— Р-рай-ан, — булькнула я, по-другому не назовёшь неясный звук, вылетевший из горла, — Г-где…

Он отвёл глаза. И только тогда на меня накатило осознание. Ал не смог пережить ту роковую ночь. Все надежды были тщетны. Он мёртв.

— Настя… — Треш хотел достучаться до меня, но ящик Пандоры был открыт.

— ОН МЁРТВ! — крикнула я. И даже музыка перестала играть. Все собравшиеся повернули головы в нашу сторону.

Глаза у меня были совершенно безумные. Не дожидаясь, пока меня остановят, я стремглав выбежала из зала. Треш, большой и не поворотливый, явно уступал мне в скорости. Что до Райана… Не знаю. Я бежала и не оборачивалась. По прямой, по кручёным лестницам, мимо гардеробной и постовых я выбежала на улицу.

Пурга свирепствовала в тот роковой час.

Ветер подхватывал волосы и яростно бросал их в лицо. Я не видела, куда бегу, не понимала, с какой целью, повторяя, как заведённая одно лишь слово «Нет». Снежные хлопья забили горло, но это не заставило меня замолчать. Сквозь пелену проступил темный массивный силуэт. Он издавал зловещее механическое рычание. Что это? Свет? Фары? Удар. Темнота.

За два часа до свадьбы я стоял в ванной перед зеркалом и старательно втирал «Майора Красотулькина» в сухую кожу щёк и область под носом. Жидкая растительность уже начала проклёвываться из волосяных фолликулов. Но при контакте с сывороткой, поворачивающей время вспять, она втянулась обратно. Однажды я уже пытался отрастить бороду, стать эдаким, как иногда говаривал Райан, Робином Кукурузо[1]. Или как его там… Оно и легче было бы: народ вряд ли примет обросшего бродягу за принца. Я мог бы спокойно, не скрываясь, бродить по Шэму и окрестностям. Но матушка не могла допустить подобной вольности.

«Майор Красотулькин» — это не просто какая-то девчачья фигня с дурацким названием. Благодаря этому чудо-средству, способному изменять ход времени, я сумел подчинить себе минуты и секунды. Именно благодаря баночке крема в дубовом отеле в городке Парадиз, я сумел даровать гадкому подонку второй шанс на полноценную жизнь.

Я с силой сжал баночку крема в руках, та треснула и извергла из себя небезопасное в больших количествах содержимое.

— В следующий раз, кузен, я тебя убью. И никто меня не остановит.

***

Я заметил её, когда сидел, точно деревянный на своём троне, обитым подушками цвета индиго. Моё сердце забилось чаще. Оно всегда так реагировало, когда я смотрел на свою принцессу без короны. Настоящая же принцесса, Райли, сидела по левую руку от меня и с презрением комментировала платье каждой из приглашённых дам.

— Павлин — птица, безусловно, красивая, но Розитта не сделала одолжение ни птице, ни себе, когда ощипала несчастное животное и нацепила на себя его перья, — Райли фыркнула, — Нет, ты только посмотри на эту старую деву в красном платье. Она выглядит, будто гнилое яблоко.

— Райли, это мамина подруга, графиня Селестина. И она не старая, ей 30 лет.

Райли согнулась пополам от смеха, притопнув ножкой в алой туфле.

— Я ж и говорю, старуха! О, а это что у нас за экспонат? Платье красивое, но фигура… Мать моя Вселенная, какое убожество! С такой грудью максимум, что можно надеть — холщёвый мешок из-под картошки.

Внутри будто что-то кольнуло, едва я скользнул взглядом по той, к кому цеплялась принцесска. Я сразу понял, что передо мной именно она, несмотря на маску и непривычный вид. Настя. За прошедшие три недели первый и последний раз мы виделись в тесной комнатке отеля, когда я бестелесным духом переместился сквозь хрустальный шар матери. Он передавался из поколения в поколение, начиная от той самой Инсидии, что прокляла наш род. Но я своим вмешательством умудрился разбить древний артефакт. Здорово, правда? Матушка об этом не знала до сих пор. Я заменил оригинал макетом, а осколки спрятал в своей комнате. Когда правда раскроется — мне не жить.

После того, как девочек сослали в Горск, нас с братом запечатали в библиотеке. Там мы спали, ели, в прилегающей комнатке справляли физиологические нужды, попутно помогали миссис Тонн в книжных делах. Один раз мы попытались сбежать, но были возвращены. Охрана после того случая была усилена. Но глубокой ночью Лису удалось-таки провернуть авантюру. Он собирался отправиться на поиски девочек. Я был вынужден остаться. Чувства чувствами, но королевство важнее. Я не мог рисковать своей семьёй, своим народом. Такова моя судьба. Если влюблюсь ещё сильнее — беды не миновать.

Райану пришлось попотеть, чтобы добраться до Горска. Но оказавшись на месте, он понял, что Лера и Настя пропали. А вместе с ними один из членов их временной семьи. Райан не мог информировать меня о том, как продвигались дела, потому что матушка лишила меня средств связи и приставила круглосуточную охрану. Это было настоящей пыткой. Единственное место, где я был относительно свободен — туалет и ванна. Даже когда я ложился спать, надзиратель тёмным сгустком в молчаливой позе стоял в углу, неотрывно глядя на объект охраны. Матушка не понимала, что, если бы я хотел, то сбежал, насколько бы не была совершенна система безопасности (а в ней, безусловно, имелись изъяны). Проблема заключалась в моей трусости и слабохарактерности. Брат называл это ответственностью или долгом. Но он был прав лишь наполовину.

***

Райли порвала свиток. Его белоснежные половинки представились мне выдранными из тела крыльями священного голубя. Меня будто обухом ударили. Я понял, что почувствовала старушка, когда на её голову опустилась тыльная сторона топора.[2] Преступление и наказание? Разве я или Настя или кто-нибудь ещё в чём-то провинился? Тотальная несправедливость пошатнула меня даже больше нашего разговора на балконе. В глубине души я не верил, что Настя способна на измену. Но знали мы друг друга слишком мало. Я не мог быть уверен на 100 %, как и она во мне. Ведь я не настолько идеален, каким, должно быть кажусь. Что до свитка… Я поступил очень глупо. Да, я считал, что Райли не сможет выкинуть нечто вроде того, что случилось, когда на неё смотрят телекамеры, транслирующие церемонию сразу на две планеты. Выходит, я ошибся. Её будут ненавидеть, презирать, но она не станет обращать на это внимание. Она сделает всё, чтобы установить свою диктатуру. Похоже, наш мир ожидают тяжкие времена.

Аспида потребовала незамедлительного венчания. Но церемонию пришлось ненадолго отложить. Меня поспешили привести в порядок — выдали новый парадным мундир, белые перчатки скрыли кровоточащие костяшки пальцев. К глазу я приложил вымоченный в настойке сирени серый шарф. Отёк как рукой сняло. По мнению матери, теперь я был готов. Она никогда так прежде не ошибалась.

[1] Алекс имел ввиду Робинзона Крузо, главного героя одноимённого романа Даниэля Дефо.

[2] «Преступление и наказание» Достоевский. Ала по вопросам литературы просвещал братец, который год пробыл на Земле. Но Алекс плохо запоминал имена, фамилии, в его память врезались лишь основные моменты романов.

Райли, поддерживаемая под руку Аспидой, медленно шла по проходу, усыпанному лепестками роз. По обеим сторонам горели тысячи свечей. Звенели свисающие с потолка хрустальные капельки. Собравшиеся гости напряжённо молчали. Их, как и меня, слишком поразило случившееся в бальном зале.

Для меня всё было кончено. Единственное, на что я был способен в данной ситуации — стоять у цветочной арки и представлять, как лицо Райли изменяется. Её волосы темнеют и приобретают русый с золотым отливом оттенок; глаза зеленеют; губы уменьшаются, становясь похожими на маленькое сердечко. Стянутая до максимума талия приобретает естественную ширину, рост и грудь уменьшаются; болезненная худоба и бледность исчезают, наливаясь здоровьем и силой. Я не смотрел на Райли. Я смотрел на ту, что навсегда поселилась в моём сердце, невзирая на обиды, разлуку, невзирая ни на что. Рядом со мной неподвижной горой стоял отец. Он смотрел на сына такими виноватыми глазами, будто это он был зачинщиком всего, что происходило тогда и после. Нет, пап, ты не виноват. И мне сейчас нужно не сочувствие, а строгость и холодность. За этими чувствами я с лёгкостью мог обратиться к матери. Её взгляд источал недовольство собственным сыном, будто я запятнал её репутацию или порушил планы. А возможно, и то и другое.