Кинг переехал в меньшую лабораторию. Он решил, что проблемы крови ему надоели, и взялся за обезболивающие. Вот интересный момент – исследование протеина африканской рогатой жабы, который как будто обладал наркотическим эффектом. Но он растерял былую уверенность, и когда компания проверила его работу, то решили, что это исследование бесперспективно и опыты по нему вести уже не стоит. Проект по рогатой жабе был прикрыт.

Кингу было тридцать пять, и дважды он потерпел поражение. Его фотографии уже нигде не вывешивались. Болтали, что в следующем году компания вышвырнет его за дверь. Когда он предложил новый исследовательский проект, ему сразу же отказали. В жизни Кинга потянулась черная полоса.

Потом Лью Доджсон предложил поехать с ним.

Доджсон заслужил нелестную репутацию у исследователей, его называли «перехватчиком» за талант выхватывать чужую работу из-под носа и выдавать за свою собственную. Раньше Кинг никогда бы не стал с ним связываться. Но теперь он согласился и пришел на встречу в дорогой ресторан Сан-Франциско, где подавали морепродукты.

– Работа исследователя трудна, – начал Доджсон.

– Естественно.

– Трудна и рискованна. Исследования редко сразу же дают результат. Но разве работодатели это понимают? Нет. Если исследования заходят в тупик, обвиняют только тебя. Это несправедливо.

– Это вы говорите мне? – скривился Кинг.

– Но таковы правила игры, – пожал плечами Доджсон и высосал клешню краба.

Кинг промолчал.

– Лично я рисковать не люблю, – продолжил Доджсон. – А первопроходцы всегда рискуют. Большинство новых идей никуда не годится, так что новые разработки терпят крах. Такова жизнь. Раз ты взялся за исследование, будь готов к провалу. Хорошо, если ты работаешь в университете, где провал прилично оплачивается, а успех подвергается остракизму. Но в промышленности... нет. Разрабатывать собственные идеи в промышленности – не лучший путь для карьеры. Наживешь только кучу неприятностей. Что и случилось с вами, мой друг.

– Что же мне делать? – спросил Кинг.

– Ну, у меня есть свой научный метод. Я называю его направленным исследованием. Если только минимальное число идей приносит плоды, зачем трудиться и искать их самому? Это слишком трудно. Пусть это сделают другие – оставьте им весь риск – оставьте им возможность добиваться так называемой славы. Я лучше подожду и возьмусь за идеи, которые уже доказали свою успешность. Возьми хорошее и сделай его еще лучше. Или, по крайней мере, измени его, чтобы запатентовать. И присвоить. Вот и результат.

Кинга поразила прямолинейность, с которой Доджсон открыто признавал себя вором. И вовсе не смущался. Кинг некоторое время поковырялся в своем салате.

– А почему вы рассказываете это мне?

– Потому что я имею на вас виды, – ответил Доджсон. – У.вас есть амбиции. И вы расстроены. Говорю вам, Говард, не нужно расстраиваться. И вовсе не обязательно вас уволят в следующем году. Хотя к этому все идет. Сколько вашему ребенку лет?

– Четыре.

– Это ужасно – потерять работу, имея на руках такую молодую семью. А другую работу попробуй найди. Кто предоставит вам еще один шанс? К тридцати пяти годам ученый уже заслуживает определенную репутацию, или он никакой не ученый. Я не считаю, что это правильно, но это общий образ мысли.

Кинг прекрасно знал этот образ мысли. Общий для всех биотехнологических компаний Калифорнии.

– Но, Говард, – тихо произнес Доджсон, наклоняясь поближе, – вас ждет удивительный мир, если вы смените точку зрения. Начните жить заново. Я считаю, что вам необходимо поразмыслить над моими словами.

И через две недели Кинг стал личным помощником Доджсона в отделе Будущих биологических течений – так в «Биосине» назывался отдел промышленного шпионажа. И за последние годы Кинг снова поднялся в табели о рангах «Биосина» – потому что Доджсону он нравился.

Сейчас Кинг считался преуспевающим человеком: «Порше», закладные, развод и ребенок, которого он видел только по выходным. И все потому, что Кинг согласился быть вторым в команде – работая дни напролет, вникая в детали и вытягивая босса из всех передряг. За это время Кинг успел прекрасно изучить Доджсона – его харизматичность, его взгляд на жизнь, его темные и светлые стороны. Кинг решил сдерживать проявления темной стороны натуры босса, и многие годы ему удавалось это.

Но иногда он не справлялся.

Как в этот раз.

И вот они уплывают на этом старом корыте в океан, позади остается жалкая глухая деревенька Коста-Рики, и тут Доджсон внезапно решает сыграть какую-то партию, приглашая эту женщину на борт.

Кинг не знал, что задумал Доджсон, но, судя по блеску глаз, тот явно что-то задумал. Такое уже бывало, и Кинг не на шутку забеспокоился.

Эта Хардинг стояла сейчас на носу корабля и смотрела в океан. А Доджсон крутился возле джипа. Кинг направился к шефу.

– Слушай, – сказал он, – нам нужно поговорить.

– Конечно, – легко согласился Доджсон. – Что тебя беспокоит?

И улыбнулся. Ясной невинной улыбкой.

Сара Хардинг смотрела в серое неприветливое небо. Сильное течение раскачивало судно. Джип грозил вот-вот сорваться с места, вокруг него возились матросы, прикрепляя машину канатами к палубе. Сара стояла у борта, борясь с приступами морской болезни. Далеко, у самого горизонта, манил к себе остров Сорна – пока едва заметной темной чертой над морскими волнами.

Сара повернулась и увидела Доджсона и Кинга, которые ожесточенно спорили. Кинг казался расстроенным, он быстро жестикулировал. Доджсон слушал и качал головой. Через минуту он положил руку на плечо Кинга. Видимо, пытался успокоить его. Оба не обращали внимания на суету вокруг джипа, хотя раньше очень беспокоились по поводу снаряжения.

Третьего участника экспедиции, Бейзелтона, Сара, конечно, узнала, хотя ума не могла приложить, почему он оказался на этом маленьком рыболовецком судне. Бейзелтон равнодушно пожал ей руку и скрылся на нижней палубе, как только судно отчалило. Пока не появлялся. Может, его тоже тошнило.

Вот Доджсон отошел от Кинга и поспешил к матросам. Оставшись один, Кинг начал проверять, надежно ли прикреплены остальные ящики с пометкой «Биосин».

Хардинг никогда раньше не слышала о такой корпорации. Она не понимала, каким образом эта контора связана с Яном и Ричардом. Ян всегда относился к биотехнологическим компаниям пренебрежительно. И эти люди не были похожи на друзей. Слишком заняты делом, слишком... равнодушны друг к другу.

Правда, вспомнила она, у Яна всегда были очень странные друзья. Они постоянно возникали совершенно неожиданно – японский каллиграф, индонезийский эквилибрист, фокусник из Лас-Вегаса в ярком болеро с блестками, пристукнутый французский астролог, который считал, что Земля полая... А эти его коллеги-математики! Они же настоящие сумасшедшие. По крайней мере, так показалось Саре. Они так таращили глаза и с пеной у рта отстаивали свою правоту. Страницы доказательств, сотни исписанных страниц. Для нее все это было пустой абстракцией. Саре нравилось копаться в земле, наблюдать за животными, ощущать запахи и звуки. Вот это по-настоящему. А все остальное – сухие теории, верные или искаженные.

Волны начали биться в нос корабля, и Сара отступила подальше, чтобы не вымокнуть. Зевнула – последние двадцать четыре часа она провела на ногах. Доджсон закончил осматривать джип и подошел к ней.

– Все в порядке? – спросила Сара.

– Да, – мило улыбнулся Доджсон.

– Кажется, ваш друг Кинг чем-то расстроен.

– Он не любит корабли, – ответил Доджсон и кивнул на море. – Но мы еще успели вовремя. До острова всего какой-то час с небольшим.

– Скажите, – попросила Сара, – что это за «Биосин»? Никогда не слышала об этой фирме.

– Это небольшая компания. Мы занимаемся, так сказать, прикладной биологией. Выращиваем организмы на заказ. Например, мы создали новые виды лосося и другой рыбы. Или новый вид собак – маленьких домашних любимцев, чтобы хозяевам было удобнее брать их с собой в путешествия. Все в таком духе.