— Ну и нравы у них! Даже я себе такого не позволяла, — царевна фыркнула, а когда сестра посмотрела на неё осуждающе, тут же замолчала, опустив голову.

— Я думаю, что агрессию каким-то образом провоцируют, потому что малыши у них? сама доброта, но при достижении определённого возраста они резко меняются. Мои подопечные, те, кого я когда-то спасла, стали злыми и жестокими через полгода нашего знакомства, — царица печально вздохнула. — Но всю степень коварства Тёмного осознала, лишь когда он провернул свой фокус с горлинкой. Вся моя свобода дана была с тем лишь, чтобы я изучила все тоннели, отыскала тайный проход к укреплениям орлиан, вовремя «нашла» и «вылечила» девушку, подружилась с ней, «уберегла» и привела прямо к крепости, принадлежавшей моему любимому. Безжалостную необоримую убийцу. И, как видишь, до сих пор злодею всё удавалось. Уверена, что он не мог не просчитать варианта, при котором жертвы ускользнут. И все подробности узнаем, когда торжествующий монстр, смеясь, поведает всё, пиная ногами отрезанные головы наших любимых.

— Думаешь, Рад уже мёртв? — задумчиво произнесла младшая царевна. — Конечно, мною, такой, не заинтересуется, но всё же больно думать, что никогда не встретимся.

— Хотела бы успокоить, но не могу, — Кима слабо улыбнулась.

— Знаешь, как-то от твоих историй легче не стало, давай о другом поговорим… А как ты бы хотела встретиться с Орианом? Расскажи, а! Ты же такая мастерица до подобных повествований. Помнишь, как ты сочиняла истории о нашем будущем, о большой любви, дружной семье, заботливых мужьях?! Давай помечтаем о том, чего, возможно, никогда не будет!

— Ох, что с тобой делать? Так и быть, — Кима смутилась. — Давай помечтаем. В общем, вот как я хотела бы, чтобы всё произошло. Я буду рассказывать, как будто всё так и будет, только не перебивай.

— Хорошо, — прошептала Кама, подвигаясь вплотную к сестре и устраиваясь удобнее на ворохе соломы.

— А вдруг мои страстные желания услышит Творец и поймёт, как же я люблю Ориана, — мечтательно проронила Кима, обнимая сестру. Она закрыла глаза и начала рассказ, страстно желая, чтобы её мечты сбылись.

«— Кима! Радость моя! Как я счастлив! — шепчет жених мой, кидается, как хищник на жертву, покрывая шею и грудь быстрыми жадными поцелуями.

Я пытаюсь высвободиться, прошептав:

— Погоди, Ориан… — но мужчина не слышит ни одного слова, воспринимая только звук голоса, который для него звучит, как музыка небесных сфер для тоскующей души.

И бережно уложив меня на кровать, начинает страстно лобызать тело. Сначала поглаживает каждую стопу, потом покрывает поцелуями бёдра, а когда добирается до живота, то я, бедная девушка, до этого пытавшаяся разъяснить ситуацию, уже не могу вымолвить ни слова от охватившего блаженства.

— Ах, нет сил противиться! — решаю я. — Сегодня ночью буду с ним и запомню его объятия, даже если отвернётся от меня.

Прижимаюсь всем телом к любимому, заставив его издать стон. Шутливо выскользнув из объятий, оказываюсь сверху и начинаю осыпать поцелуями тело любимого.

Если до этого момента жених мой хоть что-то соображал, то теперь лишается последнего самообладания.

Тела наши сплетаются на шёлковых простынях огромного ложа, а души соединяются в одно целое и улетают на крыльях блаженства в невообразимую даль. Туда, где нет козней и происков злых сил. Туда, где легко и свободно парят над облаками, разглядывая Радугу Любви. Встречает нас Жар-птица и накрывает крылом, обещая оберегать и лелеять чувства, такие светлые, настоящие.

А потом я удобно устраиваюсь на плече мужчины и засыпаю, впервые за последние несколько седмиц сплю крепко.

Открыв глаза, понимаю, что скоро начнёт светать. Осторожно высвобождаюсь из крепких объятий и встаю, намереваясь ускользнуть в ванную, пока Ориан не проснулся.

— Куда ты, любимая? — открывает глаза возлюбленный. — Я не смогу больше без тебя ни минуты.

Царевич перелетает через кровать, кладёт руки на мои вздрагивающие плечи и резко разворачивает к себе.

Увидев безобразные черты карлицы вместо прекрасного лица девоптицы, отшатывается, со стоном садится на край кровати.

Я закрываю лицо руками, глухо произношу:

— Я пыталась тебя вчера остановить, но ты не слушал.

Ориан вздыхает, сдерживая клокотавшую в душе ярость.

— Ты не виновата, Тир за всё заплатит. Мы найдём фею, и ты вновь вернёшь свой истинный облик.

— Возможно, — я отворачиваюсь к окну. — Но сейчас нам лучше не видеться.

— Почему? Я так долго искал тебя. Я не могу без тебя жить.

— Ты чувствуешь отвращение ко мне…

— Разве ночью мы не были близки как никогда прежде?!

— Ночью ты не видел моего лица.

Ориан встаёт, обнимает, прижимая к своей груди:

— Любимая, прости, это я от неожиданности.

— Я не могу так, — начинаю рыдать я. — Уходи! Мне надо побыть одной.

Опустив руки, мужчина берёт халат, кое-как набрасывает на плечи, открывает дверь:

— Кима, не совершай необдуманных поступков, прошу тебя. Верь мне! Я люблю тебя!»

— Умеешь ты сочинять, — Кама вздохнула, утерёв слёзы. — Не родилась бы на ступеньках трона, могла стать сказительницей. А я так, увы, не умею. А как же хочется такого понимания и всепрощения… такой любви.

Увы, как и всегда, когда уже думаешь, что попал туда, куда нужно, и вот-вот твою проблему начнут решать — возникают препоны. Видимо, и у Древних всё устроено, как в мире смертных и всем правят бюрократы.

Вслед за проводником воители преодолели небольшой коридор и оказались у вторых ворот. Перед ними стояла какая-то женщина, завёрнутая в звериные шкуры, с лицом, похожим на обезьянье. На руках она держала тощего, бледного лысого младенца, глаза бедняжки слезились.

— По законам, лишь двое одновременно могут пройти через Врата Правосудия, — произнёс вдруг новый спутник, — решайте меж собой, кто это будет. Или вот эта несчастная, или вы, иначе никак.

И растворился в воздухе, будто его и не было никогда.

— И давно вы тут находитесь? — уточнил Ориан у незнакомки.

— Не знаю, — просительница пожала плечами. — Не видя солнца, давно потеряла счёт времени. Иногда кажется? целую вечность. Умоляю, уступите своё право. Дело в том, что все дети, которых я родила, умирали в младенчестве. А теперь совсем уж стара стала, больше родить не смогу, а последний, как видите, болен и никто не знает, как лечить. Коли и он отойдёт, навсегда потеряю надежду на материнство, останется лишь самой лечь и покинуть мир живых. Пришла я, чтобы пасть перед Древними ниц, просить вылечить хоть этого кроху или забрать обоих.

— Вообще-то, и мы не в гости прибыли, — возразил Дар. — Если Древние не помогут, весь наш мир или сгинет, или попадёт в руки безумцу. Там каждую минуту гибнут люди, такие же матери, как вы, с детьми. И им некому помочь. Наши возлюбленные если не в плену ещё, то вот-вот там окажутся. Промедление смерти подобно.

— Подожди, — остановил соратника царевич. — Во-первых, эта бедняжка уже давно ждёт. Во-вторых, дело её простое. Древним хватит и одного движения, чтобы исцелить ребёнка или прогнать жертву злого рока, объяснив, отчего жизнь её подобна аду.

Разве можно спасать одних, жертвуя другими? И женщина, что перед нами, ничем не хуже тех, что оставили в своём мире. Подумай, если бы твоя жена и сын так же ждали ответа, не смея и надеяться? Доброго дела не свершить запретными методами.

— Но, посмотри на это под другим углом, — не сдавался Дар. — Судя по одежде, несчастная мать здесь уже очень давно, возможно, несколько веков, и младенчик до сих пор жив. А вернётся к себе, кто знает, не обратятся ли оба в прах от старости или окажется, что прошли века, от родичей и знакомых её не осталось и воспоминаний? Каково жить чужаками, смогут ли приспособиться?

— Только ребёнок всё время болен. Каково это? видеть его в таком состоянии всё время? У меня сердце разрывается от подобного зрелища. Слушай, всё, что было когда-то, происходит сейчас и будет в будущем, записано в Книге Судеб, изменить это может только Создатель. А он редко слышит наши просьбы, целиком полагаясь на своих помощников. А где они? Вот те же Древние? Создав наш мир, они принимали поклонение, но не пытались разобраться в жизни подопечных. А после создали Тайных, переложив на них все заботы о дивинах, и забыли о нас. Раз застряли здесь, знать, так на роду написано. И подлостью или равнодушием ничего не поправить. И разве станем достойными общения с богами, коли поступим не по совести?