Потихоньку я начала двигаться к краю кровати. В какой-то момент его рука с меня соскользнула, и Дилан пошевелился. В тусклом свете спальни удалось разглядеть, как его брови сердито сошлись на переносице.

— Ш-шш, — прошептала я. — Спи, милый. Я рядом.

Дилан что-то пробормотал и перевернулся на спину. Именно в этот момент я быстро соскочила с кровати.

Спать не хотелось. Приняв душ и вымыв голову, я завернулась в один из гостиничных пушистых халатов и уселась в гостиной перед телевизором. Бездумно щёлкая по кнопке, я задерживалась только на музыкальных клипах и знакомых фильмах.

Посмотрев один с Киану Ривзом, я бросила взгляд на часы: восемь, а на улице едва начало светать. Выключив телевизор, я подошла к окну и некоторое время смотрела на просыпающийся внизу город — на огни, окаймляющие озеро, на мигающие светофоры и горящую рекламу. Внезапно до меня дошло, какой глупостью я занимаюсь — смотрю на совершенно пустой город, убиваю время перед телевизором, когда за стеной в тёплой постели лежит человек, каждая минута, проведённая с которым, драгоценна. Чуть ли ни бегом я бросилась в спальню.

Дилан спал на спине, закинув руки за голову. Его грудь была обнажена. Одеяло прикрывало лишь бёдра, открывая отличный вид на идеальные мускулистые ноги. Интересно, он правда любит спать обнажённым?

Одна мысль о том, что собираюсь делать, вгоняла меня в краску. Сначала я осторожно присела на край кровати, а затем, переместившись, оказалась полулежащей как раз рядом с бедром Дилана. Он дышал глубоко и ровно, как дышит крепко спящий человек. Медленно, дюйм за дюймом, я начала стягивать с него одеяло. Периодически, когда казалось, что ритм его дыхания изменился, приходилось останавливаться. Закусив губу, я смотрела на спящего Дилана, ожидая, что вот-вот он проснётся, застав меня за двусмысленным занятием. Любопытство, что я испытывала, свойственно разве что подростку, находящемуся на пике пубертатного периода, но никак не взрослой женщины, имеющей двоих детей.

Я уже понимала, что на нём, ничего нет, но остановиться было выше моих сил.

Внезапно перед глазами возникла сцена первого знакомства с обнажённым Диланом. Тогда — несколько лет назад — в его ванной я от смущения залилась краской. Сейчас же смотрела на него без всякого смущения. Сейчас он был моим. Его тело принадлежит мне. Как и душа. Я люблю его. Каждую клеточку, каждую черточку, каждый взгляд и каждое слово, сказанное его голосом. Он мой. Весь мой. И теперь я знаю, что означали эти слова, услышанные сквозь сон накануне.

"Это выше моих сил".

Я умирала от желания дотронуться до любимого мужчины. Тело ломило, руки дрожали, а губы саднило от желания почувствовать его, прикоснуться….

Больше не страшась разбудить Дилана, я приподнялась на кровати, затем, расположившись у него между ног, положила руку на его член. Даже в расслабленном состоянии он производил впечатление. Я сжала бёдра, вспоминая как это — чувствовать его в себе. Он доставлял мне несказанное удовольствие, двигаясь внутри, и я хотела, чтобы Дилан испытал те же эмоции. Заправив прядь за ухо, я наклонилась и поцеловала головку. Затем провела языком по всей длине и только после приподняла член, держа двумя пальцами. Меня совершенно не волновало — спит сейчас Дилан или уже проснулся, но, судя по сбившемуся дыханию, мои прикосновения не остались незамеченными. Пальцы кольцом обхватили член, и я начала водить ими вверх и вниз, безотрывно продолжая ласкать головку языком.

Он уже был крайне возбуждён, когда я почувствовала дрожащие пальцы Дилана в моих волосах. На секунду оторвавшись от своего занятия, я посмотрела на него. Его глаза блестели в тусклом свете начинающегося дня. Губы плотно сжаты, ноздри раздувались в такт неровному дыханию, что сотрясало его грудь.

— Тебе лучше закончить то, что начала, — сказал Дилан, поймав мой взгляд.

В его голосе не было нежности, не было ласки — того, к чему он успел меня приучить всего лишь за одну ночь. Сейчас в нём звучала животная страсть: грубая, порочная и чертовски заводящая страсть того, кто привык подчинять. И мне захотелось подчиниться. Захотелось сделать так, чтобы он застонал от того, что я с ним делаю. Сделать так, чтобы доказать ему: ни разу в жизни ни с одной женщиной у него не было так, как со мной!

Только я делаю с тобой это, любовь моя. Только со мной ты забываешь обо всём и становишься тем, кем хотел быть всю жизнь, — мужчиной, который любит и любим.

И именно моё имя ты выкрикиваешь, судорожно сжимая мою голову, когда проливаешься во мне, и я глотаю тебя до последней капли.

— Лив… Ли-ив… Что же ты делаешь со мной, малыш? — шипишь ты сквозь зубы, и я в последний раз провожу по члену языком, перед тем как выпустить тебя из своего горячего плена.

Я кладу голову тебе на живот и замираю. Через несколько мгновений ты приходишь в себя, подтягиваешь меня выше, а затем крепко сжимаешь в объятиях, оставляя поцелуи на моих волосах. Я чувствую, я слышу, как бешено бьётся твоё сердце, и улыбаюсь: да, это сделала я. Сейчас ты очень слаб, и только я могу вернуть тебя к жизни своими объятиями и лёгкими успокаивающими поцелуями.

Мы долго лежим в тишине, наслаждаясь дыханием друг друга. Никто не хочет нарушить молчание. Этот покой, этот миг — мы растворяемся в нём, смакуем его…

— Я пытаюсь подобрать слова к тому, что сейчас чувствую, — прерываешь ты наше молчание. — И ничего, кроме "счастья", на ум не приходит. Я счастлив, Лив. Это ты меня сделала счастливым.

"Да, любовь моя, — улыбаюсь я про себя. — Это сделала я".

Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в сон.

Этот день прошёл именно так, как я и планировала. Мы проснулись через пару часов и весь день провели в постели. Самолёт Дилан должен был забрать нас около семи вечера. Мы решили, что следующую ночь я проведу в Сиэтле, а утром в понедельник вернусь в Лонгвью. Я позвонила Ким, предупредив, чтобы она отвела Макса в школу.

— Надеюсь, ты хорошо проводишь время, — сказала она в конце разговора. Дилан в этот момент был в душе, и я могла немного поговорить с подругой.

— Даже очень, Кими.

— Вы оба заслужили это. Отдыхай и ни о чём не думай.

— Как же не хочется уезжать, — стонала я, когда пришла пора покидать гостиницу.

— Мы обязательно повторим этот уик-энд, родная, — Дилан обнял меня, стоя в дверях номера, ставшего теперь "нашим".

— Я хочу этот же номер.

Он тихо рассмеялся, в последний раз коснувшись моих губ лёгким поцелуем, перед тем как закрыть за собой дверь.

— Твоё желание, милая, для меня закон.

У трапа нас встречали две стюардессы. Одна из них была мне знакома.

— Здравствуйте, Джейн, — приветливо улыбнулась я.

Даже если девушка и была удивлена моему появлению, профессиональная выдержка ей не изменила.

— Рада снова видеть вас, мисс Дэвис.

— Вы присоединитесь к пилотам, мистер Митчелл? — поинтересовалась вторая стюардесса, когда Дилан вслед за мной начал подниматься по трапу.

— Не сегодня, Кристина. Я буду занят с мисс Дэвис.

Сделав "страшные" глаза, я обернулась к Дилану, на что он лишь весело мне подмигнул. Заливаясь румянцем, я попыталась как можно быстрее исчезнуть с глаз девушек, но, тем не менее, заметила, с каким изумлением они переглянулись.

А через мгновение удивляться пришлось мне: в салоне самолёта нас ждал ещё один пассажир.

— Мама?

Голос Дилана вывел меня из ступора, в который я впала сразу же, как только увидела сидящую в комфортном, обтянутом дорогой светлой кожей кресле Эллен Митчелл.

Рассерженную Эллен Митчелл.

Она всегда была понимающей, чуткой и сдержанной в своих эмоциях: и когда узнала про Эбби; и когда ошибочно предположила, что я скоропалительно вышла замуж за Стивена; и когда, стоя на крыльце своего дома, рассказывала, как страдал её сын из-за нашей вынужденной разлуки. Именно поэтому удивление при виде Эллен быстро переросло в панику.