— Пьете?

— Немного, — он явно обретал уверенность, в этом не приходилось сомневаться.

— Можно поинтересоваться, когда вы в последний раз употребляли алкогольные напитки, сэр?

— Не помню… дня три назад, — вернуться в Сан-Диего, даже в мыслях, было очень трудно — он казался таким далеким. — Ну как?

— Прекрасно, доктор Джонсон… Жалуетесь на суставы, бедра, колени?

— Нет, почему же?

— Обмороки, потери сознания или провалы в памяти?

— Нет.

— Пересядьте сюда, сэр, — медик указал на электронный аппарат. Смотрите на зеленое пятно.

Он почувствовал резкий порыв воздуха и инстинктивно закрыл глаза.

Из аппарата выползла бумажная лента. Медик оборвал ее и взглянул на распечатку.

— Прекрасно, доктор. Если бы вы прошли…

— Я требую разъяснений, скажите наконец, что происходит!

— Понимаю, сэр, но мне необходимо покончить с вашими анализами к пяти часам.

Норман лежал на спине, а суетившиеся вокруг люди втыкали иглы в обе руки, в ноги и у паха. Он вскрикнул от внезапной боли.

— Худшее уже позади, сэр, — сказал медик, складывая шприцы на лед. Прижмите этот тампон…

Ноздри были зажаты, между зубов торчал мундштук.

— Не волнуйтесь, это для измерения углекислого газа, — сказал медик.

— Глубокий вздох… так… выдох.

Норман видел, как надулась резиновая диафрагма, поднимая стрелку шкалы.

— Повторите, сэр… Я уверен, это не предел.

Норман так не считал, но все же попробовал. Тут в комнату зашел другой медик.

— Вот его данные, — сказал он, протягивая лист бумаги.

— Барнс видел? — спросил первый.

— Да. Он сказал: все нормально, и просил продолжать.

— О'кэй… Он босс, — первый медик снова повернулся к Норману. Попробуйте сделать более глубокий вздох, док… если вас не затруднит.

К лбу и подбородку прикоснулся холодный кронциркуль, голову обтянула лента — измерялось расстояние от ушей до подбородка.

— Для чего это? — спросил Норман.

— Чтобы подогнать вам шлем, сэр.

— И я должен буду его надеть?

— Разумеется, сэр.

На ужин подали сыр с макаронами. Сняв пробу, Норман отодвинул тарелку.

— Семнадцать часов, сэр, пора на лекцию, — сказал появившийся в дверях медик.

— Я никуда не пойду, пока вы наконец не объясните, какого черта надо мной измывались!

— Так предписывают инструкции, сэр.

— А почему меня нет в графике?

— Простите, сэр? А-а, вот вы о чем… Вы несколько тяжеловаты, чем предусматривает таблица размеров, сэр.

— Есть проблемы с моим весом?

— Уже нет, сэр.

— А другие тесты, что они показали?

— Сэр, у вас очень хорошее здоровье для вашего возраста и образа жизни.

— А что с погружением? — спросил Норман, надеясь, что его не допустят.

— С погружением? Я поговорил с капитаном Барнсом. Никаких проблем…

Вам туда, сэр.

Остальные уже сидели в комнате и пили кофе. Норман понял, как рад их видеть, и плюхнулся в кресло рядом с Гарри.

— Ты проходил этот проклятый осмотр?

— Еще вчера, — ответил Гарри.

— Они втыкали такую здоровенную иглу! — пожаловался Норман.

— В самом деле? Мне они такое не делали.

— А дышать с закрытым носом?

— И этого тоже, — сказал Гарри. — Похоже, ты прошел особую обработку.

Норман думал то же самое — и это ему ужасно не нравилось. Он вдруг почувствовал невероятную слабость.

— Ол райт, парни, время не ждет, — сказал шустрый мужчина, тут же выключив свет.

Норман даже не успел разглядеть его толком. Для него существовал только голос во мраке.

— Вы уже догадались, что это закон Дальтона, управляющий давлением смешанных газов, изображенный в алгебраической форме…

Появилось первое изображение.

«PP<а> = P<об> X(%) Vол<a>»

— Рассмотрим вычисление частного давления в идеальной атмосфере которое мы потребляем в данном случае, — для Нормана эти слова звучали китайской грамотой — он пытался вникать в суть, но пока продолжались графики и бубнил голос, его веки слипались и он дремал, — …при переходе в подводный модуль вы будете иметь тридцать три атмосферы… именно в этот момент вы переходите на экзот-газ, так как при давлении свыше восемнадцати атмосфер обычный воздух становится крайне опасным.

Норман перестал вслушиваться — жить без этих технических деталей куда спокойней. И он снова задремал выхватывая лишь обрывки фраз.

— …так как кислород токсичен, если углекислый газ превышает семь атмосфер…

— …азотный наркоз — здесь азот работает, как анестезирующее, происходит в экзот-атмосфере в случае, если парциальное давление превышает полторы атмосферы…

— …особое предпочтение придается открытой циркуляции, но вы будете иметь полузакрытую — с инспирированным колебанием от 608 до 760 миллиметров…

Норман снова задремал, а когда открыл глаза, все уже расходились по каютам.

— Я что-нибудь упустил? — спросил Норман у Гарри.

— Так, сущие пустяки, — тот пожал плечами. — Про всякие медикаменты.

Когда Норман добрался до своей каюты и рухнул в постель, светящиеся стенные часы показывали одиннадцать ночи. Еще девять часов, подумал он, и я начну спускаться.

Затем он заснул.

Мини-подлодка «Харон-V», установленная на плавучей платформе, покачивалась на поверхности. Ярко-желтая, в утреннем свете, она напоминала детскую игрушку, плавающую на большом барабане.

Норман вылез из надувного «Зодиака» на платформу и пожал руку молодому, не больше восемнадцати лет, пилоту.

— Вы готовы, сэр? — спросил пилот.

— Да, — ответил Норман. Он был готов, как всегда.

Вблизи «Харон-V» уже не походил на игрушку. Он был невероятно массивный и мощный. Норман посмотрел на большие болты, скрепляющие изогнутый акриловый иллюминатор, и потрогал их руками. Пилот улыбнулся.

— Качаете шины, сэр?

— Нет, я вам доверяю.

— Вот по этому трапу, сэр.

Норман вскарабкался по узким скобам на верх лодки и увидел открытый круглый люк. Он заколебался.

— Сядьте на край, просуньте ноги, затем спускайтесь, — посоветовал пилот. — Сожмите плечи и впихните ваш… так, сэр.

Изгибаясь, Норман пролез внутрь, где было так тесно, что он не мог выпрямиться — аппарат был нашпигован циферблатами и механизмами. Внутри уже ждал Тед, радуясь как ребенок.

— Это ли не фантастика! — воскликнул он. Норман завидовал его беспечному энтузиазму. Сам он чувствовал себя стесненно и немного нервничал. За ним влез пилот, лязгнул тяжелым люком и поинтересовался:

— Все в порядке? — Они кивнули.

— Извините, но большую часть спуска вам придется лицезреть мой зад, пилот оглянулся. — Начнем, пожалуй. Моцарт пойдет? — он вставил кассету и улыбнулся. — Погружение займет тринадцать минут, и музыка скрасит наше путешествие… Если вам не нравится Моцарт, могу предложить что-нибудь другое.

— Моцарт — это прекрасно, — сказал Норман.

— Просто великолепно, — подтвердил Тед. — Это возвышенно!

— Чудесно, джентльмены.

Субмарина качнулась, засвистело радио. Пилот что-то сказал в головной микрофон — в иллюминаторе показался аквалангист и махнул рукой. Послышался всплеск, и они начали погружаться.

— Как видите, джентльмены, платформа опускается, — пояснил пилот. Аппарат не может устойчиво держаться на поверхности, и мы погружаемся вместе с платформой… с которой сойдем на глубине сто футов.

Они видели стоящего на платформе аквалангиста — вода дошла до его пояса, потом захлестнула иллюминатор. Из акваланга потянулась цепочка пузырей.

— Мы под водой, — сказал пилот, регулируя клапаны над изголовьем послышался пронзительный свист воздуха и бульканье пузырей. Свет, проникающий через иллюминатор, стал возвышенно-голубым.