Дилан выглядел потрясающе в тёмно-сером костюме, ладно сидящем на его идеальной фигуре. Я выбрала одно из платьев Эллен — серо-голубое из тонкого джерси, длиной чуть ниже колена.

— Ты сногсшибательна, малышка, — пропел мне на ухо сладкий голос. — Я хочу остаться.

— Мы скоро вернёмся, — протянула я. — И я позволю тебе снять с меня платье.

— И как прикажешь жить после этих слов? — простонал Дилан.

Я улыбнулась, даря ему лёгкий поцелуй.

— Ну потерпи уж как-нибудь.

— Я безумно хочу свою жену и не могу себе позволить взять её. Это невыносимо!

— Кстати, о жене. — Я открыла сумочку и достала маленькую бархатную коробочку. — Вот!

— Что это? — Дилан выглядел озадаченным.

— Твоё кольцо.

— Ты носишь его с собой?

— Оно всегда со мной.

— Но не на пальце. Хочешь вернуть?

— Нет, глупенький, — засмеялась я, увидев отчаяние на его лице. — Я хочу, чтобы ты сам его надел.

Минуту Дилан смотрел мне в глаза. Затем взял коробочку и достал оттуда кольцо. Поднеся к губам мою левую руку, он поцеловал безымянный палец, осторожно надел на него кольцо и снова поднёс к губам.

— Ты моя навек, Лив Митчелл, — сказал он, глядя мне в глаза. — Всей жизни будет мало, чтобы говорить тебе, как сильно я тебя люблю. Я забираю тебя в вечность. Всю тебя.

Дилан наклонился и поцеловал меня: мучительно долго, нежно — так, будто поцелуем пытался донести то, что было сказано вслух.

Надев кольцо на палец, он сделал меня своей для всего мира. Теперь оно там и останется.

Навсегда. Навечно…

Soundtrack — How Deep Is Your Love by The Bird and The Bee

Ужин у Ричардсов прошёл в дружеской, почти семейной атмосфере. Жена сенатора — Синтия — чем-то напоминала Эллен. Примерно одного возраста с моей нынешней свекровью, она обладала шармом и изысканностью, с лёгким оттенком аристократизма. Её добрые, лучистые глаза по-матерински сияли, когда она обнимала Дилана и расцеловывала его в обе щёки.

— Здравствуй, мой дорогой! Ты, как всегда, как снег на голову.

Дилан аккуратно обнял маленькую женщину.

— А вы, как всегда, очаровательны, Синтия.

— Льстец. Впрочем, продолжай: мне нравиться получать комплименты. А это, как я понимаю, и есть тот грандиозный сюрприз, о котором ты говорил, Генри.

Миссис Ричардс лукаво глянула на мужа и перевела смеющийся взгляд на меня. Покраснев, я неосознанно придвинулась к Дилану. Он обнял меня за плечи и ответил вместо мистера Ричардса.

— Это Оливия. Оливия Митчелл. — Дилан сделал паузу, и когда удивлённый взгляд миссис Ричардс метнулся к нему, рассмеялся: — Да-да, Лив Митчелл. Моя жена.

Синтия в изумлении уставилась на своего мужа. Сенатор Ричардс захохотал и развёл руками:

— Я сам только сегодня узнал, Син.

— Вот это сюрприз, так сюрприз! Рада видеть вас в нашем доме, дорогая! А вами, молодой человек, — притворно-сердитым взглядом Синтия окинула Дилана, — я крайне недовольна. Это ж надо, ни разу не обмолвиться о предстоящей женитьбе!

— Когда я был у вас в октябре, у меня и в мыслях подобного не было.

— Значит, мы имеем дело с истинной любовью. В любом случае я хочу знать всю историю.

На обратном пути в гостиницу я уснула. Убаюканная ровным ходом лимузина, мерцанием городских огней и крепкими объятиями Дилана. Будучи одарена множеством нежных поцелуев, я с радостью отвечала тем же, не в силах сопротивляться желанию, которое за два часа вынужденного отсутствия близости стало по-настоящему болезненным.

— Мы сумасшедшие, — шептала я, когда губы Дилана покинули мои и переместились на шею, дразня её лёгкими покусываниями.

— Нет, радость моя, просто влюбленные.

— Не думаю, что это простая влюблённость.

Дилан оторвался от своего мучительно сладкого занятия и посмотрел на меня с лёгкой усмешкой.

— А что же, по-твоему?

Понадобилась ровно секунда, чтобы найти ответ.

— Одержимость.

— Одержимость?

— Да. Не думала, что когда-нибудь это скажу, но я одержима тобой, Дилан Митчелл. Я одержима всем, что есть в тебе. Я хочу быть с тобой. Хочу обернуть тебя собой. Если бы ты был свитером, я бы надела и никогда тебя не снимала.

Дилан засмеялся.

— Свитером? Никто никогда не сравнивал меня с одеждой.

Его смех сбил весь романтический настрой, и я продолжила свою дурацкую мысль, решив, что с романтикой у нас и так полный порядок.

— Если сравнивать с одеждой, то свитер — это не совсем ты.

— Окей, я не свитер, — снова хохотнул Дилан. — А кто тогда? Вернее, что?

— Ты… Эм-м, дай-ка подумать. — Я приложила к губам палец, который он тут же поцеловал. — Ты смокинг! Точно! Ты определённо смокинг.

— Такой же чёрный и претенциозный?

— Нет, глупый. Такой же праздничный и безумно сексуальный.

— Тогда ты — самое восхитительное, самое сексуальное в мире бельё.

— Бельё?!

В притворном ужасе я попыталась оттолкнуть Дилана.

— Да, бельё, — совершенно невозмутимо продолжил он и снова придвинул меня ближе. — Знаешь, все эти красивые и совершенно бесполезные штучки, которыми женщины соблазняют мужчин.

— Так-так-так, похоже, у кого-то в этом вопросе немалый опыт. — поддразнила я.

— Не могу сказать, что это не так, любовь моя, но простые белые трусики, которые были на тебе вчера, распалили меня больше, чем самый изысканный кружевной комплект.

Я тихонько рассмеялась, прижимаясь щекой к его плечу.

— Значит, ты для меня смокинг, а я для тебя — банальные трусы. Очень поэтично.

— Нет, малышка, — Дилан принялся целовать мне волосы. — Ты маленькие, невинные, умопомрачительные белые трусики — и это совершенно не банально… Ой! — Я шутя ткнула его под ребро. — Для белья ты слишком своенравна, дорогая.

— Ещё одно слово об одежде, и останешься без неё.

— Не раньше, чем окажемся в номере, радость моя.

Губы Дилана снова нашли мои, закружив в водовороте нежных поцелуев. Которые, в конце концов, меня и усыпили.

— Лив, Ли-ив… Просыпайся, родная.

— Не хочу, — захныкала я. — Мне так здесь хорошо!

— А будет ещё лучше. Дай только уложить тебя в кровать.

С огромной неохотой я отодвинулась от Дилана и сладко потянулась. Машина стояла у центрального входа в отель. Дилан помог мне выйти и, держа под руку, повёл внутрь. Как только мы вошли в гостиничный холл, я тут же поскользнулась и, если бы не поддерживающие меня сильын руки, точно бы упала.

— Упс! — Отчего-то мне стало смешно.

— Ну вот, тебя уже ноги не держат.

В номере Дилан не стал включать верхний свет, а, скинув одним движением наброшенное на плечи пальто, сразу повёл меня в спальню.

— Раздевайся, а я пока приготовлю ванну.

— Не хочу ванну. Хочу спать.

Разобранная кровать так и манила, и я плюхнулась на неё прямо в одежде. Глаза закрылись сами собой. Я услышала лёгкий смешок Дилана, а затем почувствовала, как его руки снимают с меня туфли.

— Ммм.

— Надо раздеться, Лив. Давай-ка помогу.

Я так и не открыла глаз, когда он, легко приподняв, аккуратно снял с меня пальто, а затем и платье, оставив в одних чулках и белье. Был ли на самом деле или мне уже снился стон Дилана, когда его пальцы пробегали по моим ногам, стягивая чулки. Но последнее, что я помню в тот вечер, как он накрыл меня тёплым одеялом и, поцеловав в лоб, прошептал:

— Спи, ангел мой. Я буду рядом.

Пробуждение было внезапным, будто кто-то в один момент включил рубильник. Темноту спальни рассеивала полоска света, пробивающаяся сквозь приоткрытую дверь из гостиной. Несколько минут я лежала, прислушиваясь к тишине и ровному дыханию Дилана. Он спал на боку. Одна рука покоилась на моём животе; будто даже во сне Дилану необходимо было меня чувствовать. Я осторожно погладила его пальцы: нежность, любовь, желание — всё это бурлило внутри меня. Необходимость прижаться к нему, обнять, разбудить поцелуем, увидеть его глаза и услышать голос, была настолько острой, что мысленно я ударила себя по рукам. Отдых Дилану необходим не меньше, чем мне, ведь мы вымотаны не только физически, но и эмоционально. Завтра, вернее, уже сегодня у нас будет ещё один день. Мы проведём вместе всё воскресенье, и я не думаю, что оно пройдёт как-то иначе, чем суббота. Во всяком случае, для меня вчерашний день с Диланом за непрестанным занятием любовью, был идеальным. Поэтому сейчас лучше всего дать ему отдохнуть.