Холодными у меня сделались уши, нос, руки без перчаток и ноги в сапогах. Выражение лица карлика было очень странным — пугающим в своей потерянности.

— Милан предупредил меня об этом, — проговорила я по слогам, не доверяя силе своего голоса. — Он обещал ко мне больше не выходить. Но если вы дадите мне ключи от машины…

В эту минуту я действительно готова была уйти. Без завтрака и можно даже без одежды. Самый близкий к барону человек, еще вчера защищавший его, только что подтвердил все слова пана Ондржея. И если на пана директора я по глупости махнула рукой, то сейчас я могла драться только с ночным кошмаром. Мои волосы прекрасно запомнили силу бароновской хватки.

— У меня нет ключей от машины, — ответил карлик шепотом, будто Милан или старик могли подслушивать за открытыми настежь дверями гостиной. — Но я могу спросить о них.

Я махнула рукой на предложение Карличека, но не на свое желание уехать. Глупо рисковать собственной шкурой ради чужой выгоды. Да и выгодой больше не пахло

— барон не впустит в свой дом любопытный народ, и точка. Определенно глупо оставаться под одной крышей с убийцей… Ради чего?

— У меня вещей не так много. Если вы дадите мне рюкзачок, я пойду пешком, а от пана Лукаша вызову такси.

Карличек зло улыбнулся, и лицо его в единый миг перестало быть мальчишеским.

— Пан Ондржей там. И он отправит вас обратно, вот увидите. Вы пленница тут, пани Вера, смиритесь. И если будете сидеть тише мышки, то не встретитесь ни с настоящей мышкой, ни с ненастоящей разъяренной крысой.

— Очень смешно, пан Карличек! — я сделала еще два шага к столу. — У вас с бароном одинаковое чувство юмора. Впечатляющее! Как только пан Драксний вас терпит!

Карлик злобно хихикнул.

— Он нас не слышит или не слушает. Но вам я рекомендую все же прислушаться к моему совету и заодно поесть, пока все не остыло или у вас окончательно не пропал аппетит от моих речей.

Я села на стул, но притянула к себе не тарелку, а фотокарточку и показала ее карлику.

— Вы не знаете, кто это?

Тот пожал плечами слишком естественно для намеренной лжи.

— И не заметили, откуда барон достал фотографию? — спросила я шепотом.

Карличек оперся о стол и приподнялся на цыпочки для пущей важности:

— Я не слежу за бароном, если рядом нет вас. Сюда барон приходил один вместе с вашими красками. И зеркало он вешал собственноручно для вас же. Ему стыдно за вчерашнее. Он сорвался. Ну, вы меня поняли…

Я кивнула и отложила фотографию к акварельным листам.

— Раз барону так стыдно, то, возможно, мне будет дозволено хотя бы выйти в парк. Он пообещал, что вы покажете мне летучих мышей.

Карличек улыбнулся еще злее.

— Так и сказал? Карличек покажет? Нет уж… Пусть он сам вам показывает своих мышей, вооружившись лопатой. Я с удовольствием покажу вам их летом. Но по парку можете гулять. Там достаточно расчищенных дорожек. Я принесу вашу куртку, когда вернусь за пустой посудой.

И он откланялся. Да, да, именно это он и сделал. Ничего, переживу как-нибудь без мышей. Без всяких, с крыльями и без.

Карлик зря только пожелал мне приятного аппетита. Есть не хотелось ни с едой, ни без еды. Лучшая диета — это спальня за километр от кухни и повар, который хоть и умеет готовить, но от его еды воротит, как и от него самого. Хотя Карличек здесь последний, кого в чем-то можно обвинять. На первом месте стоит Ян, который вытащил меня из России, на втором уже пан Ондржей со своим коварным планом по прикарманиванию особняка, а третье поделили между собой мои вчерашние сотрапезники, потому что на четвертое я поставила саму себя. Дура!

Милан прав — как я могла поехать черт знает куда, ничего толком не зная ни о людях, ни о месте, ни о состоянии текущих дел. Впрочем, об этих самых делах я не знаю и будучи уже на месте. И спросить не у кого.

Спровоцировать барона на какой-нибудь необдуманный поступок я не хотела ни словом, ни делом. Я его боялась. И страх в его отсутствие превращался в злость. Неконтролируемую. Я проткнула вилкой омлет, но легче не стало. Отпилила кусок

— не помогло. Сжевала — аппетит не появился. Что делать? Что? Рисовать — другого ответа в голову не приходило. Налить полную кружку горячего чая и взяться за кисти. Плевать, что нравится Милану. Мне сейчас важнее успокоить нервы, над расшатыванием которых вся троица вчера отменно потрудилась. Сейчас бы водки и сигарету, стало бы намного легче, но здесь я не дождусь даже Бехеровки!

Карличек, как строгий родитель, не вывел меня на прогулку, пока я не вылизала тарелку — хотя я считаю, что заставлять женщину давиться холодным омлетом дело подсудное. Но он был тюремщиком, а я арестантом, посаженным без суда и следствия, так что выбора мне не оставляли. Стимулом служила куртка, висевшая на спинке стула, стоявшего по другую сторону стола, и шапка, которую я сразу нацепила на голову. Карличек безучастно глядел на сохнущую на столе акварель и ждал.

На крыльце я снова схватилась за перила, хотя карлик сбил весь лед. У меня просто закружилась голова от свежего воздуха. В доме холод, но душно. К тому же, тепло шло только от каминов, и табак не выветривался даже от случая к случаю, шлейфом стелясь за паном Дракснием, моим каминщиком.

— Куда мы пойдем? — спросила я, поглядывая в сторону скамейки, вросшей в сугроб под статуей Венеры, той самой, которую я только что нарисовала.

Карличек дал привычный ответ плечами, а потом махнул в сторону парка.

— Вперед, пока не устанете. Я могу дать вам руку, но не думаю, что на нее можно опереться.

Хорошо, не предложил взять лопату. Далеко здесь все равно не уйти, так что будем гулять, пока не начнет щипать нос. А потом я вернусь к своим акварелям — из окна открывается отличный вид, и в крайнем случае можно выйти за пейзажем на застекленную веранду. Свитера будет достаточно, чтобы не окоченеть.

Снежок весело поскрипывал под ногами, и я, можно сказать, забыла свое незавидное положение вынужденной туристки в этой чешской глуши. Пару раз, правда, пришлось поправить шапку и затянуть потуже шарф, но это с непривычки. Завтра я, может, выбегу в парк в расстегнутой куртке, как маленькая беззаботная девочка.

Но вся моя беззаботность улетучилась, когда на горизонте замаячила финишная прямая. Дорожка, не только вычищенная лопатой, но и вытоптанная большими мужскими ботинками вела к небольшому домику, низенькому, с двумя колоннами и приплюснутой треугольной крышей в классическом стиле. Ну точно…

— Это склеп?

Я могла бы не поворачиваться к карлику за подтверждением, и все же повернулась и поймала ожидаемый кивок.

— Я туда не пойду, — остановилась я, как вкопанная, но карлик вцепился мне в руку совсем по-детски, точно капризный малыш в маму. — Не пойду! — почти взвизгнула я. — С ума сошел! Притащить меня на кладбище…

Карлик расхохотался по-мальчишески звонко и даже чуть присел, чтобы похлопать себя по коленкам.

— Где вы, пани Вера, видите здесь кладбище?

Я огляделась — деревья да припорошенные снегом кустарники. Вот и все, что было вокруг.

— Кресты и могильные камни мы пока не установили. И, как понимаю, уже не установим. Но в склепе есть на что поглядеть. Не пожалеете…

Он подмигнул мне и протянул руку.

— Он не настоящий, да?

Я продолжала держать руки в карманах куртки. Карлик захлопал в ладоши и запрыгал по снегу, точно расшалившийся малыш.

— Ну зачем же мне вести вас в настоящий склеп?! Вы вполне еще себе живая!

Карличек и здесь озаботился ступеньками. Сколотый лед валялся в сторонке. Привести меня сюда входило в его планы. Посмотрим, зачем… Дверь не скрипнула. Петли новые. Может, к весне заржавеют естественным путем. Карличек заложил дверь поленом и стало достаточно светло, чтобы разглядеть внутри два гроба. Белый и черный. Отличное композиционное решение. Пол выложен той же шахматкой. Понятно, кто занимался дизайном. Странно, что пан Драксний не расставил по белым стенам королей и королев. Хотя ниши пока пустые — не хватает фигур. Вернее, скульптур. Наверное, их не успели заказать. Или заказали, но с установкой решили повременить до весны.