— А Ориан не только красив, но и отважен, — заметила хитрушка. — Такой жених нам бы не помешал.

— Тебе приглянулся орлиан? — широко раскрыла глаза Кима. В них мелькало такое явное сожаление, что Кама всё поняла без слов, но решила вызвать сестру на откровенность.

— Не то чтобы приглянулся, но он достойный кандидат в мужья.

— Он сказал, что будет просить моей руки, — призналась Кима.

— Вот как! Не слишком ли он торопится?

— Я тоже так ему сказала.

— Надо проверить его чувства.

— Как?

— Мы же похожи. Различают нас только родители. Вот и пойду вместо тебя на одно из свиданий. Если любит по-настоящему — признает подмену.

— Ну…не знаю. Это некрасиво.

— А красиво будет, если он начнёт гулять после свадьбы?

Кима вздохнула, Кама лукаво улыбнулась: она хорошо знала сестру. Ей не нравилась очередная авантюра, которую предлагала сестра. Кама была легкомысленной и быстрой на необдуманные поступки, Кима же отличалась рассудительностью. Но в чём-то сестра права: они виделись с царевичем всего один раз, как поверить, что он влюбился по-настоящему? Да и она, может ли она, Кима, с уверенностью сказать, что полюбила, а не просто влюблена в красивую и необычную внешность? Ориан так отличается от других самцов, что невольно начинаешь его выделять и приглядываться.

— Хорошо, — сказала, наконец, Кима. — Что ты предлагаешь?

— Вы когда встречаетесь?

— Сегодня утром в саду. Я просила повременить с предложением руки и сердца.

— Вот и умница, — горячо зашептала Кама. — Скажи, что ещё не готова, что сомневаешься в своих и его чувствах, а отец может настоять, если будет официальное предложение.

— Ладно, и что дальше?

—А дальше я буду свидетельницей ваших нескольких встреч.

— Зачем?

—Чтобы не проколоться, ведь потом мы поменяемся, пусть попробует понять, кто есть кто.

— Как мне это не нравится, — вздохнула Кима, но сестра её уже не слушала, выскользнув из комнаты.

Увидев, как сестра вылетела из окна, Кама направилась за ней, устроившись в тени раскидистого дерева, где они с сестрой частенько прятались. Под ним находилась беседка, куда и приземлилась Кима.

— Я думал уже, что не дождусь вас, царевна, — орлиан склонил голову в знак приветствия.

Кима села на соседний насест:

— Я сомневалась…

— Почему?

— Мы так мало знакомы…

—При виде вас моё сердце начинает отчаянно стучать, во рту пересыхает, — признался орлиан. — Такого со мной не было. А всю ночь я видел во сне только ваше лицо. Глаза цвета ясного неба улыбались так призывно, а губы манили яркостью, обещая неземное наслаждение…

«Он ещё и стихи пишет, не иначе», — подумала затаившаяся Кама. А сестра озвучила её мысли вслух:

— В вас пропал поэт, царевич.

— Что вы, царевна, — махнул крылом Ориан. — Никогда не любил поэтические строки. Только сейчас понял, что они выражают истинные чувства.

— Ой, вы меня совсем засмущали…

— Послушайте, это точно про вас:

Твои глаза — сапфира два,

Два дорогих сапфира.

И счастлив тот, кто обретет

Два этих синих мира.

(Г. Гейне)

— Сами придумали?

— Что вы, разве простой воин способен так красиво выражать свои чувства?! У меня был учитель — человек… Он утверждал, что царевич должен не только мечом махать, вот и заставлял учить стихи.

— Красиво! — призналась Кима. А царевич ловко вынул откуда-то небольшой цветок с голубыми лепестками.

— Спасибо! — Кима покраснела, когда орлиан ловко вдел бутон в её причёску.

Дева замерла, когда самец оказался рядом. Она чувствовала жар его тела, его глаза смотрели с восторгом, у губы всё шептали очаровательные строки неизвестного поэта.

Так продолжалось несколько дней: свидания влюблённых становились всё дольше, а злость Камы возрастала, ведь это не её сердце называли бриллиантом, а губы рубинами, не от неё хотели услышать «стыдливое признанье», не за неё готовы были биться. Не выдержав таких мучений, младшая сестра объявила, что пора ей занять место старшей, чтобы проверить чувства царевича.

Теперь Кима стала возражать, не желая проверять чувства. Она была уверена, что любит Ориана, но Кама сумела убедить её, солгав, что видела самца, расточающего комплименты другой придворной даме.

Кама специально сильно опоздала, чтобы самец понервничал, а когда появилась у беседки, Ориан взволнованно спросил:

— Что случилось, милая?

— Ничего, — небрежно махнула крылом девоптица. — Кама задержала. Хотела показать новое платье. — Я же обещала.

— Ух, — выдохнул витязь. — А я уже подумал…

— Что я не приду? — кокетливо приподняла перышки царевна.

Ориан пристально посмотрел на милую, перелетел ближе. Почувствовав жар его тела, Кама задохнулась от возбуждения, положила голову на его крыло, вдохнула аромат самца, закрыла глаза, потом прошептала:

— Пора нам ближе познакомиться.

—Ты согласна, чтобы я просил твоей руки? — обрадовался орлиан. — Я готов, хоть сейчас.

Кама не слышала его слов, её всю трясло, приоткрыв губы, она издала томный вздох и прошептала:

— Приходи сюда сегодня ночью.

— Обязательно, любовь моя,? сказал самец каким-то не своим голосом, но дева приняла его за голос страсти.

Младшая царевна решила во что бы то ни стало заполучить этого самца, который вызывал у неё такие сильные чувства, что она не могла совладать с собой. Кама готова была отдать ему свою девственность. Кто же откажется от такого подарка?! А потом… потом уже поздно будет выяснять, какая из царевен Астреи станет женой царевича Данойи. Они так похожи, что можно ошибиться, к какой из сестёр испытываешь истинные чувства.

Ночь выдалась тёмной, звёзды были закрыты тучами. Кама ежилась от ночной прохлады, сидя на скамье в беседке. Она надела самый прозрачный и модный из своих пеньюаров. Это Кима не захотела иметь такие вещи, когда о них упомянула Зоя, а она, Кама, тут же заказала такой обольстительный комплект купцам, точно знала, что он ей пригодится.

Где же орлиан? Она припомнит ему, как заставлять её ждать. Ага, вот и он… Кама набрала побольше воздуха, чтобы отчитать самца, но передумала, вспомнив, что пока играет роль сестры, а уж Кима ни за что не стала бы никого отчитывать, отличаясь скромностью, сдержанностью и уважению к другим существам, будь то дивины, дракониды или ночлиши.

— Это ты, милый Ориан, — проворковала она, вставая навстречу витязю.

— Я, — сказал орлиан, шагнув в беседку. Он остановился, опустив руки, тогда как самочка жаждала его объятий.

— Ну что же ты, — Кама шагнула, обняла мужчину за шею. — Мы же одни. Никто не увидит и не узнает о нашей любви. Обними меня крепче, чтобы я забыла обо всём.

Орлиан отстранился:

— Ты уверена, царевна? Ты готова стать моей до свадьбы?

— Я на всё готова, лишь бы быть рядом, лишь бы чувствовать твоё надёжное крыло.

Послышался всхлип, но он был таким приглушённым, что Кама приняла его за крик ночной птицы.

— Ты привык к удобствам? Так пошли в мою спальню, — потянула она за руку орлиана.

— Воин привык к походным условиям, Кама, но я не люблю тебя. Моя любовь — Кима!

— Что?! — всплеснула руками девоптица, грозно сдвинув брови. — Да как ты смеешь?!

Кама бросилась к витязю, застучав кулачками по мощной груди. Ориан схватил её руки, усадил на лавочку:

— Охолонись! — сам шагнул из беседки и сказал ласковым тоном:

— Всё хорошо, милая, успокойся.

Кама вскочила, бросилась к выходу и увидела, как царевич уводит рыдающую Киму, бережно обняв за плечи.

Долго потом пришлось Каме умолять сестру простить её, объясняя всё произошедшее нелепой случайностью и временным помешательством.

И вот теперь она встретила другого царевича, царевича Фортунного царства. Конечно, Рад не был таким сильным, как Ориан, да и выглядел не так внушительно: тонкий, стройный, с карими задорно блестящими глазами. Но он был так искренне влюблён именно в неё, Каму, так восторгался её красотой, с такой нежностью и преданностью смотрел, что незаметно как-то царевна поняла, что нашла свою пару.