Колдун с невольным восхищением посмотрел на мать Дани:

— Я слышал, что Жемчужные лисы вобрали в себя лучшее. В древних книгах говорилось не только о невероятной способности лис останавливать время, но и об их благородстве и чести. Теперь я вижу, что это правда.

Николь грустно улыбнулась:

— Поэтому Жемчужные лисы и вымерли. В этом мире выживают не лучшие, а те, кто не знает, что такое совесть и честь.

Колдун не стал спорить и вообще прекратил разговор. Слава богам, как раз вернулся Родик. Вдвоём они убедили женщину пойти отдохнуть. Всё-таки для неё день выдался весьма тяжёлым. Лачев поклялся, что как только Даниэль очнётся, он тут же позвонит Гилмору.

Прошло несколько часов, когда архимага позвали в палату. Гораций присел рядом с девушкой, легонько сжимая её пальчики. Нутро ныло от злости на себя за то, что не уберёг, за то, что ей довелось пережить за эти сутки. Даниэль пыталась улыбнуться, но губы не слушались. Мужчина уткнулся лбом в её висок.

— Я думал, что хуже, чем летом, быть не может. И снова ошибся.

— Всё прошло. А он…

Лачев понял, о ком говорит девушка:

— Мёртв. Гилмор убил его.

— Болит всё. В голове гудит.

— Это от кровопотери, — пояснил колдун и, выдохнув, сказал: — Мы не можем лечить тебя магией из-за того серебра, которое Эйдхар ввёл в твои вены. Тело странно реагирует на ворожбу… Произошли изменения… Даня, ты теперь человек… Профессор выжег крохи оборотнической силы в твоей крови.

Девушка понимающе кивнула, отводя потерянный взгляд. Столько раз она сожалела о своей непонятной природе: и не человек, и не оборотень. А сейчас расстроилась, потеряв свою «восьмушку». Гораций успокаивающе погладил девушку по плечам:

— Мне жаль!

— Мне отсекли мой хвостик! — грустно пошутила Даниэль.

Мужчина вытер слезинку, скатившуюся по её щеке.

— Не плачь. Сейчас придёт лекарь, даст тебе зелье, чтобы ты поспала. А завтра будет новый день.

— Не уходи.

— Не уйду, милая! Не оставлю тебя больше ни на минуту, — пообещал архимаг.

Гораций смотрел на её перебинтованные руки, помнил свою боль, когда приходилось резать выпирающие вены, чтобы выпустить живое серебро.

— Мне холодно, — пожаловалась девушка.

Он сомневался недолго. Сбросив пиджак и обувь, мужчина лёг рядом, прижимая Даниэль к себе, вздрогнул от прикосновения ледяных рук. Расстегнул рубашку и положил их себе на грудь. Грел своим теплом, слушая тихое дыхание любимой девушки, и понимал, что Николь Бонье права.

Что может быть лучше, чем слушать размеренное дыхание Дани, понимать, что она жива и рядом с ним?..

На земле бушевала весна. Наступил месяц травень (май — Прим. авт.) с кипящей сиренью и утончёнными тюльпанами, с нежными ландышами и весёлыми анютиными глазками! Даниэль любовалась этой красотой из окон реабилитационного центра. Грелась в тёплых лучах солнца и считала дни до выписки. Выздоровление шло медленно. У девушки уже не было живучести оборотней. А магию к ней применяли очень осторожно, опасаясь непредсказуемой реакции организма после опытов Эйдхара. Точной причины, почему Даниэль так болезненно реагировала на заклинания, лекари не назвали. Но большинство, и Лачев в том числе, склонялись к мысли, что магия послужила катализатором серебра, усиливая его пагубное действие на оборотня. Целители круглосуточно дежурили над девушкой, чтобы не пропустить ни один сгусток, и лишь совсем недавно стали пробовать простенькие заклинания. Боли и судорог больше не было, и это вселяло надежду на то, что девушка физически здорова. Чего нельзя было сказать о её эмоциональном состоянии. Даниэль часто проваливалась в тяжёлые раздумья, отрешась от действительности. Подолгу сидела, не шевелясь, уставившись в одну точку. А ещё появился страх. Несмотря на хрупкую внешность, Даня с детства не боялась ни больших собак, ни мышей, ни темноты. Может быть, брезговала прикоснуться к тому же червяку или пауку, но не боялась. Сейчас она узнала, что такое задыхаться от ужаса, услышав чужое дыхание за спиной или чьи-то шаги в коридоре… Девушка так и не вспомнила, что случилось в то злополучное утро. Воспоминания обрывались на том моменте, когда она со знакомой поднялась по лестнице и свернула в коридор. Всё! Дальше яркий свет ламп и боль, сначала от уколов, потом от серебра, гуляющего по крови. Элларийский университет, куда Даниэль когда-то шла с надеждой и восторгом, теперь ассоциировался с мучениями и страхом. Когда Гораций сказал, что забрал документы и оформил перевод в Виридию, девушка почувствовала облегчение. Колдун настоял и на том, чтобы она доучилась этот семестр заочно, а осенью с новыми силами пришла на второй курс.

На время Данькиного лечения Лачев практически поселился в реабилитационном центре. Первое время он боялся оставить девушку одну даже на час, особенно, когда её скручивало от боли, а тело отекало от воспалённых вен. Мужчина сидел возле кровати Дани попеременно с Николь, накладывал компрессы на негнущиеся руки, водил на утомительные процедуры. По вечерам развлекал бесконечными историями или просто читал вслух книги.

Нейл Тестимун однажды за компанию притащился вместе с Горацием, посмотрел на высохшую после болезни девушку и, посидев немного, начал собираться домой. Прощаясь с приятелем, брякнул:

— Я слышал: многие считают случившееся твоим наказанием за то, что ты бросил Грейс Элфорд.

Архимаг качнул головой:

— Бред!.. — а потом тихо признался. — Я думал об этом. Только если вина на мне, почему страдает Даниэль?

— Мне кажется, именно поэтому: её страдания для тебя вдвойне больнее, — Нейл тяжело вздохнул и вдруг сказал: — Помнишь, ты советовал мне никогда не влюбляться? Теперь понимаю, почему. Я вижу, как ты смотришь на Даниэль, как сгораешь заживо, грызёшь себя за то, что не предусмотрел это похищение, и понимаю — не хочу!.. Не хочу зависеть от другого человека. Тем более от такого непостоянного и взбалмошного существа, как женщина. Ни за что в жизни не влюблюсь ни в одну дамочку, какая бы расчудесная она ни была!

Гораций посмотрел на растерянное и одновременно ошеломлённое лицо друга и рассмеялся, но веселья в этом смехе было мало:

— А тебя никто спрашивать не будет, Нейл! В том-то всё и дело! Ты думаешь, я хотел? Я планировал? Считаешь, это можно контролировать?.. Не верь! Не верь тому, кто скажет, что можно полюбить и разлюбить по своему желанию. Если можно — значит, это не любовь!.. Любовь, как вирус, пробирается в тебя по чуть-чуть, незаметно, бесшумно, притупляя все инстинкты. И первое время у тебя даже не в голове, что ты попал! А когда спохватываешься — уже поздно. Любовь — это захватническая война внутри тебя. Она разрушает твой прежний мир, сбрасывает с пьедестала привычные ценности и принципы, по которым ты жил, она меняет твоё мировоззрение и приоритеты. Любовь очень много требует, полного самоотречения ради другого. Слюнявые поэтики восхваляют её. А я скажу тебе: любовь — это боль, это страх, это сомнения. Сомнения в себе. Я — тот, кто не сомневался в себе ни минуты с рождения, — сейчас сомневаюсь: любит ли она меня, не посмотрит ли однажды в другую сторону, где будет кто-то моложе и лучше?! Предвечная Тьма! Вот самая совершённая пытка в мире, а не мои казематы!.. — Лачев нервно хохотнул и опустил голову. — Но ради сегодняшнего дня, ради моего кольца на пальце Даниэль, ради того, что она каждый день говорит, как сильно любит меня, я бы прошёл это пекло заново. Я просыпаюсь ради моей Дани, чтобы увидеть её лицо, поймать её взгляд, коснуться тёплых рук. Сейчас я точно знаю: не прилети она тогда в Виридию, я бы сдох, через год, два, может, чуть больше, но просто бы сдох от тоски. И это то, что пугает меня в любви больше всего, Нейл. Каждое утро я вручаю свою жизнь в маленькие, женские руки. Хорохорюсь, строю из себя крутого, важного мага… чёрное сердце королевства, но одна её слеза — и я ничто!

Тестимун хмыкнул:

— Я всегда знал, что умным людям при высоких должностях любовь категорически противопоказана. Ты — самое яркое тому подтверждение. Поэтому, нет, нет и ещё раз нет! Пусть наша Праматерь — богиня Лада — дарует сие счастье другим, а я как-нибудь обойдусь! Лучше о делах государственных думать буду, довольствуясь купленными ласками вечно юных любовниц.