— Да, конечно. В наружной оболочке каждой микрокамеры есть флуоресцентный модуль. В ультрафиолетовых лучах они светятся сине-зеленым.
— Значит, вы каждую ночь разыскиваете участок пустыни, который светится сине-зеленым светом?
— Да. И мы до сих пор его не нашли.
Я не очень удивился. Если облако сожмется достаточно плотно, оно поместится на участке пустыни диаметром не больше шести дюймов. А пустыня вокруг очень большая. Даже если осматривать ее каждую ночь, очень легко пропустить такое маленькое светящееся пятнышко.
Немного поразмыслив, я обнаружил еще один аспект проблемы, который не поддавался объяснению. Как только облако падает на землю — когда отдельные микрокамеры исчерпывают свой запас энергии, — оно теряет внутреннюю организацию. Его может развеять ветром, как обычную пыль, и оно уже не соберется снова в единое образование. Но, очевидно, это не происходит. Микрокамеры не рассеиваются по пустыне. Наоборот, облако день за днем возвращается снова и снова. Почему бы это?
— Мы думаем, что они могут прятаться на ночь, — сказал Рики.
— Прятаться?
— Ну да. Мы думаем, оно укрывается в каком-нибудь защищенном месте. Под нависающим выступом или в какой-то дыре в земле — что-то вроде того.
Я указал на облако, которое, кружась, летело в нашу сторону.
— Ты думаешь, этот рой способен прятаться?
— Я думаю, что он способен адаптироваться. Собственно, даже не думаю, а знаю наверняка. — Рики вздохнул. — Кроме того, этот рой — не единственный, Джек.
— Не единственный?
— Здесь их по меньшей мере три. А теперь, может и больше.
Когда до меня дошел смысл его слов, на меня вдруг накатило странное серое отупение, я словно внезапно утратил способность думать. Это не укладывалось у меня в голове.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что они размножаются, Джек, — сказал Рики. — Этот чертов рой размножается.
Теперь камера показывала вид участка пустыни почти на уровне земли. Облако черной пыли приближалось к нам, кружась, как вихрь. Но, понаблюдав за ним подольше, я заметил, что оно кружится не совсем так, как пустынный дьявол. Отдельные частицы крутились то в одну сторону, то в другую, как бы волнообразно.
Они определенно роились.
«Роение» — это термин, которым обозначается поведение некоторых общественных насекомых, вроде муравьев или пчел, которые «роятся», когда рой перемещается с места на место. Облако пчел летает то в одном направлении, то в другом, темной лентой растягиваясь в воздухе. Рой может прицепиться к дереву и задержаться там на несколько часов или даже на ночь, а потом полетит дальше. Со временем пчелы устроятся на новом месте, где будет располагаться их рой, — и перестанут роиться.
В последние годы программисты создали программы, моделирующие такое поведение насекомых. Алгоритмы роения стали важным инструментом в компьютерном программировании. В программировании «роем» называют популяцию компьютерных агентов, которые работают над решением проблемы совместно, распределенно обрабатывая данные. Роение стало популярным способом организации совместной работы агентов. Появились профессиональные организации и конференции, которые занимались исключительно программами роения. Можно даже сказать, что роение стало оптимальным решением проблемы — если невозможно написать более продвинутую программу, достаточно просто заставить свои агенты роиться.
Но пока я наблюдал за этим отбившимся от рук роем, я заметил, что черное облако не просто роится в обычном смысле этого слова. Волнообразные перемещения, казалось, были только частью сложного движения роя. Кроме волнообразных движений, облако еще и периодически расширялось и сжималось, как будто дышало. А время от времени оно то истончалось и поднималось выше, то уплотнялось и почти распластывалось над землей. Эти изменения наблюдались постоянно, в определенном ритме — или, скорее, в нескольких ритмах, накладывающихся один на другой.
— Черт, — сказал Рики. — Я не вижу остальных. Но я знаю, что оно не одно. — Он снова включил рацию: — Винс! Ты видишь остальные?
— Нет, Рики.
— Где остальные? Ребята, скажите мне, вы их видите?
По всей фабрике захрипели рации.
— Рики, оно одно, — сказал Бобби Лембек.
— Оно не может быть одно.
— Рики, сенсоры не регистрируют ничего другого, — это была Мае Чанг.
— Рой только один, Рики, — подтвердил Дэвид Брукс.
— Он не может быть один! — Рики сжимал рацию так крепко, что у него побелели костяшки пальцев. Он нажал на кнопку. — Винс! Подними давление до семи.
— Ты уверен?
— Выполняй.
— Ну ладно, если ты в самом деле думаешь…
— Перестань болтать без толку и делай, что тебе говорят!
Рики говорил о том, чтобы поднять положительное давление внутри здания до семи фунтов на квадратный дюйм. На всех фабриках с повышенными требованиями к чистоте поддерживалось положительное давление, чтобы частицы пыли не могли проникнуть внутрь помещения ни через какую щель, чтобы пыль выдувало из помещения потоком выходящего воздуха. Семь фунтов на квадратный дюйм — это большое позитивное давление. Вовсе не обязательно делать давление таким большим, чтобы удержать снаружи пассивные частицы пыли.
Но, конечно, эти частицы были не пассивными.
Глядя, как облако частиц кружится и извивается, постепенно приближаясь к нам, я обратил внимание на то, что иногда частицы отражают солнечный свет и серебристо мерцают. Потом мерцание угасает, и облако снова становится черным. Наверное, это блестят пьезопанели, когда от них отражается свет. Но такое мерцание доказывает чрезвычайно высокую мобильность отдельных частиц роя — потому что все облако ни разу не засеребрилось одновременно, только по частям.
— Ты вроде бы сказал, что Пентагон отказался от проекта из-за того, что вы не смогли контролировать рой в ветреную погоду…
— Да. Мы не могли.
— Но в последние дни здесь, наверное, дуют очень сильные ветры.
— Конечно. Обычно ветер усиливается к вечеру. Вчера достигал скорости в десять узлов.
— Тогда почему этот рой не рассеивается от ветра?
— Потому что он решил эту проблему, — сказал Рики. — Рой адаптировался к ветру.
— Как?
— Смотри дальше — может, и сам заметишь. Когда налетает порыв ветра, рой съеживается и прижимается поближе к земле, а когда ветер ослабевает, рой расширяется и поднимается повыше.
— Это обусловленное поведение?
— Именно. Никто его не программировал, — Рики прикусил губу. Может быть, он снова мне врет?
— Значит, ты хочешь сказать, что ваши микрокамеры способны обучаться?
— Да-да.
— Но каким образом они могут обучаться? У них же нет памяти.
— Э-э… Ну, это долгая история, — сказал Рики.
— У них есть память?
— Да, у них есть память. Очень ограниченная, но есть. Мы встроили в них блок памяти: — Рики нажал кнопку на рации: — Кто-нибудь что-нибудь слышит?
Сквозь треск помех послышались ответы:
— Пока нет.
— Ничего.
— Никаких звуков?
— Еще нет.
Я спросил у Рики:
— Они издают звуки?
— Мы не уверены. Иногда кажется, что издают. Мы пытаемся их записать… — Он пощелкал пальцами по клавиатуре, быстро переключая изображения, увеличивая их одно за другим, по очереди. Потом покачал головой и сказал: — Мне это не нравится. Оно не может быть одно. Хотел бы я знать, где остальные.
— Откуда ты знаешь; что там есть и другие?
— Потому что они всегда появляются все вместе, — Рики нервно покусывал губы, напряженно вглядываясь в монитор. — Интересно, что же сейчас не так…
Долго ждать нам не пришлось. Через несколько мгновений черное облако оказалось всего в нескольких ярдах от здания. И внезапно оно разделилось надвое, а потом разделилось еще раз. И теперь на мониторе были видны три роя, кружащиеся друг возле друга.
— Сукины дети! — воскликнул Рики. — Остальные прятались у него внутри! — Он снова нажал на кнопку рации: — Ребята, все три роя здесь. И они очень близко.