Волны тянулись к небу, словно пытаясь задеть белой пеной. Заморосил дождь.

В другом случае, мне, действительно, было бы интересно, но сейчас я просто хотела заглушить терзающую меня боль и забыться в словах.

— Лучше бы молчала, — досадливо цокнул Алек в сторону и с угрюмым видом прибавил шаг.

— Вы рыбак? — снова обратилась я к нему, догоняя, и почувствовала себя надоедливым ребенком.

— Когда есть рыба, да, — кратко ответил он и скосил глаза на идущего справа от меня Зиро.

Я грустно улыбнулась, думая, что друга, лучшего, чем он, мне просто не найди. Зверь с всколоченной иссиня-черной шерстью мерно переставлял могучие, большие лапы. Львиная кисточка на хвосте чуть заметно подрагивала. Пушистое, стоящее торчком ушко то и дело поворачивалось в мою сторону, а алые глаза смотрели на меня покровительственно. Клыкастая морда чуть скалилась, изображая улыбку. Ну, я считала, что улыбку. А вот Алек предпочитал держаться подальше от зверя, и мне советовал делать тоже самое. Но на все его уговоры, я только головой качала и разводила руками.

— Сегодня рыбы нет, — стала рассуждать вслух. — Кто же вы сегодня?

Ох, лучше бы не напоминала!

Мужчина резко остановился, напрягшись, и стиснул в руках удочки.

— Старый дурак, — мрачно произнес он и продолжил путь.

***

Серый город постепенно вымирал: люди закрывали торговые лавки, спешно собирали развешанное на улице белье, торопились домой, раскрывая зонты, и растворялись в переулках. Все дома, которые я успела зацепить взглядом имели по два этажа, и у меня было стойкое ощущение, что здешним людям не хватает краски, чтобы их раскрасить. Все строения были почти одинаковыми.

Как странно. Природа, поражающая своей красотой, находилась так близко к ним, но они были все же так далеко от нее. Ни кустов, ни цветов на окнах, ни лужаек или хотя бы одной клумбы.

И, несмотря на то, что городок был очень маленьким и, наверняка, все знали друг друга в лицо, на промокшую насквозь еще до ливня незнакомую девушку в мужской рубашке на дорогое платье никто не обратил должного внимания. Что уж говорить про зверя.

Такого неуважения к себе Зиро явно никогда не испытывал. А я только облегченно вздохнула. Проблем нам хватает. Лучше помалкивать и не привлекать к себе внимание.

Мы остановились у, казалось бы, заброшенной таверны с покошенной дверью и выбитыми окнами. Вывеска над дверью выцвела, и название заведение невозможно было разобрать.

И я, оглядев строение, нерешительно потопталась на пороге, в отличие от Алека, что уверенной походкой взял дверь, которая и вовсе не была подвешена и весила на вид, как стальная, и отставил ее в сторону, пропуская меня вперед.

— Тебе что особое приглашение нужно? — недовольно рыкнул мужчина, видя мою заминку и удивление. — Еще скажи, что ты благородных кровей. Учти, у нас таких здесь не жалуют. Особого сервиса для ВАС, — насмешливо выделил он последнее слово. — Нет!

Нет, я не гордая. Но в груди что-то заныло от воспоминания о звуке любимого голоса: «Моя милая мисс Кия». Так меня здесь никто называть не собирался.

Я быстро прошмыгнула в таверну и дождалась, пока дверь поставят на место. Зиро сразу же принялся обследовать все углы когда-то процветающего заведения. Удивительно, но внутри было достаточно чисто. Да, многие столы не имели четвертой ножки, стула, а цветы на подоконниках давно завяли, но не было сырости, пыли и плесени.

— Чем богаты, — раскинув руки, горько усмехнулся Алек и, вынув из заднего кармана ржавый ключ, бросил его мне. — Так и быть, переночуешь сегодня у меня. Можешь переждать бурю наверху, первая комната справа. Своего волкодлака на постель пускать не смей. И убирать за ним будешь сама, имей в виду!

Зиро неодобрительно зарычал, и Алек шустро отпрыгнул поближе к двери, не теряя лица и оставаясь серьезным и даже задумчивым: «Надо бы его на цепь посадить или хотя бы на поводок».

Зверь возмущенно рявкнул и двинулся на мужчину, но я схватила своего защитника за холку и мягко потянула на себя:

— Пойдем, малыш, сомневаюсь, что он придется тебе по вкусу. Ты только аппетит себе испортишь.

— Малышь?! — с сомнением поглядел на меня мужчина. — Нда, не стоило мне тащить тебя за собой. Не стоило.

Наверху оказалось шесть дверей. Открыв ключом нужную мне, я прошла в довольно просторную комнату с единственным предметом мебели — кроватью. И, не медля, я забралась в нее с ногами, накрываясь теплым одеялом, пытаясь согреть не только продрогшее тело, но и заледеневшую душу. Только сейчас я осознала насколько замерзла, дрожа, от резкого тепла, что постепенно впитывалось в мое тело. Жаль, что в грудную клетку это тепло не проникало.

Я бездумно смотрела в потолок и чувствовала, как что-то поднимается в моем теле и ищет выход. Мечется, томится и скребется. И это был не Зиро, что, нарушая запрет Алека, забрался ко мне на постель и вытянулся рядом, внимательно и даже как-то сочувственно поглядывая и утыкаясь холодным, мокрым, носом в мою шею. Нет, не он. Это была я. Моя, готовая разлететься от переполняющих ее до краев чувств, чаша терпения.

От желания завыть и выплеснуть наружу бурю, подобную природной, гуляющей и резвящейся снаружи, я с силой прикусила тыльную сторону ладони и крепко зажмурилась, чувствуя слезы, смочившие ресницы.

— Эй, Кия. Спускайся, я заварил тебе чай.

Какой добрый человек. Но что-то в нем было не так. Присмотревшись к нему, я заметила в светлых прядях несколько седых. У него так же не хватало одного переднего зуба, из-за чего улыбка порой казалась с изъяном, но хитрые и усталые глаза сглаживали это впечатление. На вид мужчине от сорока до сорока пяти лет. Он был широкоплечим, высоким и имел какую-то хищную грацию от природы.

— Пошевеливайся. Не согреешься сейчас, и сляжешь у меня на неделю. Я с тобой нянчиться не буду, мне за…

«За это никто не платит», — со слезами на глазах, но со смешком передразнила я, пародируя Алека, от которого уже не в первый раз слышала эту фразу.

Волнение в груди немного улеглось, и я, поднявшись, и стянув с постели простынь в которую завернулась, надеясь сразу же выскочить к Алеку с поднятыми руками и честным заверением, что я ее обязательно потом постираю, задумчиво посмотрела на своего зверя, которого тоже не мешало бы помыть:

— Так. А чем же тебя накормить?

На этот вопрос Зиро проказливо распахнул зубастую пасть, сверкнув клыками, и плотоядно улыбнулся.

— Неет. Если мы так поступим, тогда он не покормит меня.

***

— Ну, рассказывай, — стукнули о стол сапоги Алека. Чистые, между прочим. Сколько же я провалялась наверху, что он успел их вычистить?

Он расположился на стуле напротив меня, скрестив руки на груди, и улыбнулся в предвкушении.

За окнами тарабанил ливень. Завывание грозного ветра разносилось у нас над головами. Хорошо хоть крыша протекала лишь в немногих местах. Все чаще и чаще громыхало, и изредка улицы освещала вспышка молнии.

Над нашим столикам мерно раскачивалась погнутая люстра с зажженными по ее обручу свечами. Атмосфера была довольно интимной, потому что нас окутывал какой-никакой полумрак.

— Как я попала в море? — отхлебнув из чашки горячего чая, усмехнулась я.

— Давайка сначала, — осадил меня Алек. — Кто ты?

«Проще простого». И вторя моим мыслям, раздался гром.

— Я писарь, — пожала плечами.

— И что, книжки перебираешь? — нахмурился он.

— Хам, — спокойно ответила я. — Я личный писарь Дариана.

А что тут еще скажешь? Все? Прям так сразу? У него голова взорвется! У меня и то гудела первые дни!

— Кого-кого? — озадачил мужчина.

— Только имя и знаю, — призналась я, — И прозвище — «Второй сын Жакона Дарующего».

Алек кивнул каким-то своим мыслям и ответил:

— Допустим, что-то слышал про твоего хмыря.

— Попрошу без оскорблений, — грея руки о чашку, другим тоном попросила я и кивнула на лежащего в ногах Зиро, что с завидным аппетитом грыз кость и поглядывал на Алека, иногда клацая на того зубами. — Его подарок.