Дариан занялся телом убитого, негоже ему, господину, по полу ползать. Да и нужно было срочно оповестить Талтинуса о серьезной потере в его рядах. Выглядел Дар задумчиво и зловеще. Ведь было ясно одно: убийцу знал в лицо сам главнокомандующий, а значит и весь совет, состоящий из семи окаменелых, а, следовательно, и Талт, да и весь замок, чего уж тут мелочиться! Хотите спрятать предателя? Запихните его настолько близко к врагу (в нашем случае к правителю), что ему придется опустить глаза (золотой трон высоко размещен, куда же без этого), что бы заметить его, стоящего так близко.

А вот беловолосый и очень вредный, как оказалось, окаменелый с длинной косой пофыркал, поуказывал на пропущенные нами места, поворчал себе под нос и направился вслед за Дарианом.

Вы уже поняли, что убиралась только я?!…

— Милая, а что думаете вы?

Все разом затихли и повернулись ко мне, к казавшейся маленькой и беззащитной среди «ледяных гор». Забравшись в кресло с ногами, я куталась в шерстяной плед и, честно признаться, ни о чем плохом не думала. О хорошем кстати тоже.

Вечер подкрался незаметно для всех окаменелых в этой комнате, а вот для меня день тянулся очень долго. Мы не покидали кабинет Талтинуса часа три, все больше разжигая бессмысленные споры. А я любовалась игрой пламени в камине. Это все, что меня привлекало в данном помещении. Тепло.

Но вернемся к Талту, что устремил свой приукрашено внимательный взгляд на меня и по-отечески улыбнулся. Его отливающие бронзой волосы слишком часто за эти часы перетягивали на себя мое внимание. Потому, что огонь, словно вырвавшись на свободу, перекинулся на них. И он манил. Так сильно, что Дариан, перехватывая мой взгляд, мрачнел все больше, скрипя зубами. Но я не могла прекратить смотреть, было что-то мистическое и притягательное в переливающей бронзе волос, с языками пламени.

Талтинус, как бы странно это не звучало, ко всем своим рабыням обращался не иначе как «милая», как будто мысленно посыпая их сахаром. А потом, разумеется, проглатывал и сверкал своими глубокого синего цвета глазами.

— Господин, я не думаю, что могу чем-то помочь вам, — непроизвольно выпрямила спину я и покорно склонила голову.

Дариан при моем обращении к Талтинусу оскалился и на миг прикрыл глаза. Наше общение с его братом должно было быть сведено до минимума, а я в тоге оказалась в самой гуще событий.

После нашей небольшой ссоры, он не сказал мне ни слова.

— Может быть, вы что-то заметили? — приподнял одну бровь Талт, прекрасно видя злость на лице Дариана, но не никак на нее не реагирую. Хотя я могла ошибаться. Талтинус был самым старшим из трех братьев, и порой, мне виделось, что он в своей манере насмехается и над Косаком, и над Даром, скрывая усмешку за слащавой улыбкой, которую он вновь мне подарил.

Но говорить было нельзя. Ведь предателем может быть кто угодно. И даже тот, кто сейчас находится в нескольких метрах от меня.

— Сожалею, мой господин, — опуская глаза, ответила я. — Я была слишком шокирована происходящим.

И ведь не соврала же! Но Талт продолжил прожигать меня взглядом.

Еще миг, и передо мной выросла широкая спина.

— Завтра же соберем совет и представим нового главнокомандующего, — кивнул Дариан на Мэлани, что стояла рядом со своим господином, заложив руки за спину. — А сейчас предлагаю разойтись и отдохнуть.

Действительно, у меня не было сил даже на то, чтобы встать. Каллеб успел выпить пол бутылки с какой-то бурой жидкостью, Мэлани мыслями находилась очень далеко отсюда и, наверняка, даже не понимала, о чем мы говорим. Все были потерянными и крайне рассеянными.

— Дар, я только начал знакомиться с твоей очаровательной спутницей, — подался вперед Талт и сложил руки перед собой, отчего стал казаться намного шире и массивнее. — И у меня есть к ней пару вопросов. Ты же не будешь против нашей недолгой беседы?

ОЙ! Мое сердце екнуло, словно мне пронзили грудь, и я задохнулась. Холод, спокойствие…вспышка! Я, то есть Дар, видела перед собой некрасивую сцену. На белоснежном ковре у ног Талтинуса лежала женщина. Прекрасная, как сама Богиня Харида, но такая несчастная. Ее сбил удар, хлесткая пощечина по лицу, что расплывалась красным пятном на бледной коже.

Но женщина вскочила на колени и зарыдала у ног правителя, вымаливая прощение. А на его лице безразличная маска, и если бы не мое разбитое сердце, стонущее за судьбу брата и не слезы, которых не сдерживал Талитинус, я бы сказала, что он тогда еще окаменел. Потому что его предала любимая женщина, покусившись на его жизнь, охваченная желанием захватить власть. В моей голове проносились хаотичные картинки прошлого, и пусть я могла видеть только эту сцену, в моей голове зародилась четкая мысль, что опять же принадлежала Дару, глазами которого я и видела все это:

«Не знал я раньше такого безумия. И не могу даже сказать, кто из них двоих несчастнее. Та, что по глупости и безрассудству лишилась всего: положения, дома, но самое главное — любящего ее всем сердцем. Или же он, тот, кто потеря все: любимую, которая и была для него целым миром. Вот только разве же она его любила? Наверное, нет, раз смогла перешагнуть через свои чувства ради наживы. Что же, тогда он, казалось бы, потерял меньше — человека, который был к нему равнодушен, в то время как она потеряла того, кто готов был ради нее на многое. Так почему же умирает он, а не она?»

Наконец, сделав глубокий вдох, я снова оказалась в кабинете, и поняла очень важную вещь — Талтинус больше никогда не будет доверять женщине! И она для него есть причина всех бед.

О, Творец! Вот почему Дар так напряжен! Потому что все стрелы сейчас полетят в меня…

«Ох, Дариан!» — думала я, сверля глазами его широкую спину, когда он покидал кабинет брата. Смягчал его непростительный, на мой взгляд, поступок только то, что шел он ужасно медленно, словно оттягивая неизбежное; что был угрюм и то и дело сжимал и разжимал кулаки, сдерживая желание впечатать их в ближайшую стену. Но я все равно мысленно уже представляла, как устрою настоящий скандал достойный лучших неуравновешенных девушек мира, а проще говоря — стерв и истеричек. А все потому, что я остаюсь наедине с самым большим актером, которого мне доводилось повстречать. Таких лицемеров я еще не видела, и мне чудилось, что змеи Дара лучшая компания, чем этот окаменелый.

«Да и Творец с ним!» — сказала бы я и попросила бы Дариана остаться, но есть одно большое «недоразумение». Рабыней не дорожат. По крайней мере, в этих землях.

У Косака была совершенно другая ситуация. Его окружали красивые, одаренные золотом женщины, я бы сказала, что при своей «жизни» он был дамским угодником. Чувства притупились, а вот привычка быть в окружении прекрасного пола осталась! Причем прекрасного во всех смыслах, поэтому щедрость его не знала границ.

В замке же Талтинуса для рабынь был отдельный этаж, и им запрещен было покидать его без «вызова» или особого разрешения. Они мышками проскальзывали в комнаты для утоления голода окаменелых и также незаметно возвращались к себе.

Думаю, если бы окаменелых не претила мысль «пить» мужчин, то есть людей одного с ними пола, то думаю, что в замке бы вообще не было женщин. И теперь я знаю, почему. Странно, что к Мэлани у Талта неприязни не было. Да и язык не поворачивать употребить слово «неприязнь» по отношению к Талтинусу, ведь доброжелательная улыбка не сходит с его безмятежного лица, а всех своих рабынь он ласково называет «милые». Только вот все это игра, которая в принципе никому не причиняет вреда, но все равно противно от самого осознания фальши.

В голове навязчиво крутились строчки старого, игривого «романа», что по сути своей, являлся дневником одной интересной особы:

«— Это ложь и клевета! Я всегда пью чай ровно в девять часов утра!

— Я не знаю, сколько было времени на ваших часах, но чайник в этот день не кипел».

Эх, отвертеться не получиться — застукана на месте преступления! Как я там оказалась? Хороший вопрос!