[1] Храбрый мальчик, — (испан.)

[2] Испанец, — (испан.)

[3] Ребёнок, — (испан.)

[4] Безумная девушка, — (испан.)

Плавное спокойное начало вселило уверенность и надежду. Наверное, видя перед собой хрупкую слабую девчонку, мужчина решил применить щадящий режим. Я обрадовалась, ведь возможно тогда шанс на победу возрастёт. Заметив, что я улыбаюсь, мужчина добавил сложности.

Бык стал взбрыкивать, вставать на дыбы. Пришлось поднапрячься, но и тогда я высидела. Мужику это явно не понравилось. Он решил закрыть глаза на то, что я девушка и вбил программу, достойную профи-ковбоя. Вот тогда-то мне пришлось несладко. Я чувствовала себя маленьким, но юрким тореро, однако, завершить корриду я рассчитывала в роли матадора. Моя шпага пронзит сердце тура, а заодно и кошелёк афериста.

Словно через пелену неслись ободряющие выкрики сестры, ведь все рефлексы сосредоточились на том, чтобы удержаться. Я не слышала ничего, кроме противного скрежета металла о металл. Как и в случае с тем парнем, бычара резко остановился, но я не клюнула на подложенную свинью. Вцепилась лишь крепче. И не зря. Выждав время, тварь, но не Божья, принялась вертеться вокруг своей оси со скоростью центрифуги. У меня сложилось впечатление, что я попала в лапы не только к садисту и сатане, но при всё при том, к отличному психологу. Он будто знал слабые места и стремился на них надавить. Слабенький вестибулярный аппарат, протестующий даже на качелях, в панике заверещал. Я вспомнила одну хитрость, к которой прибегают фигуристы, чтобы во время вращения меньше кружилась голова — нужно лишь слегка повернуть голову по направлению движения.

Бык набирал обороты. Мне становилось конкретно худо. И даже секретный приём мало помог. Пальцы готовы были разжаться, тело и ноги начали отрываться от холодных стальных боков зверя, желая, должно быть улететь, как улетел Гагарин в космос и махнуть на всё рукой. Из носа брызнула кровь — видимо, давление подскочило. Руки давно свело судорогой, но я упорно продолжала цепляться за, вероятно, единственную возможность покинуть Родничок. Бык по вредности своей (и хозяина) не желал менять направление, стремясь добить седока. И вот, когда я уже практически сдалась (не по воле своей, а потому, что сознание начало ускользать), произошло нечто, сравнимое с чудом. Я не увидела, но почувствовала, как мои конечности оплела сеть прочных верёвок. Они намертво пригвоздили меня к седлу и не позволили свалиться и улететь, даже когда скрюченные пальцы в изнеможении отпустили луку.

— 7 секунд! — крикнул далёкий голос.

Я приоткрыла до того сомкнутые веки. Смазанные лица зрителей неслись мимо словно в DVD перемотке на 32-ой скорости.

— 3…2…

О Господи, неужели бывает настолько плохо? Зачем я добровольно подписалась на это? Но потом вспомнила слёзы на лице сестры и поняла причину.

— 1 и… — совсем нехотя, выдерживая паузу и тем, удлиняя время, сказал хозяин аттракциона, — стоп!

Бык замедлился, напоследок крутанувшись в обратную сторону. Страховка, как по команде исчезла и я мешком картошки рухнула на обивку ринга. Отовсюду неслись радостные крики и смех, поздравления. Сестра перевернула меня на спину. Небесное светило показалось слишком ярким и болезненным, но даже на заре, когда сознание практически покинуло своего хозяина, я умудрилась выжать из себя следующее:

— Мимо нас… мимо нас, пьяное солнце… — промямлил заплетающийся, как у того солнца язык, и я вырубилась, услышав последнюю, но не по значимости фразу:

— Поздравляю, сеньора, ты аpuntillar[1].

***

Вынырнув из темноты, я поняла, что лежу на жёсткой парковой скамейке. Только спустя время до меня дошёл смысл произошедшего. Я стала матадором и выиграла 450 долей, причём была первой, кому это удалось. Придя в себя, получив поздравления (особенно ярым был восторг брюнета, не сумевшего одолеть противника), приз и выклянченную медицинскую страховку, мы с Лерой разыскали мента и вернули ему долг. Штамп был стёрт с предплечья, а мы отпущены в вольное плавание.

Проходя по гроту во второй раз, при ярком свете мы заметили на шероховатой поверхности скалы отпечатки сотен, тысяч ладоней. Их оставляли люди, желающие поскорее вернуться обратно на Альянс. Здесь это считалась своего рода традицией, аналогом наших ленточек, привязываемых к ветке дерева. Мы не удержались и внесли свой вклад в историю. С помощью парящей платформы добрались до самого «потолка» и приложили ладонь к сталактитам. Маркером подписали банальное «Здесь были мы. Жители Земли».

Приобретя билеты до некоего Орлана (до Шэма недоставало несколько долей) и, выяснив всю необходимую информацию о рейсе, мы с облегчением выдохнули. Времени оставалось достаточно, и мы устроили небольшой «пикник на обочине». Взад-вперёд шныряли гульки. Они строили нам глазки, выклянчивая еду. Где-то теперь Шурик…

Тут я заприметила одного подозрительного индивида. Он сидел на краю платформы, болтая ногами. Его вид походил на уличного бродягу, не принимавшего душ долгие годы и питавшегося, что Бог пошлёт. Бродяга устало глядел в одну точку своими на удивление разумными глазами. На линялой розовой футболке гласила надпись: «Не бейте меня». Низ одежды, судя по всему отсутствовал.

— На-ка, подкрепись, горемыка, — я бросила к его ногам хлеб, — И давай забудем старое. Я поняла кое-что. Ты, именно ты помог мне одолеть быка. Те сети, оплетшие мои запястья и щиколотки… были никакими не сетями, а лозами растения. Ты, видимо, закинул семена под седло и заставил их прорасти. Ведь тебе подвластен контроль над природой. Спасибо, без тебя бы я не справилась.

Я присела на корточки и растрепала головку с проплешинами.

— И смени эту гейскую футболку, Шурик, она тебя толстит, — крикнула со своего насеста Лера.

Тут уж голубь не смог не среагировать.

— А по-моему цвет фуксии мне к лицу… — он заулыбался и протянул крыло, — Не догадайся ты, кто герой этого дня, я бы не стал мириться.

— Ах ты, гордая гулька! — рассмеялась я, пожимая крыло, — Ну поделом мне, что накричала в тот раз на тебя. Но ты сам понимаешь, мы были в отчаянном положении…

— Я приму извинения, если впредь вы перестанете кидаться в меня несвежими булками. Ей минимум неделя! Хорошо пролетела мимо, а то могла бы и убить…

«Алый закат» издал пронзительный гудок. Шурик потеснил Серебрянку и забрался в рюкзак, поклявшись отныне не устраивать неприятностей. Не знаю, насколько его хватит.

Мы устроились с большим комфортом. Наше купе, как и коридор, как и, собственно, весь поезд, отличались особым изыском и обилием цвета бордо. Бархатные портьеры на окнах, ворсистый ковёр, наличие вагона ресторана — всё как положено.

Закрыв дверь, мы поспешно вызволили Шурика из заточения, пока они с Серебрянкой не передрались. Он уселся на подушке с кисточками, расслабленно вытянув лапки.

— Смотри осторожнее, а то, как бы тебя за человека не приняли, а то ещё потребуют лишний билет предоставить.

— Не боись, прорвёмся, — ответил Шура, потянувшись крылом за сушкой. До чего было комично наблюдать за облезлым голубишкой в розовой, ой, простите, цвета фуксии футболке с нелепой надписью, который расселся, будто король на троне и… — Принесите мне чаёк! — … и отдавал приказы. Не успели мы помириться, как он принялся за старое.

— Тебе с лимоном или пинком? — задала вопрос Лера.

— И того и другого и можно без хлеба, — через секунду до него дошло и он возмутился, — Ээй!

Тут дверь купе плавно отъехала в сторону.

***

Шурик от неожиданности свалился с подушки и чтобы не вызвать подозрений притворился мёртвым.

— Привет! Надеюсь, я вам не помешала?

Волоча за собой громоздкий чемодан, в купе вошла молодая женщина. Огненно-рыжий вихор волос вызвал резь в глазах.

— Ай! Я ослеп! Я ослеп! — заверещал Шура, мгновенно рассекретив себя. Итого 3 минуты неустраивания неприятностей. И как он держался целых 6 лет?

— Ой, что это? Какая милая говорящая игрушка! — восхитилась женщина и потрепала голубя за щёки.