Я кивала своим мыслям, хотя должна была хоть что-то сказать — похвалить? Карлик, небось, тоже приложил к этому свои сильные ручки, потому сейчас так выжидающе смотрел на меня, а потом, отчаявшись, махнул рукой в сторону гробов.

— Который открыть? — спросил он грубо с неприкрытой обидой.

Я ткнула пальцем в белый. Просто так. Без всякой задней мысли. Краличек взобрался на пьедестал и достаточно легко сдвинул крышку, явив на свет белоснежную кружевную подушку и обивку нежного лилового цвета. Я не ошиблась. Гроб планировался женским.

— Этот открываем?

Карличек ловко перепрыгнул на второй пьедестал до того, как я что-то сказала, и опустил руки на черную полировку.

— А зачем? — пожала я плечами, вдруг почувствовав в горле неприятный ком.

Так же меня мутило в парижском Пантеоне и я, чуть ли не зажимая ладонью рот, добиралась до конца усыпальницы. Уже из принципа, а не по желанию. Сейчас пустой бутафорский склеп производил на меня такое же удручающее впечатление. Или я перегуляла на свежем воздухе? Скорее второе. Чего пугаться-то пустых гробов!

Карличек улыбнулся и поманил меня пальцем. Проглотив кислые слюни, я вошла в проход между гробами и, покачнувшись, привалилась к белому. Его поверхность оказалась ледяной. Немудрено. Я судорожно выдохнула, пустив в обеспокоенное лицо моего проводника клуб горячего пара, и поспешила заверить его, что со мной все в порядке.

Тогда Карличек уставился на свое отражение в черной полировке и, не поворачивая ко мне головы, произнес неестественно низким голосом:

— Помоги мне, пожалуйста.

Мы вновь стали друзьями хотя бы на словах, и я не могла отказать. К тому же, мне нравилась его игра. Он вдруг из милого мальчика превратился в настоящего мужчину. Я и подумать не могла, что в его тонюсеньких связках могут рождаться такие басы. Актерская и дизайнерская команда подобралась здесь что надо! И при других обстоятельствах работать с ними было бы одно удовольствие! Но, увы, этого удовольствия барон Сметана мне не доставит. Хотя увольте меня от любых удовольствий с участием этого психа!

— Hy!

Маленький сапожек стукнул по пьедесталу, когда я во второй раз спустила с него ногу. Нет, я не боялась свалиться, я вновь ощущала дурноту.

— Карличек, не будем открывать, — выдохнула я демонстративно и шумно. — Я уже видела один…

— Ты видела пустой, — Карличек строил гримасы своему изображению, продолжая играть голосом.

Я отдышалась и, не выдержав драматической тишины, спросила с усмешкой:

— А что в этом?

— Что и должно быть в гробу! — Карличек почти ткнулся носом в полировку, пытаясь сдвинуть крышку, и простонал: — Не мертвый вампир.

Бедному вдруг перестало хватать сил для того, чтобы сдвинуть крышку? Опять играет со мной? Не полезу на пьедестал, до гроба я могу дотянуться и с пола. Как все вместе налегла, так крышка и сдвинулась. Карличек почтительно вытянулся перед гробом или его наполнением. Руки его даже прилипли к бедрам.

И сколько он так намеревается простоять по стойке смирно?

Любопытство заставило меня подняться на носки, а ужас опуститься на пятки — в гробу на белоснежной кружевной подушке лежал Милан. Хорошо, я знала, где и с кем нахожусь. Иначе точно б не устояла на ногах и разбила голову о соседний пьедестал.

— Я же сказал, что это будет тебе интересно…

Карличек повернулся ко мне с победоносной улыбкой и протянул руку. Правую я отдала ему, а левой, с кольцом, вцепилась в край гроба, стараясь не коснуться вампира. Раз, и школьные уроки физкультуры дали о себе знать. Я встала рядом с Карличеком и раскрыла рот. Вернее, я все еще не закрыла его после беззвучного крика.

— Можно мне его потрогать?

Карличек замялся на секунду, а потом кивнул.

— Только лоб.

Я не решилась отпустить руку карлика из страха упасть, потому вцепилась зубами в перчатку и стащила ее с пальцев, едва не обронив кольцо. Поправив его все так же зубами, я прикоснулась ко лбу вампира, пытаясь определить материал. И не смогла. Это точно не восковая фигура. Ни пластмасса. Твердый, но не гипс. Холодный, так здесь улица и минус. Кружева подушки хрустят, будто накрахмаленные…

— Полимерная глина?

На мой вопрос Карличек по обыкновению пожал плечами.

— Я не знаю.

Он потряс мою руку, и я поняла, что время слезать. Вместе мы закрыли гроб, и я спрятала кольцо обратно в перчатку.

— А дальше тело или поролон? — продолжила я допрос, расправляя вокруг камня перчатку.

— Хочешь проверить?

Глаза Карличека коварно сверкнули, и я, наверное, вспыхнула. Во всяком случае, мне вдруг сделалось в ледяном склепе ужасно душно. Я даже шарф ослабила и принялась тереть ни с того ни с сего зачесавшийся лоб.

— Здесь неправильная температура для хранения дерева и ткани. Пока вы не установили климат-контроль, такие шедевры стоит держать в доме, — затараторила я, пытаясь совладать с разбушевавшимся телом, а Карличек продолжал улыбаться, конечно же, своим вчерашним пошлым мыслям. Засранец… А я-то его простила по доброте душевной!

— Прежде чем заказывать у мастера такое чудо, следует позаботиться об его хранении, — теперь во мне не затыкался кукольник. — Вы же можете хотя бы топить здесь… Раз в день.

Однако застывшая на лице маленького мужчинки улыбка вскоре лишила меня дара красноречия.

— Я же как профессионал говорю! — всплеснула я руками от безысходности. — Хорошо, вы вторую куклу не привезли еще…

— Какую вторую?

— Ну… — пожала я плечами на его манер. — Второй гроб для чего-то стоит тут… Это же как ружье на сцене…

— Он стоит здесь для тебя, — выдал Карличек без секундной паузы. Возможно, именно поэтому я не успела возмутиться. — Он планировался для живой актрисы. Она должна была подниматься из гроба и пугать посетителей склепа. Идея Яна, кстати.

Я молчала. Карлик продолжал:

— Милан, правда, тоже открывает глаза. Хорошо, что этого не произошло сейчас. Кнопку заело.

— Замерзла, да? — спросила я нервно. — А тебе так хотелось меня напугать? Для этого ты притащил меня сюда? А я не из пугливых. Барон вчера уже пытался проделать со мной подобную штуку.

— Укусить? — хихикнул Карличек и под моим взглядом сделался серьезным.

Неожиданно для себя я забарабанила по белому гробу.

— Вы сборище идиотов! — сказала я и не пожалела о своих словах. — Я не удивлюсь, если ты сейчас заявишь, что я нахожусь здесь в качестве подопытного кролика. Я даже хочу, чтобы ты это сказал. Мне обидно, — я аж заморгала, почувствовав настоящие слезы. — Обидно, что такое искусство пропадет зря…

— Вот поэтому я и привел тебя сюда, — теперь карлик говорил серьезно, взрослым мужским голосом. — Чтобы ты не злилась ни на Яна, ни на Ондржея. Им тоже обидно, как и мне. Хотя мне обиднее вдвойне — мне жалко музей и жалко барона. И жалко себя, что я должен играть тут Труффальдино, и нашим, и вашим… Ну, ты теперь хочешь, чтобы это все было?

Я не хотела лгать, но и не хотела признаваться в том, что разделяю его чувства. Особенно сейчас, когда увидела масштаб проделанной работы.

— Возможно, но я вижу себя только в роли художника или на крайний случай кукловода. А с этим гробом… Дурь какая-то! Это плохая примета ложиться в гроб живой. Я бы на такую роль все равно не согласилась. И почему вообще я? Почему не профессиональная актриса?

Ладонь Карличека с силой прижала мои пальцы к белому гробу, по которому я бессознательно продолжала отбивать дробь.

— Прекрати шуметь. Пока здесь только ты. Женщин в этом особняке не жалуют, как ты уже поняла. Но ты — данность, и с присутствием жены Яна барону пришлось бы смириться. Одной женщины в команде нам бы хватило. Вампиров любят девочки, не мальчики…

Я кивнула.

— Но видишь же, ничего не получилось. Барона мое присутствие раздражает, а меня его поведение пугает…

— Ну, барона всегда можно отсюда убрать…

Мое сердце остановилось, и слова Карличека острыми гвоздями воткнулись мне в ноги, пригвоздив к месту. Это слова пана Ондржея. Первые. Убить Милана и завладеть особняком. Неужели…