– Дело не терпит отлагательства.

– Вы врач?

– Да.

– У вас есть машина?

– Да.

– Какая?

– «Шевроле».

– Номер?

– Два-один-один-пять-один-шесть.

Парень кивнул.

– Ладно. Вы уж не обессудьте. Сами знаете, какие нынче времена. Никому нельзя верить. А вдруг вы – нарк легавый? – Он посторонился. – Только молчите. Я сам сообщу ему о вас. Он сочиняет и крепко наширялся. Уже седьмой час пошел, так что, наверное, все в порядке. Но он ужасно вспыльчивый.

Мы прошли через какое-то помещение, отдаленно напоминавшее гостиную. Тут стояли топчаны и несколько дешевых светильников. Белые стены были покрыты причудливым волнистым узором, который фосфоресцировал в лучах ультрафиолетовой лампы.

– Отпад, – сказал я, надеясь, что не напутал со словоупотреблением.

– Ну, – согласился парень.

Мы вошли в следующую комнату, погруженную в полумрак. Посередине, скрючившись над грудой электронной аппаратуры, сидел на корточках бледный юноша с исполинской копной кудрявых белокурых волос. У дальней стены стояли два громкоговорителя. Вертелись катушки магнитофона. Бледный юноша управлялся со своими инструментами, нажимая кнопки и извлекая из электроники разнообразнейшие звуки. На нас он даже не взглянул. Похоже, парень изо всех сил старался сосредоточиться, но двигался он как в кино при замедленной съемке.

– Постойте тут, – велел мне бородач. – Я ему скажу.

Я остановился на пороге. Бородатый подошел к белобрысому и тихо позвал:

– Сэм, Сэм.

Сэм поднял глаза.

– Привет, – сказал он.

– Сэм, к тебе пришли.

Похоже, Сэм изрядно растерялся.

– В натуре? – спросил он, по-прежнему не замечая меня.

– Да. Один славный малый. Очень славный. Понимаешь, что я говорю? Настоящий друг.

– Хорошо, – вяло пробормотал Сэм.

– Ему нужна твоя помощь. Пособишь?

– Конечно, – ответил Сэм.

Бородач кивнул мне. Я шагнул вперед и спросил:

– Что с ним?

– ЛСД. Уже седьмой час. Наверное, ломка начинается. Вы уж с ним понежнее.

– Ладно, – пообещал я и присел на корточки рядом с Сэмом. Он окинул меня пустым взглядом и, поразмыслив, сказал:

– Я тебя не знаю.

– Меня зовут Джон Берри.

Сэм сидел, будто изваяние.

– А ты старый, – сообщил он мне наконец. – Совсем старый.

– В каком-то смысле.

– Да, мужик. Ой. Слышь, Марвин, – обратился Сэм к своему приятелю, – ты когда-нибудь видел этого дядьку? Он совсем старик.

– Ага, – согласился Марвин.

– Старик. Хо-хо!

– Я твой друг, Сэм, – сказал я и протянул руку – медленно, чтобы не напугать белобрысого. Он взял ее двумя пальцами, поднес к свету и внимательно осмотрел с обеих сторон, после чего потеребил мои пальцы.

– Слушай, мужик, а ведь ты врач, – рассудил Сэм.

– Да, – ответил я.

– Руки как у врача. Я чувствую.

– Да.

– Слушай, мужик, классные руки, а?

Он принялся молча изучать их, легонько пожимая, поглаживая, трогая волоски на тыльной стороне ладони, ногти, подушечки пальцев.

– Лоснятся, – заметил он. – Эх, мне бы такие руки.

– А может, у тебя такие же.

Он выпустил мои ладони и уставился на свои собственные. В конце концов Сэм сказал:

– Нет, не такие.

– Это плохо?

Он озадаченно посмотрел на меня:

– Ты зачем пришел?

– Мне нужна твоя помощь.

– Ага. Ну. Ладно.

– Кое-какие сведения.

Я понял, что дал маху, только когда Марвин рванулся вперед. Сэм пришел в волнение. Я оттолкнул Марвина и снова обратился к белобрысому:

– Все путем, Сэм. Все путем.

– Ты легавый, – объявил он.

– Нет, Сэм, я не легавый. Не легавый я.

– Врешь.

– Это с ним бывает, – пояснил Марвин. – Приступы паранойи. Боится, что его упрячут за наркоту.

– Легавый. Грязный шпик.

– Нет, Сэм. Если ты не хочешь мне помочь, я уйду.

– Легавый, плюгавый, служивый и лживый.

– Нет, Сэм. Нет, нет…

Он успокоился и обмяк, его мышцы расслабились.

Я глубоко вздохнул.

– Сэм, у тебя есть подружка по имени Бабблз?

– Да.

– Сэм, у нее есть подружка по имени Карен?

Белобрысый уставился в пространство. Прошло немало времени, прежде чем он ответил:

– Да. Карен.

– Прошлым летом Бабблз и Карен жили вместе.

– Да.

– Ты знаешь Карен?

– Да. – Он вдруг задышал часто и мелко, его грудь заходила ходуном, глаза округлились. Я легонько тронул его за плечо:

– Спокойно, Сэм, спокойно, спокойно. Что-нибудь не так?

– Карен, – промямлил он, глядя в стену. – Она была.., гадина.

– Сэм…

– Гаже не бывает, мужик. Не бывает.

– Сэм, где теперь Бабблз?

– Ушла. В гости к Анджеле. Анджеле…

– Анджеле Хардинг, – помог ему Марвин. – Летом она снимала квартиру вместе с Карен и Бабблз.

– А где она сейчас? – спросил я бородача.

Но в этот миг Сэм вскочил на ноги и завопил во всю глотку:

– Легавый! Легавый!

Он попытался ударить меня, промахнулся, неудачно пнул ногой. Я перехватил его лодыжку в воздухе, и белобрысый рухнул на свои электронные чудеса. Комната наполнилась истошным верещанием какого-то квазимузыкального инструмента.

– Я принесу торазин, – сказал Марвин.

– К черту торазин! – гаркнул я. – Лучше помоги!

Я схватил Сэма и пригнул его голову к полу. Вой белобрысого перекрыл рев аппаратуры.

– Легавый! Легавый! Легавый!

Сэм брыкался и извивался, Марвин пытался помочь мне, но тщетно. Белобрысый начал биться лбом о доски пола.

– Подставь ногу! – велел я Марвину.

Он не понял, чего я хочу.

– Быстрее! – рявкнул я.

В конце концов бородач исполнил мои указания, и теперь Сэму не грозила травма головы. Он продолжал вырываться, и я отпустил его. Сэм тотчас замер, посмотрел на свои руки и уставился на меня.

– В чем дело, мужик? – спросил он.

– Расслабься, – посоветовал я.

– Отпусти, мужик.

Я кивнул Марвину, и он выключил аппаратуру. Рев оборвался, воцарилась тишина, которая показалась мне странной и призрачной.

Сэм сел и поднял голову.

– А ведь ты меня отпустил, – изрек он. – Нет, правда отпустил. – Он вгляделся в мое лицо и погладил меня по щеке. – Мужик, ты прекрасен, – добавил Сэм и вдруг поцеловал меня.

Джудит лежала в постели, но не спала.

– Что случилось? – спросила она, увидев меня.

– Кажется, меня поцеловали, – ответил я и принялся стаскивать с себя одежду.

– Салли? – судя по голосу Джудит, это известие позабавило ее.

– Нет, Сэм Арчер.

– Композитор?

– Он самый.

– Чего это он?

– Долго рассказывать.

– А я вовсе не хочу спать.

Я поведал Джудит о своих похождениях, потом забрался под одеяло и поцеловал жену.

– Странно, – сказал я. – Прежде меня никогда не целовали мужчины.

Джудит пощекотала носом мою шею.

– Тебе понравилось?

– Не очень.

– И впрямь странно. А мне нравится, когда меня целует мужчина, – промурлыкала Джудит и прильнула ко мне.

– Готов спорить, что они целовали тебя всю твою сознательную жизнь, – буркнул я.

– Но среди них есть особенные.

– Это кто же?

– Да хотя бы ты.

– Это посул?

Джудит высунула язычок и лизнула меня в кончик носа.

– Нет, – ответила она. – Это выражение восторга.

Раз в месяц Всевышний проникается сочувствием к колыбели свободы и позволяет солнечным лучам немного приласкать Бостон. Сегодня выдался как раз такой день – прохладный, по-осеннему ясный, ядреный. Я проснулся в прекрасном настроении и предвкушении важных событий.

Завтрак был обильный. Я съел даже два яйца, которые смаковал с чувством легкой вины, памятуя о холестерине. После завтрака я отправился в свой кабинет, чтобы спланировать предстоящий день. Начал с составления списка людей, которых уже повидал, и с размышлений о том, кто из них более всего годится на роль подозреваемого. Но, по большому счету, на эту роль не годился никто.