— Старейшина Актеоун хочет вас видеть, господин. Это срочно. Он попросил помочь мне довести вас.

«Он смеется? Я и двух шагов не могу сделать». Подумалось, что, видимо, старый дурак хочет опозорить его: палангаи, увидев в каком плачевном состоянии их командир, тут же начнут слушать служителя дагулов. Тиберий отогнал эту мысль как идиотскую.

«Я должен отказаться…»

Немерий уже спал, тихонько посапывая. В бисеринках пота на лице отражался свет пламени.

— Господин, — без эмоций сказал демортиуус.

— Посмотри на меня. Я устал, приходи позже. Сейчас я больше всего желаю выпить кружку холодной воды и лечь спать. Может через потестатем я окрепну и…

— Это очень важно, — перебил воин старейшин. — Господин, меня послали, чтобы я помог вам дойти до палатки.

— Я прекрасно тебя слышу! Но я не мальчик на побегушках у Актеоуна! Можешь ему это и передать.

Закипая от злости, Тиберий схватил глинную кружку и запустил в демортиууса. Хмурясь, тот даже не сдвинулся с места. Кружка ударилась о шкуру и беззвучно плюхнулась на одеяла.

— Боюсь, я должен объяснить. — Голос воина дрогнул.

«Да что он о себе возомнил?!»

— Убирайся!

— Я не могу, господин.

Тяжело дыша, Тиберий бросил взор на больных. Боялся своими криками всех разбудить, но те продолжали крепко спать. Лишь кудбирион, скривившись, повернулся на другой бок.

— Времени очень мало, господин. Старейшина Актеоун скоро умрет. Думал, вы поняли…

«Что? Да он в своем уме?»

— Я не…

В замешательстве Тиберий принялся шарить руками вокруг себя, пытаясь найти валяющийся плащ.

— Хорошо, — сказал он, не веря в услышанное. — Мне нужно только одеться, чтобы… Я не могу явиться в таком виде…

— Старейшине всё равно.

— Всё так плохо?

Демортиуус не ответил.

Наконец нащупав в сумраке плащ, Тиберий поднялся, доковылял до воина, натянул сапоги и сказал:

— Мы должны зайти к лекарю. Вероятно, Актеоун что-то напутал… Он… он не может сейчас умереть!

«С чего ты вдруг так решил?» — спросил подленький внутренний голосок.

— У меня были приказания привести только вас, прокуратор.

Снегопад не прекращался. Противные белые хлопья так и норовили попасть в рот. К тому же приходилось опираться на плечо демортиууса, так как ноги по колено проваливались в снег.

Кроме несчастного Тиберия и воина старейшин на улице никого не было. Из переносных домиков не доносилось ни звука. Казалось, все члены экспедиции мертвы и навечно погребены здесь. Абсолютная тишина давила на нервы. Нестерпимо хотелось развернуться назад…

— Мы на месте, господин, — сказал демортиуус и распахнул полог домика. В сумраке угадывались фигуры других черных плащей.

«Надеюсь, разговор будет коротким.»

Но Тиберий сам в это не верил. Он, согнувшись, вошел в жилище и из-за накатившей слабости едва не распластался на шкурах. Лишь в самых последний момент удалось ухватиться за костяной столб.

Не спрашивая разрешения, он плюхнулся на ближайшую подушку, положил руку на грудь, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. В ноздри шибануло запахами пота и грязной одежды. На двух треножниках, поставленных в центре домика, чадили огоньки. По обе стороны от них, скрестив ноги, сидели демортиуусы. В дальней части жилища, укутавшись в шкуры с головы до ног, ютился старейшина. Лицо его приобрело желто-зеленый оттенок, губы перекосило в вечной страшной ухмылке, а нос заострился.

«Это не он».

Глаза Актеоуна ввались вовнутрь, сухая кожа обтянула череп настолько туго, что едва с ужасом удавалось представить, какими же будут кости этого человек.

— Не пугайтесь, — скрипуче заявил старейшина. Каждое его слово хлестало по ушам не хуже хлыста. — Я благодарен, что вы все-таки пришли.

— Вы вызывали лекаря? — спросил Тиберий.

Облизав сухие губы, Актеоун медленно, словно нехотя, мотнул головой.

— Почему вы этого не сделали?

— Не хочу, чтобы распространилась паника.

— Вы сошли с ума! Мы же все из-за вас умрем. Необходимо было посылать не ко мне, а к врачевателю!

— Помолчите немного, прокуратор. Мне тяжело говорить.

Повисла тишина. Старейшин поплотнее укутался в шкуры. Вся его фигура пряталась в нескончаемых складках одежды. И оттого казалось, что старика сожрал гигантский червь, оставив голову на закуску.

— Можете не беспокоиться, — прохрипел Актеоун. — Ни вы, ни остальные палангаи не больны тем, чем болею я и мои слуги.

— О чем вы? Я не понимаю.

— Белая смерть.

С этими словами старик вытащил из шкур руки. На всех фалангах пальцев, как кольца, торчали костяные наросты.

— Мне осталось жить анимам. Максимум — два. Печально, конечно, но я достаточно пожил. — Голос стал слабее. — Ребята, снимите варежки.

Демортиуусы послушно выполнили приказ Актеоуна. Их руки тоже были поражены белой смертью.

— Все равно нужно обратиться к лекарю! — воскликнул Тиберий.

Старик прыснул со смеху.

— Прокуратор, не будьте дураком! Нам конец. И думаете, это боги решили прибрать наши души к себе? Ошибаетесь! Это Авла! Предательница всеми силами пытается не дать экспедиции добраться до великого дагула.

«Похоже, он еще и тронулся умом».

Тиберий замялся, стоит ли просить воды у демортиуусов, затем, облизнув сухие потрескавшиеся губы, глазами отыскал сосуд, поднялся и налил в глиняную кружку. Но, осознав, что в домике витает зараза, пить не стал. Так и застыл у столика с кружкой в руке.

«До чего же глупо, наверное, выгляжу».

— Боитесь? — съехидничал Актеоун. — Белая смерть передается иным способом. Можете не беспокоиться.

— Почему вы считаете, что болезнь наслала Авла?

— Прямых доказательств у меня нет, конечно, однако кто еще мог это сделать?

— А разве не боги посылают заразу?

Старейшина закашлялся, сплюнул в бронзовую чашу рядом с собой и, укутавшись поплотнее, сказал:

— Я разбираюсь в болезнях, королевский прокуратор. Очень хорошо разбираюсь. И могу с уверенностью заявить, что белая смерть заражает одного или двух человек. Не больше. К тому же демортиуусы не могут заболеть — так уж они устроены. Ну, поняли?

— Считаете, Авла решила устранить вас? Зачем? Какой в этом смысл?

— Чтобы я не смог отдать её в жертву павшему Сиру! Пораскиньте мозгами, прокуратор. Вы умеете это делать, я-то знаю.

Поставив кружку на столик, Тиберий сел на подушку. Пот выедал глаза, мешал сосредоточиться. «Надо возвращаться к себе. Сейчас я бесполезен. К тому же чем могу помочь старому дураку?»

— То есть я должен убить предательницу, так?

— Вам решать, прокуратор, — сказал Актеоун. Ниточка слюны повисла на его подбородке. — Если хотите услышать мой совет, то да, уничтожьте стерву! Иначе будет хуже. А я… мне уже все равно. Я завтра умру, скорее всего. Видите, как пальцы посинели. Там скопилось уже достаточно яда.

Тиберий тяжело вздохнул, вытер потные ладони о линумные штаны. Он всматривался в лицо Актеоуна, пытаясь увидеть хоть каплю сострадания.

Ничего. Полнейший мрак в глазах.

— У вас есть дети, старейшина?

— Был… сын когда-то. Он давным-давно умер. Это дела не касается…

— Еще как касается! — уверенно заявил Тиберий. — Представьте, на месте Авлы вашего сына! А еще Авла беременна! Понимаете? Я не могу убить ни её, ни её ребенка только потому, что вам что-то показалось! Мне жаль вас и демортиуусов, однако совесть мне не позволит лишить жизни ни в чем неповинных.

Актеоун спокойно кивнул, словно и ожидал этих слов от королевского прокуратора.

— Это ваш выбор. И вы тем самым обрекли экспедицию на гибель. Поверьте моим словам.

С трудом поднявшись, Тиберий, шатаясь, демонстративно направился к выходу. «Треклятый напыщенный дурак! Никогда не любил старейшин. Они как прыщи на заднице, да простят мне боги!»

— И все же подумайте над моими словами, — бросил в спину Актеоун.

— Я уже подумал и решил, — буркнул Тиберий, застегивая пуговицы плаща.

— Надеюсь, мы с вами увидимся в царстве Юзона, королевский прокуратор. Я со своими слугами буду ждать вас.