— Нет, Гордон. Мы с парнями перебираемся в один номер, девушки — в другой.

Мужчина категорически скрестил руки на груди.

— А ещё тебе бы не помешало извиниться за свою вспышку, — Эрон очень строго взглянул в серые глаза брата.

— Ещё чего! — отмахнулся он и направился к бару. Эрон горько вздохнул.

Шон ухмыльнулся.

— Видно в поезде ты сильно задела его самолюбие и на минуту заставила почувствовать себя жертвой. Он разозлился, ведь это не его амплуа. Гордый Гордон всегда был охотником.

Мы расселись за столиком-мухомором на мягких пуфах-пеньках. Посередине стояла хрустальная ваза с фруктами. Вскоре подали ужин. За это время успело стемнеть. Декоративные фонарики мягко светили, создавая тёплую, слегка интимную обстановку. Я нервно заёрзала. Происходящее напоминало романтический ужин при свечах. Но из уважения пришлось сидеть до конца и не на что не жаловаться. Хотя и жаловаться было не на что. Впервые за долгое время мы нашли место, где хотелось бы задержаться.

Наши комнаты располагались на 7 ярусе. Лестницу мы вновь игнорировали, вместо этого подойдя к…

— Это что, божьи коровки? — склонила голову набок Лерс, внимательно рассматривая роботизированного жучка непонятного назначения. Его алые с пятнами крылья были прижаты к телу, но стоило вставить резной ключ в замок, как правая половина надкрыльев откинулась, образовав нечто вроде спинки кресла. Первым плюхнулся на сидение Найл. Хотя мы не стразу его заметили. Темнокожий в тёмном помещении на фоне тёмной спинки насекомого… так что когда Лера села по неосторожности ему на руку все сильно удивились, услышав сдавленное «ой».

Я едва сдержалась, чтобы не заржать во весь голос. Ведь теперь у меня сложилось чёткое представление о картине Альфонса Алле «Битва негров в пещере глубокой ночью». Мы пристегнулись. Жук оторвал механические лапки от земли и взмыл в воздух. Лера восторженно болтала ногами. С высоты отель казался ещё более фантастичным.

По прибытии на место Эрон вручил нам ключ и пожелал спокойной ночи. Мы отворили дверь под номером 761 и, юркнув внутрь, закрылись на три оборота.

Временное пристанище оказалось просторным и уютным. Имелись две спальни, отделённые друг от друга гостиной, мини коридор и санузел. Круглые окошки в деревянной раме выходили в сторону города, несколько портя ощущение мнимой уединённости от «большого мира». Но сглаживала эффект густая листва дуба.

Лера первым делом оккупировала ванну, не дав мне туда и носа сунуть. За дверью послышался звук льющейся воды и вздох облегчения. Вымотанная за день Серебрянка прикорнула на диване. Я присела на краешек кровати, застланной зелёным лоскутным одеялом, и принялась терпеливо ждать возможности посетить святое место преображения. Краем глаза я уже успела взглянуть на себя в зеркало и впредь постаралась обходить его стороной. Наконец, настала моя очередь окунуться в пенное облако. Я настолько расслабилась, что едва не заснула. Так бы и утонула, не забейся пузырьки мне в нос, как народ в трамвай в час пик, спровоцировав чих. Я удручённо потёрла нос, не понимая что происходит. Голова жутко болела. Я поспешно выбралась из ванны, насухо выдраила тело, надела чёрно-жёлтый махровый халатик. На тумбочке перед зеркалом поджидала армия во главе с майором Красотулькиным. Так называлась самая большая и яркая баночка с питательным кремом внутри. Судя по описанию — это панацея от любых дефектов кожи, начиная от прыщей, заканчивая излишней волосистостью. Для верности я натёрлась средством три раза. После чего завороженно лицезрела чудеснейшее преображение. Раны на спине, нанесённые мисс Злюсь, побледнели, превратившись в едва заметные рубцы, исчезли синяки под глазами. И про волосы не соврали… слава Судьбе я не удосужилась нанести крем на голову…ну вместо бальзама. Надо бы выйти, полюбопытствовать, не превратилась ли Лерка в Наргиз Закирову.

Как оказалось, Лерс была более чем в порядке. Я застала её за тем, что она гладила себя по различным частям тела и нюхала свои лапки. Она подпрыгнула и чуть не свалилась с дивана, увидев, как я на неё смотрю.

— Ладно тебе, Лерс, ты и до кремика была обладательницей премии «Мисс нежнорукость, мягковолосость и пухлобокость» — я шутливо ткнула пальцем в бочок сестры. К моему удивлению, фаланга натолкнулась на твёрдую кость, а не погрузилась в детский жирок. Я отдёрнула руку, будто боясь обжечься. Без лишних слов я сунула ей в рот позаимствованную в кафетерии конфетку.

— Какой же ты Пончик, если усохла до эклера, притом без начинки? Ешь и поправляйся, — я потрепала её по шелковистым волосам и отправилась на боковую.

Лёжа в уютной кроватке на подушках-одуванчиках, я всё пыталась расслабиться. Но непрекращающаяся боль в висках давала о себе знать. Похоже, процесс стирания памяти приобрёл космические скорости. Образы возникали на долю секунды и тут же растворялись в темноте. Когда этот ад, наконец, прекратился, я уснула, искренне радуясь, что лежу на перинах, а не в опилках. Но, как бывает по закону подлости, счастье не могло длиться вечно.

***

Из объятий Морфея меня вырвал скрип двери.

— Лера, чего тебе? Почему не спишь? — сонно промямлила я. Ответа не последовало. Я решила, что мне, должно быть, почудилось, но тут я различила другой звук — щёлк. Так обычно закрывается дверь на ключ. Кто-то, теперь я уже сомневалась, что то была сестра, тяжёлой поступью направился к кровати. Спутанный клубок сознания не давал мне осознать странность происходящего. Я, всё ещё наивно полагая, что в комнату пробралась Лера, накинула одеялко на голову, чтобы не разрушить хрупкие чары сна. Но кто-то безжалостно его отобрал. Бесстыжий.

— Отдай сюда, негодница. И вали уже к себе в кровать, — разозлилась я. Но ещё до того, как ослабленные дрёмой обонятельные рецепторы уловили мерзостный аромат, я почувствовала на своём бедре массивную лапу. Глаза резко распахнулись.

— Гордон, — сглотнула я.

— Именно, крошка. Мой высокоморальный братец оказал вам неоценимую услугу. Но настала пора платить по счетам.

Я вскрикнула и резко вскочила с кровати.

— Чего ты от меня хочешь?

— Покорности. Ты повела себя слишком дерзко и необдуманно. Придётся понести наказание, — его руки скользнули к ремню от джинсов. Футболки на нём уже не было.

Я метнулась к тумбочке, где на всякий случай припрятала нож, но не обнаружила его на месте. Он взял меня, точно первобытную женщину за волосы и рывком поднял на ноги, после чего прижал спиной к стене.

— Гордон, одумайся, что ты творишь. Тебя за это посадят.

— Думаю, увидев толстенький конверт, они засунут свои обвинения куда подальше.

— А твой брат? Он же не простит тебя.

— Да плевать я на него хотел! На этого чёртова маменькиного сынка!

Даже пьяный в стельку, Гордон обладал не дюжей силой. Его пальцы ощупывали каждый кусочек моего тела. Я хотела позвать на помощь, но его рот накрыл мой. Я почувствовала, как по нёбу скользнуло нечто склизкое, и поняла, что рвота уже на пути к выходу. Но, не дожидаясь её прихода, я с силой сомкнула челюсти. Гордон заорал, но слышно было лишь жуткое бульканье. Во рту появился металлический привкус. Я ослабила хватку. После чего ударила кулаком ему под диафрагму, и выпуталась из тисков. Это было отвратительно. Худшего первого поцелуя и представить сложно. Пока мужчина приходил в себя, я, заранее не надеясь на успех, дёрнула дверную ручку. Дверь не поддалась. Тогда я принялась барабанить по ней, что есть силы, и долбить ногами. Уж это Лерка должна услышать. Только бы Гордон и ей ничего не сделал!

— Прекрас-ти! — шепеляво рявкнул он и с силой отбросил в сторону. Я проехалась на коленях по полу. Он заломил руки за спину и стянул их ремнём, — Так-то лусше. Будесс рыпатса — кляп встафлю.

После чего бесцеремонно закинул меня на кровать. Но я и не думала сдаваться. Я не прекращала извиваться и брыкаться, но молчала, уверенная, что и без того Лера слышала звуки борьбы. Тогда он вдавил меня своим телом в матрац. Выудив нож — мой нож! — он полосонул им, разрезая толстую ткань пчелиного халата. Несколько секунд он изучал мою обнажённую грудь. Из глаз уже вовсю сочились слёзы. Большего унижения мне ещё не доводилось испытывать.