— Я не согласна! Возможно, ты и открыл какую-то свою грань, но только одну. Я хорошо представляю тебя как мужчину, но мало знаю Горация Лачева как главу Тайной канцелярии или королевского советника. Ты удивительный!

— Люблю, когда ты восхищаешься мной! Понимаю, что сейчас похож на павлина с распушенным хвостом, но удержаться не могу.

Колдун улёгся на траву, пристроив голову на коленях Даниэль. Зажмурился, словно кот на солнце, когда девичьи пальцы коснулись его волос.

— Тьма! У меня куча дел, а я валяюсь на траве, смотрю на облака и радуюсь, как дурак! — Гораций тяжело вздохнул. — Дануся, гони меня на работу!

Девушка только смеялась, ласково перебирая чёрные волосы.

Даниэль даже не догадывалась, как была права, говоря о разных гранях мужчины, и о том, что она его не знает. Уже через несколько дней девушка узнала Горация Лачева таким, каким его знало большинство жителей Авреи-Десетры. Она узнала, почему его называют Чёрным сердцем королевства!

Когда леди Итерия сказала, что Гораций не придёт на ужин, Даниэль не насторожилась. Она знала, что у него много дел. Архимаг постоянно задерживался на работе. И вообще, как призналась его мать, он никогда раньше так часто не бывал дома, как эти недели. Но вот то, что Лачев сам не перезвонил Дане, не предупредил, чтобы она не волновалась, было странным. Колдун знал, что девушка ждёт его. Всегда! Поэтому короткий звонок или эсэмэска, но должно было быть хоть что-то, чтобы она успокоилась и шла спать.

Ближе к полуночи Даниэль, не выдержав, сама позвонила жениху.

— Гор?.. Гор, что случилось? Я переживаю!

— Всё нормально.

Девушка вздрогнула от официального тона архимага, от того, что не прозвучало его привычного «Данька». И она быстро поняла почему. От догадки тело полоснуло жалящей болью.

— Род?

В ответ тишина…долгая, пронзительная, убивающая. И наконец:

— Я поймал его!

Лачев сбросил вызов. Вообще отключил гилайон, понимая, что Даниэль будет звонить ему, тревожась за того, кого называла своим другом… их другом. Вот только он Белого волка таковым не считал.

Девушка не могла уснуть, сидела в своей комнате, уставившись в ночную тьму. Видела в окне собственное отражение и беззвучно рыдала. Такого мерзкого состояния она не испытывала, даже когда попала в Виридийскую тюрьму. Даниэль казалось, что арест Рода — это её наказание за то, что она позволила себе быть счастливой, пока волк спасал её маму. Эта мысль разъедала, словно кислота. Девушка раз за разом набирала номер Горация, но абонент был не доступен. Она писала эсэмэски — просила, молила, угрожала, но всё без толку!..

Ближе к утру Даниэль сморил короткий, беспокойный сон. Она так и уснула с гилайоном в руках. А проснувшись, сразу набрала номер Лачева. Услышав длинные гудки, даже не поверила. Резво вскочила, прижав трубку к уху.

— Да? — злой, заспанный голос.

— Гор, это я!

— Какого чёрта?! Даня, я только лёг!

— Умоляю, не бросай трубку!

— Ты почему не спишь?! Шесть часов утра! Тебе заняться нечем?!

Его сухие слова били наотмашь. Девушка виновато скукоживалась, забыв, что изет-функция отключена, и мужчина не видит иллюзию.

— Прости, если разбудила…

Он не обратил внимания на дрожащий голос.

— Даня, если ты собираешься просить за Гилмора — не трать понапрасну ни своё, ни моё время, — отрезал Лачев.

— Так нельзя! Это неправильно!

— Не лезь!..

От его тона повеяло убийственным холодом. Девушка дёрнулась, не ожидая подобного. Два месяца Гораций окружал Даниэль такой заботой и вниманием, что она непозволительно расслабилась. Девушка привыкла к его тёплой улыбке, к терпеливости и пониманию. И такой резкий контраст не просто пугал, он плющил её в лепёшку. Убивал всё, что было взлелеяно в её сердце за это время! А Лачев, похоже, этого не понимал. Он говорил резко, отрывисто, не скрывая недовольства.

— … Я сказал тебе ещё в первый же день, что Я ЕГО ПОЙМАЮ! Что ты хочешь от меня?! … Я обещал тебе, что не трону твою мать! Я не трогал! Николь Бонье захотела уйти к зверям — и я её отпустил! Хотя она знала, что ты со мной!

Даниэль явно слышала осуждение в его голосе. Видимо, архимаг посчитал оскорблением, что женщина отказалась идти к дочери, выбрав компанию оборотней.

— Гораций, прошу тебя…

— Я не отпущу Гилмора! — уже орал он. — Мне нужны его знания!

— Но может он действительно не знает?! Если Ледяные волки предпочли сохранить тайну ценой своей жизни, значит, была причина!

— Не говори о том, в чём ровным счётом ничего не понимаешь! — осадил Даню колдун. — Магия Ледяных волков — первооснова всего волшебства, с неё всё начиналось!

— Вам мало магии?! — не выдержала девушка.

— Хватает!!! — рявкнул Лачев и оборвал звонок.

И снова тишина. Эта игра в прятки бесила. Даниэль, торопливо одевшись, выбежала из имения и на такси направилась к дому Горация, надеясь застать его до работы.

Пирс с удивлением уставился на девушку:

— Нет, леди Дани, хозяин не ночевал дома. Насколько мне известно, он всю ночь провёл в Тайной канцелярии.

— Понятно, — бледная девушка кивнула и попятилась к выходу.

Дворецкий непроизвольно сделал шаг к ней:

— Позвольте узнать: вы куда сейчас направляетесь?

— Я скоро…

Даниэль и сама не знала, куда она. Просто чувствовала, что надо идти, надо что-то делать. А вот что? Она забралась в такси, но пролетев совсем немного, велела водителю остановиться, заплатила и вышла в городском парке. Было прохладно и сыро. Девушка села на скамейку, не обращая внимания на росу, и погрузилась в невесёлые думы. Любовь к Горацию боролась с жалостью к Родику. Всё существо Даниэль восставало против происходящего. То, что ткач мучает оборотня, пытаясь узнать древние тайны, казалось абсурдом. И упрямство колдуна, его резкий тон больно задели девушку, настраивая против мужчины. Чем дольше она думала, тем больше становилась обида и разочарование. Может Лачев не тот, кем хочет казаться? Может всё игра, и он совсем не милый, а такой, как о нём говорят? Все! И друзья, и враги, и совершенно незнакомые с ним люди. Ведь всё это время она была единственная, кто отстаивал светлую сторону ткача! Даже его собственная мать просила её быть осторожной!..

Наверное, Пирс сообщил Лачеву о визите Даниэль, потому что маг сам ей позвонил:

— Ты почему ушла из дома?! Даня, что это за детские капризы?!

— Я хотела встретиться с тобой.

— Да твою ж мать!!!

Она слышала скрип его зубов.

— Гораций, — задушенный шёпот, — не делай этого! Ради меня!

— Даня, не вздумай шантажировать меня нашими отношениями! Не выйдет!

— Пожалуйста!!! — взмолилась та, уже не сдерживая жалостливых всхлипов.

Не помогло. Голос архимага даже не дрогнул.

— Иди домой! Немедленно!

— Гораций!..

— Хватит! Я сказал! Если через десять минут тебя не будет в имении — пожалеешь!

И снова короткие гудки. Даниэль трясущимися руками сунула гилайон в карман, но не двинулась с места. Только когда уличный патруль второй раз прошёл мимо, подозрительно поглядывая в её сторону, девушка поднялась со скамейки.

Даниэль бродила по городу, нигде не находя себе места. Ноги сами несли к серому зданию. Она стояла в тени дома и бессмысленно смотрела в тёмные окна. За одним из них был он, её любимый мужчина, который в мгновение ока из опоры и защитника превратился в бездушь. Что сказать ему? Какие слова подобрать, чтобы он понял? Он не хочет её слушать!..

Родик рискнул ради неё. Родик спас её мать — абсолютно незнакомую ему лису-квартеронку, то есть ту, кого рождённые оборотни считают чуть ли не калекой. В сложившейся ситуации сердце девушки было на стороне Белого волка. Она знала, что никогда не простит себе, если не попытается ему помочь. Нужно что-то придумать! Быстро! Даниэль торопливо смахнула слёзы со щёк и шагнула в переулок.

…Гораций Лачев волновался. Прошло несколько часов, а девушка так и не вернулась домой: ни к нему, ни к родителям. В конце концов, он не выдержал, отступил на шаг от оплетенного путами волка и вытащил из кармана гилайон. Длинные гудки — и ничего. Даня не отвечала. Мать с Пирсом сбились с ног, обыскивая который по счёту парк. Колдун велел прервать допрос и вышел из Тайной канцелярии, собираясь присоединиться к поискам. Кто знает, что творится в голове у этой упрямой девчонки?!.. Вышел и замер. У главного входа стояла Даниэль. Мужчина громко выдохнул, укоризненно качая головой. Хотелось тупо наорать на девушку и надавать по заднице, но заметив трясущиеся руки и покрасневшие от бессонницы или слёз глаза, он тихо упрекнул: