– Растения умеют защищаться? – поразилась Келли.

– Еще как! Они эволюционируют, так же как все остальные формы жизни. Растения прошли все стадии агрессии, защиты и так далее. В девятнадцатом столетии большинство теорий касалось животных – природа в красном, когти и зубы. Теперь же ученые видят природу в зеленом, корни и побеги. Мы понимаем, что растения, борясь за выживание, развили у себя многие сложные способности. Например, вступая в симбиоз с некоторыми животными, научившись предупреждать другие растения об опасности и так далее.

– Предупреждать? – сдвинула бровки Келли. – Например?

– Ну, примеров множество, – пожал плечами Левайн. – В Африке акация вырастила у себя длинные острые шипы – около трех дюймов длиной. Но в ответ травоядные – антилопы и жирафы – вырастили длинные языки, чтобы избежать колючек. Шипы не помогали. Тогда акация снова эволюционировала и выработала яд. Она научилась производить в листьях большое количество танина, приводившее животных к летальному исходу. Буквально убивала их. В то же время акация научилась предупреждать остальные деревья. Когда антилопа начинала срывать листья, дерево выделяло летучее вещество, которое понуждало остальные деревья в лесу выделять в листья танин. Через пять-десять минут соседние деревья становились ядовитыми.

– А что случилось с антилопой? Она умерла?

– Вовсе нет, она тоже приспособилась. Антилопы сообразили, что можно есть листья, но недолго. Как только дерево начинало выделять танин, животное переставало его щипать. И травоядные изобрели новую стратегию.

Например, когда жирафа ест акацию, то не касается деревьев с подветренной стороны. А переходит к отдаленному дереву. Так животные преодолели их защиту.

– В эволюционной теории это называется «феноменом Красной королевы», – добавил Малкольм. – Помнишь «Алису в стране чудес»? Красная королева говорит Алисе, что для того, чтобы оставаться на месте, нужно бежать изо всех сил. Все организмы эволюционируют со страшной скоростью, чтобы сохранить прежнее равновесие. Остаться на месте.

– Это касается всего? – спросил Арби. – Даже растений?

– Да, – кивнул Левайн. – Растения по-своему очень активны. Дуб, например, вырабатывает танин и фенол, когда иа него нападают гусеницы. Как только одно дерево постигнет такая беда, все остальные узнают об этом. Своеобразный способ защиты всей рощи. Я бы сказал, сотрудничество среди деревьев.

Арби кивнул и посмотрел на апатозавров, которые до сих пор стояли у реки.

– Значит, поэтому динозавры не объели все деревья на острове? Ведь эти апатозавры могут съесть очень много. И шеи у них длинные, они могут достать на любую высоту. А деревья выглядят нетронутыми.

– Правильно, – обрадовался Левайн. – Я и сам заметил.

– Это потому, что растения защищаются?

– Возможно. Но мне кажется, что все объясняется гораздо проще.

– Как?

– Просто смотри. Ответ у тебя перед глазами. Арби взял бинокль и уставился на стадо бронтозавров.

– И как же это объясняется?

– Среди палеонтологов, – начал Левайн, – давно идет спор о том, почему у апатозавров такие длинные шеи.

Длиной около двадцати футов. Привыкли считать, что эти животные вырастили такие длинные шеи, чтобы срывать ветки, до которых не могут дотянуться более низкорослые звери.

– И что? – спросил Арби. – О чем тут спорить?

– Большинство животных на нашей планете имеют короткие шеи, поскольку длинные шеи приносят, так сказать, только проблемы на собственную шею. Телосложение: как разместить мускулы и сухожилия, чтобы поддерживать такую махину? Поведение: нервные импульсы слишком долго идут от мозга к туловищу. Глотание: пища проделывает немалый путь от рта к желудку. Дыхание: воздух идет по очень длинному воздуховоду. Сердечная деятельность: кровь должна перегоняться от сердца к голове, иначе животное потеряет сознание. В рамках эволюции все это очень сложно сделать.

– А жирафы?

– Да, но у жирафов не такие уж длинные шеи. Они вырастили себе большие сердца и очень плотную фасцию вокруг шеи. И получается, что шея жирафы – это кровяной шланг под давлением.

– А у динозавров есть такой шланг?

– Не знаю. Мы решили, что у апатозавров огромные сердца, весом под сто с гаком килограммов. Но есть и более простое решение этой проблемы – закачивания крови в длинную шею.

– Ну?

– Оно перед тобой. Арби захлопал в ладоши.

– Они их не поднимают!

– Именно, – кивнул Левайн. – По крайней мере, не часто и не надолго. Конечно, сейчас животные пьют и опустили шеи именно для этого. Но я уверен, что когда мы понаблюдаем за ними некоторое время, то обнаружим, что они не поднимают голов надолго.

– Потому они и не объели все деревья!

– Правильно.

– Но если их длинные шеи не для добывания еды, – задумчиво промолвила Келли, – то для чего тогда?

– Наверняка не просто так, – улыбнулся Левайн. – Я считаю, что для защиты.

– Защиты? Длинной шеей? – опешил Арби. – Неужели?

– Смотри, смотри. Это же очевидно. Арби приник к биноклю.

– Терпеть не могу, когда он говорит нам: это же очевидно, – прошептал он Келли.

– Знаю, – вздохнула девочка.

Арби зыркнул на Торна и уловил взгляд инженера. Торн показал пальцами букву V, потом склонил набок один палец – второй наклонился следом. То есть они соединены...

Если это намек, то Арби его не уловил. Не понял. Он наморщил лоб.

«Мост», – одними губами прошептал Торн.

Арби перевел взгляд на животных, на их огромные хвосты, которые ходили взад-вперед над головами детенышей.

– Понял! – воскликнул Арби. – Они защищаются хвостами. А длинные шеи нужны, чтобы уравновесить длинные хвосты. Как на подвесном мосту!

Левайн заморгал.

– Быстро ты схватываешь. Торн отвернулся, пряча улыбку.

– Но разве я не прав...

– Прав, совершенно прав. Длинные шеи существуют потому, что существуют длинные хвосты. У двуногих все по-другому. Но четвероногим необходимо уравновесить длинный хвост, иначе животное постоянно будет заваливаться назад.

В разговор вступил Малкольм:

– В этом стаде меня больше беспокоит другое.

– Да? – оживился Левайн. – А что именно?

– В нем нет по-настоящему взрослых особей, – ответил Малкольм. – Эти животные кажутся большими по нашим меркам. На самом деле ни одно из них не достигло размера нормального взрослого бронтозавра. Я считаю это показательным.

– Правда? Ничего особенного здесь я не вижу, – фыркнул Левайн. – Без сомнения, дело в том, что они просто не успели вырасти. Я уверен, что апатозавры растут гораздо медленнее остальных динозавров. Например, слоны растут медленнее других млекопитающих.

– Это не объяснение, – покачал головой Ян.

– Да? А что тогда?

– Смотри, – Малкольм обвел рукой долину. – Это же очевидно.

Дети захихикали.

Левайну это не понравилось.

– А для меня очевидно, – сказал он, – что ни одно животное не достигает полных размеров своего вида. Трицератопсы, арапозавры, даже паразавры и те меньше, чем ожидалось. Это свидетельствует о постоянном факторе: некоторые элементы питания, эффект заточения на маленьком острове, возможно, и методы их выращивания. Но я считаю, что все это незначительно и беспокоиться тут не о чем.

– Может, ты и прав, – ответил Малкольм. – А может, и нет.

– Нет полетов? – переспросила Сара Хардинг. – Как это нет полетов?

Было одиннадцать часов утра. Хардинг провела в воздухе последние пятнадцать часов, большую часть пути она пролетела на военном самолете США, который поймала в Найроби. И добралась до Далласа. Она устала. Щеки впали. Ей дико хотелось принять душ и переодеться. Вместо этого она торчала в драном городишке на западном побережье Коста-Рики и ругалась с твердолобым служащим. Дождь уже прекратился, но небо над аэродромом оставалось стальным, затянутым низкими тучами.

– Простите, – повторил Родригес. – Полетов сегодня не будет.