— Боже мой, — пробормотал Ричман, прикрывая ладонью нос. Его лицо побледнело. — И все это натворила турбулентность?

— Нет, — ответила Кейси. — Почти наверняка нет.

— Но почему пилот…

— Пока неизвестно, — сказала Кейси.

Она прошла вперед, к кабине пилотов. Дверца кабины была открыта и заклинена, панель управления на первый взгляд не пострадала. Судовые журналы и прочие документы исчезли. На полу лежал крохотный детский башмачок. Наклонившись, чтобы рассмотреть его, Кейси заметила застрявший под дверью комок искореженного черного металла. Видеокамера. Она выдернула ее из-под двери, и аппарат рассыпался у нее в руках — беспорядочная мешанина из электронных плат и серебристых моторчиков. Из треснувшей кассеты кольцами свисала пленка. Кейси сунула ее Ричману.

— Что мне делать с этой штукой? — спросил он.

— Держи у себя.

Кейси двинулась к хвосту, понимая, что там дела обстоят намного хуже. В ее голове уже начинала складываться картина происшествия.

— Нет никаких сомнений: самолет претерпел сильные колебания тангажа. Это когда нос машины то задирается кверху, то опускается вниз, — объяснила она.

— Почему вы так решили?

— Потому что пассажиров тошнило. Сильная качка вызывает рвоту.

— А куда девались кислородные маски?

— Люди цеплялись за них во время падения, — сказала Кейси. — У нескольких кресел сломаны спинки. Ты представляешь, какая сила требуется, чтобы сломать самолетное кресло? Они рассчитаны на шестнадцатикратную перегрузку. Пассажиры метались по салону, словно кубики в стаканчике. И, судя по разрушениям, это продолжалось довольно долго.

— Сколько?

— По меньшей мере две минуты, — ответила Кейси. «В подобных обстоятельствах две минуты — настоящая вечность», — подумала она.

Миновав разгромленную кухню в середине самолета, они оказались во втором салоне. Разрушения здесь были куда серьезнее. Сломанных кресел было намного больше. Потолок покрывала широкая кровавая полоса. Проходы были завалены обувью, обрывками одежды, детскими игрушками.

Уборщицы в синих комбинезонах с надписью «Нортон ГРП» укладывали вещи пассажиров в пластиковые мешки.

— Вы нашли фото — и видеокамеры? — спросила Кейси, обращаясь к одной из женщин.

— Пока только пять или шесть, — ответила та. — Две видеокамеры. Чего тут только нет. — Она сунула руку под кресло и подняла резиновый противозачаточный колпачок. — Вот, видите?

Осторожно переступая через кучи мусора в проходах, Кейси двинулась дальше. Толкнув дверь, она вошла в хвостовой салон.

Ричман с шумом втянул в себя воздух.

Казалось, по салону прошелся паровой молот. Кресла были буквально расплющены, багажные контейнеры свисали почти до пола, потолочные панели разлетелись на куски, обнажая электропроводку и серебристую теплоизоляцию. Повсюду была кровь; некоторые кресла пропитались ею насквозь и приняли темно-бордовую окраску. Унитазы в туалетных кабинках были вырваны с корнем, зеркала разбиты, шкафчики из нержавеющей стали распахнуты и покорежены.

Внимание Кейси привлекли шесть санитаров у левого борта. Они поддерживали на весу тяжелую массу, обернутую белой нейлоновой сеткой, которая свисала рядом с багажными полками. Санитары чуть переместились, сетка развернулась, и внезапно оттуда вывалилась мужская голова — серое лицо, разинутый рот, незрячие глаза, спутанные волосы.

— Ox… — пробормотал Ричман. Развернувшись, он зашагал прочь.

Кейси подошла к санитарам. В сетке висел труп китайца средних лет.

— Что-нибудь не ладится? — спросила она.

— Прошу прощения, мадам, — сказал один из санитаров. — Мы не можем его снять. Когда мы нашли его, он свисал с потолка. Крепко застрял левой ногой.

Кто-то из санитаров осветил потолок карманным фонариком. Левая нога трупа пробила багажный контейнер и теплоизоляцию над оконной панелью. Кейси попыталась вспомнить, какие кабели там проходят и каким образом их повреждение могло отразиться на полете.

— Будьте осторожны, когда станете извлекать его, — посоветовала она.

Из кухни донесся голос уборщицы:

— Ну и ну, такого я еще не видывала.

— Как она сюда попала? — спросил другой голос.

— Черт возьми, откуда мне знать?

Кейси отправилась посмотреть, о чем они говорят. Уборщица держала синюю пилотскую фуражку с кровавым отпечатком подошвы.

Кейси протянула руку:

— Где вы ее нашли?

— Здесь, — ответила женщина. — У хвостового камбуза. Далековато от пилотской кабины, как вы считаете?

— Верно. — Кейси повертела фуражку в руках. На околыше серебристые крылышки с желтым медальоном «Транс-Пасифик» в центре. Пилотская фуражка с капитанской ленточкой. Вероятно, она принадлежала командиру второго экипажа — если на этом самолете был второй экипаж. Это еще предстояло выяснить.

— Боже мой, какой кошмар, это ужасно, — послышался знакомый монотонный речитатив. Кейси подняла глаза и увидела Дуга Доэрти, торопливо входившего в хвостовой салон.

— Что они сделали с моим прекрасным самолетом? — простонал Доэрти. Потом он заметил Кейси. — Надеюсь, ты понимаешь, что турбулентность здесь ни при чем. Самолет дельфинировал.

— Возможно, — отозвалась Кейси. «Дельфинированием» на авиационном жаргоне называлась серия крутых подъемов и падений. Самолет двигается как дельфин, который взмывает в воздух и вновь ныряет в воду.

— Да уж, — мрачно заверил ее Доэрти. — Именно так все и было. Они не справились с управлением. Какой кошмар, какой ужас…

— Мистер Доэрти… — произнес один из санитаров.

Доэрти оглянулся.

— Господи, надо же было ему угодить именно сюда!

— Так уж получилось, мистер…

— Вы ничего не понимаете, — убитым голосом произнес Доэрти, приближаясь к трупу. — Здесь находится кормовой люк обслуживания, к которому сходятся важнейшие системы… позвольте взглянуть. Что случилось? Нога застряла?

— Так точно, мистер. — Санитар включил фонарик. Доэрти приподнял мертвое тело, и оно закачалось в сетке.

— Вы можете его придержать? Ага… У вас есть нож или что-нибудь острое? Вряд ли, но вдруг?…

Кто-то из санитаров подал ему ножницы, и Доэрти принялся орудовать ими. Вниз полетели клочья теплоизоляции. Доэрти продолжал кромсать ее ножницами, проворно двигая пальцами. Потом замер в неподвижности.

— Ага… Кабельная полка А59 не задета… А47 в порядке… Сеть управления гидравликой… блок авионики… уцелели. Нет, жизненно важные системы не повреждены.

Санитары, державшие труп, во все глаза смотрели на Доэрти. Наконец один из них спросил:

— Теперь мы можем его снять? Доэрти продолжал пытливо всматриваться в хитросплетение трубок и проводов.

— Что? Ах, да. Конечно. Снимайте.

Он отступил назад. Санитары втиснули между потолком и багажными полками огромный разжимной клин и налегли на рукоятки. Послышался громкий хруст ломающегося пластика.

Доэрти отвернулся.

— Не могу смотреть, как они ломают мой самолет. — Он двинулся к носу. Санитары изумленно таращились ему вслед.

В салоне вновь появился Ричман, чуть смущенный.

— Что эти люди делают с крылом? — спросил он, ткнув пальцем в иллюминатор.

Кейси наклонилась и выглянула наружу.

— Осматривают предкрылки, — сказала она. — Управляющие плоскости, расположенные на передней кромке крыла.

— А зачем они нужны?

Тебе придется учить его буквально всему.

— Ты знаком хотя бы с азами аэродинамики? — спросила Кейси. — Нет? Так вот, подъемная сила обеспечивается формой крыла… Крыло только кажется простым куском металла, — объяснила она, — но на самом деле это сложнейшая часть самолета, и на его изготовление уходит больше всего времени. Фюзеляж устроен намного проще, он представляет собой всего лишь ряд округлых цилиндров, соединенных встык. А хвост — всего лишь неподвижная вертикальная конструкция с поворотной плоскостью. Крыло — совсем другое дело. Это настоящее произведение искусства. Имея длину в шестьдесят метров, оно обладает чрезвычайной прочностью, которая позволяет выдерживать вес всего самолета. В то же самое время форма крыла воспроизводится с точностью до одной десятой миллиметра.