— Ну чего язык проглотил?

— Привет, Айн, — только и выдавил Ник.

Она улыбнулась. И засияла всеми цветами радуги. Обычно мурры ходят серо-чёрными, иногда меняют цвет для разнообразия или не в силах себя контролировать. Но у молодых и незамужних девушек принято носить более яркую окраску — для привлечения внимания. Айн достигла в этом искусстве высот. Полоски на её теле переливались всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, а хвост горел яркой радугой. И при этом, никакой статики! Оттенки постоянно менялись: то плавно, как тень от облаков, то резко, как вспугнутая ящерица.

Так они смотрели друг на друга. Ник уже открыл рот, чтобы пригласить девушку на праздник, как кто-то — наверное, подруги из той же деревни — окликнули Айн, и она, не сказав ни слова, исчезла в толпе.

Ник остался один. Немного поругал себя за нерешительность. Вспомнил, что мама называла его чересчур мечтательным. Отогнал раздражающие насмешки Лэй — не самой сестры, конечно, а её образа в голове. И сконцентрировался на испытании.

Прошло немало времени, прежде чем оно началось.

Сначала Сеттерганн — он попросил называть его просто Сет — произнёс речь. Воодушевляющую, торжественную — всё, как полагалось. Говорил куда громче, чем ожидалось от старика. Наверное, усиливал голос магией. Чтобы даже самые дальние мурры слышали.

Потом аккуратно слевитировал к широкой ровной скале, возвышающейся над толпой. Попросил всех пятнадцатилетних подняться к нему, на этот импровизированный подиум. Ник подчинился.

Их собралось восемнадцать — тех, кто уже не ребёнок, но ещё не взрослый. В общем-то, не так мало, почти толпа. Вот только Ник всё равно чувствовал себя неловко. Будто с него сбрили шерсть и выставили перед всеми на посмешище. Он старался держаться: не прятаться за спины ровесников, не смотреть на море лиц, не дрожать. Но всё равно трясся.

— Что, тощехвостый… — начал было Риф.

Но Ник злобно сверкнул глазами, и стоящий рядом подросток умолк. Вспомнил, что его тайна — в чужих руках. А ведь он тоже волновался. Все волновались. Даже Киф с тупым выражением мордочки грыз кончик своего инта.

Ник усмехнулся.

А старик Сет всё не умолкал. Говорил о давней традиции, о тех временах, когда молодым муррам приходилось отвоёвыватьправо считаться взрослыми. Говорил, что многое за эти века поменялось, и что сейчас нет нужды уметь сражаться. Что мурры живут в мире, а День Взросления — это лишь дань уважения великим предкам. Преемственность поколений.

— Мирное ремесло ценится больше военного, — сказал Сет. — И если раньше вам нужно было побороть верховного мага в отчаянной схватке — стоя на узком мосту над пропастью — то сегодня это всё лишнее. Покажите свой дар. Поделитесь тем, что любите, что умеете. Мурр, не отрицающий своего предназначения, по праву может считаться взрослым. Даже если это такая простая вещь, как рассказывание историй.

Мало-помалу, Ник успокоился. Старик Сет прав, все самые жуткие испытания остались в прошлом. Современный мурр не должен волноваться по пустякам. Всё будет хорошо. Ник даже рискнул пройтись взглядом по толпе внизу, но никого не узнал.

Сеттерганн перебросил инт из одной руки в другую:

— А теперь, мои юные друзья, начнём. Я вижу, вам не терпится. Итак, кто здесь самый смелый? Кто рискнёт первым открыть мне свой дар?

Ник даже не успел испугаться — он не хотел выступать в самом начале и боялся, что Сет выберет кого-нибудь принудительно. Но не пришлось. Вперёд вышла Айн:

— Я готова!

— Прекрасно. Как ваше имя?

— Айнмаринн.

Сет приветственно кивнул.

— А ваш дар? Ваше особое умение, которое докажет, что вы уже взрослая?

Айн засияла даже ярче обычного. Словно это был не самый волнительный момент в её жизни, а первый поцелуй или даже свадьба.

— Изменение свойств предметов, о верховный маг! Я планирую мастерить инты, а в этом ремесле нужно уметь многое.

— Превосходно. Начинайте.

Айн могла взять любой камень, валявшийся рядом, и этого бы хватило. Ритм камня прост, его нетрудно услышать, а также достаточно просто сыграть, чтобы он изменился. Но девушка лёгких путей не искала. Сняв один из поясных мешков, она вынула большого жука.

— Всё будет хорошо, — шепнула ему Айн.

Жук расправил надкрылья и тут же сложил их, раздумав улетать. Словно всё понял.

Айн начала. Посадила жука на ровную площадку, взяла в ладони инт, приложила одним концом к сердцу — чтобы получилось наверняка. Сконцентрировалась. Даже глаза прикрыла, а разноцветная пульсация её полосок замедлилась, почти остановилась.

И жук изменился. Сначала превратился в большое семечко, потом вырос в цветок, рассыпался в белый туман, сошёлся в одной точке, конденсировался в ледышку. Та обратилась камнем, потом — куском золота, а под конец металл вновь стал жуком. Айн что-то ещё раз ему шепнула. Жук поднялся в воздух — надменно и величественно — сделал круг над своей мучительницей и исчез в небе.

Толпа взревела от восторга. Мурры, обладающие от природы хорошим зрением, отлично видели, что проделала девушка. И прекрасно слышали её игру. Не каждый взрослый так сыграет, что уж говорить о совсем юной малышке.

Сет поднял руки, и мурры стихли.

— Айнмаринн, — объявил он в торжественной тишине, — правом верховного мага, я, Сеттерганн, официально заявляю: вы — взрослая.

Зрители опять зашумели. В воздух полетели волшебные фейерверки, кто-то затянул песню, а от свистов и возгласов одобрения можно было оглохнуть. Айн скромно поклонилась и отошла в сторону, как того требовала традиция. Скоро к ней присоединятся остальные.

Следующим выступал какой-то дёрганный и потрёпанный мурр. Ник его не знал. И даже особо не следил, как тот трясущимися руками пытается приготовить салат. Ник корил себя. Во-первых, он мог выступить первым. Быстрее отмучаешься, быстрее освободишься. А во-вторых, он до сих пор не определился с выступлением.

И это тревожило.

У Ника было две программы. Одна — целительская. Все, включая дедушку Гора и местного лекаря Мока, отмечали его талант во врачевании. В каком-то смысле это даже труднее, чем то, что показала Айн. Легко на время превратить предмет во что-то другое. Особенно если не прекращаешь играть. Общее звучание меняется, и внешне жук меняется тоже — например, превращается в камень. Труднее (но не невозможно) сделать жука камнем навсегда. Почти нереально проделать обратный фокус — камень превратить в жука.

Целительство находилось где-то посередине между этими крайностями. Чтобы срастить кость, мало на время изменить её звучание. Если ты прекращаешь играть, и перелом возвращается, значит ты плохой лекарь. Кость должна остаться целой навсегда.

Нет, Ник не сомневался, что Айн талантлива. И если надо, её жук навечно останется камнем — играть она умеет. Ника смущала зрелищность, показушность её выступления. Его программа куда скромнее. Срастишь ветку — мурры не оценят. Сложная витиеватая игра ввергнет их в уныние, и разбираться в тонкостях мелодии они не станут. Один лишь Сет оценит, но Ник жаждал большего.

Ему вдруг захотелось тех же оваций, что последовали за выступлением Айн.

На этот случай у него была вторая программа. Более яркая, более зрелищная. Ник понимал, что не так силён в ней, как в целительстве, но и талантом обделён не был.

Тем временем, День Взросления продолжался. Дёрганный мурр, который до того переволновался, что забыл о существовании инта, наконец-то закончил с салатом. Сет оценил его звучание — пробовать на вкус не было нужды — и после недолгих размышлений объявил парня взрослым.

Снова раздались возгласы. Не такие громкие, не такие радостные, но для скромного мурра этого хватило с лихвой.

Вызвался следующий испытуемый. За ним ещё один. А Нику всё не хватало решительности. Он стоял, думал, сомневался, глядя то на по-родительски улыбающегося Сета, то на растущую группку повзрослевших ровесников, и всё не мог определиться.

Ярких выступлений больше не было. Успеха Айн никто не повторил, и мурру к десятому публика начала скучать. Овации становились всё скромнее, и даже со сцены можно было почувствовать нетерпение: скорее бы официальная часть кончилась и начался праздник!