не зная куда приткнуть, чтобы та перестала дымить. Бросить на стол не вариант — нет подставки!

— Наконец-то ты явился! — чуть ли не завопила я от злости, заслышав за спиной шаги карлика.

Черт! А что с лампами? И так романтично горели всего две керосинки. Не могли же они погаснуть одновременно… Или карлик их случайно снес? Вдруг тащит что-то не по росту!

Я обернулась, решив все же позабыть злость и предложить малышу помощь, и сразу поняла причину темноты. Ахнула, вспомнив только что произнесенные мною слова, и отшатнулась от черной груди барона, но к счастью, тот молниеносно схватил меня за талию и вернул к себе на грудь — иначе бы я до хрустящей корочки поджарила на печке пятую точку.

— Сказал же, что лекарство подействует!

Я не знала, где находится сейчас карлик, потому что его голос звенел со всех сторон.

— Так сколько, пан барон, вы откушали уже любовного зелья: один блинчик или целых два?

Я жаждала узнать его месторасположение, чтобы придушить, но в ушах продолжало звенеть, да и рук я вытянуть не могла, оставаясь в кольце стальных объятий. Куда смотрел барон, я тоже не знала — голос его звучал прямо над моей головой, он никуда не оборачивался… Только я не расслышала его вопрос, потому что в голову забрался безумный барабанщик, но когда тот взял паузу, услышала ответ проклятого карлика:

— Полтора шага влево…

И барон шагнул. Оказавшись на свободе, мои руки вцепились в полу пиджака, и я даже услышала, как лопнула какая-то нить. Пришлось отпустить и тараторить за спиной барона что-то про игру и понарошку. Однако то ли я говорила очень тихо, то ли из-за паники перешла на чистый русский, но я услышала, как стукнуло о деревянный стол керамическое блюдо, и через секунду барон закашлялся, явно подавившись моим творением… И под аккомпанемент его кашля, я, как спринтер, рванула из кухни. Мимо карлика, потому что услышала у самого пупка его возглас:

— Пани Вера, куда же вы?!

Я неслась вперед. Подальше от всех и вся. Сейчас отыскать гардеробную и, плевать на машину и прочее, дуть отсюда пешком! Я не участвую в любительских спектаклях! Пусть коротышка зарубит это у себя на носу! Да, я именно это и прокричала в темноту, не обернувшись на его тихие поспешные шаги, а потом, чуть ли не с пеной у рта, крикнула:

— Ты повел себя, как последняя скотина! А я по глупости думала, что мы подружились…

Шаги затихли, и я обернулась. О, нет… Взгляд мой уткнулся не в лицо карлика, а снова в темную грудь, и я с извинениями отступила от барона, радуясь, что вокруг нас темнота. Голова превратилась в огромный помидор, из которого мог сию же минуту брызнуть сок, соленый…

— Простите, барон, я не вам, — еле сумела выговорить я и уперлась спиной в стену.

Сердце билось под самым горлом, и я боялась, что начну икать — от злости, слез и холода.

— Я это понял из контекста, — отозвался барон сухо и глухо, и я стала гадать, сколько шагов нас разделяет. — Я не любитель женских истерик. Вечно беспочвенных. Ваш свитер я не нашел, но накиньте хотя бы платок…