Слева моему боку прижималась Лиззи, забросив на меня маленькие ножки. Губами я дотронулась до её лба, пробуя температуру. Слава Богу, он не был горячим. Думаю, к возвращению Кэтрин малышка будет в порядке.

Джордж во сне перевернулся и теперь лежал поперёк кровати. Его голова покоилась на моём животе. Мокрые соломенные волосы прилипли ко лбу. Я осторожно приподнялась, стараясь не потревожить Лиззи, и одним быстрым движением переложила мальчика на подушку. Он заворочался.

— Ш-шш, малыш. Спи, всё хорошо

Я погладила его по вспотевшей спине. Джордж перевернулся на другой бок и моментально засопел.

Адам спал у меня в ногах. Вероятно, ночью, испугавшись грозы, он переполз на кровать. Его положение не позволяло мне свободно двигаться, и, сев в кровати, я потянулась к мальчику, чтобы переложить его. Тогда-то я и почувствовала, что мы не одни.

Сердце ухнуло вниз. Я резко повернулась.

В дверях комнаты стоял Дилан.

Мне не сразу удалось прочитать выражение его лица. Казалось, он был чем-то недоволен: широкие брови сведены, губы поджаты. Он не успел переодеться: на нём был тёмный деловой костюм; галстук развязан и свободно лежал под воротничком рубашки. Засунув руки в карманы брюк, Дилан хмуро наблюдал за нами.

В следующее мгновение он поймал мой взгляд, и я замерла.

Что угодно ожидала я увидеть на красивом лице — недовольство, удивление, насмешку — но никак не это. От дьявола-соблазнителя не осталось и следа. Передо мной стоял уставший, раздавленный мужчина. Безнадёжность и сожаление — вот что я увидела в его глазах.

Дилан нервно провёл рукой по волосам, приводя их в ещё больший беспорядок, затем развернулся и стремительно вышел из комнаты.

Я со стоном упала на подушки.

Чёрт, чёрт, чёрт! Откуда он взялся? Ведь ураган не закончился; судя по звукам, ветер и дождь всё ещё хозяйничали за стенами дома. По словам Кэтрин, Дилан улетел в Лос-Анджелес, но если он смог вернуться, то, возможно, скоро появятся и остальные.

Проснуться от чьего-либо взгляда — то ещё удовольствие! Тем более, когда знаешь, что кроме тебя и троих маленьких детей в доме никого нет. Но не из-за испытанного страха моё сердце сейчас билось, как пойманная в силок птица. Каждой клеточкой своего тела я ощущала, что Дилан рядом; что он в доме. Ну почему этот мужчина имеет надо мной такую власть? Почему от одного взгляда на него меня, ещё не совсем проснувшуюся, разрывает на части? Одной половинке хочется немедленно бежать, спасая то немногое, что ещё осталось от прежней Лив Вуд. А другой… Другая трепещет: желанный ею мужчина всего лишь за второй дверью справа по коридору. Стоило мне представить, как он ходит по спальне, запуская пальцы в волосы и озирая разгром, который я устроила на его кровати, как по телу прокатилась волна жара.

Нет, определённо бежать!

Стараясь не потревожить Адама, я согнула в колене правую ногу и выпростала её из-под мальчика. Получив относительную свободу действий, я всё равно, словно котлета в гамбургере, была обложена детьми. Слезть с кровати в этой ситуации — задачка под силу акробату, но никак не для страдающей неуклюжестью меня. Прежде чем мои ноги коснулись пола, пришлось исполнить несколько замысловатых па с перемещением своих и детских конечностей. Слава богу, во время этих манипуляций никто из малышей не проснулся.

Буря всё ещё продолжалась, но на улице уже не гремело. Чтобы проветрить спальню, я подошла к окну и открыла балконную дверь.

Мне всегда нравился запах дождя. Летом и весной в Лонгвью он пах зеленью, травой и мокрой землёй. Осенью и зимой — прелыми листьями, асфальтом и снежной прохладой, приносимой с гор. Сейчас дождь пах солью с примесью больничного запаха йода, издаваемого водорослями. Некоторое время я с наслаждением вдыхала этот насыщенный и свежий аромат океана.

Неожиданно заурчал желудок. Не мудрено: вот уже сутки, как я практически ничего не ела. Пара кусочков сыра, заброшенных в себя во время приготовления сэндвичей для Адама и Джорджа, не в счёт. Надо бы спуститься вниз, раздобыть что-нибудь из еды. Перспектива брожения по дому с высокой вероятностью встречи с хозяином меня не прельщала, но не доедать же, в самом деле, второй сухарик Лиззи.

Уходя, Дилан не закрыл за собой дверь, и я осторожно выглянула в коридор. Меня посетило стойкое чувство дежавю: не далее, как позавчера, выйдя из подобного убежища, я была атакована охотящимся хищником. Тогда я смогла вырваться из его лап, но сегодня не было никакой гарантии, что у меня это получится. Смочь-то я смогу, но вот захочу ли — вопрос.

Дверь в спальню Дилана была закрыта. Облегчённо вздохнув, я свободно двинулась по направлению к лестнице, но дойдя до следующей двери, ведущей, как я теперь уже знала, в его личную ванную комнату, снова замерла. Оттуда раздавался звук текущей воды: хозяин принимал душ. Перед моим взором немедленно возникла картина вечера среды: брильянтовые капли на безупречном обнажённом теле, насмешливая улыбка, вызов во взгляде. Видение было очень явным, будто я смотрела на четкую фотографию.

Нет, это невозможно! Неправильно. Нельзя. Я здесь ради детей, и сейчас, когда Дилан вернулся, больше в этом доме мне делать нечего.

Пока я стояла, поглощённая своими мыслями, шум воды стих. Вот чего мне точно недоставало, так это быть застигнутой в раздумьях под дверью Дилана Митчелла! Стараясь вести себя как можно тише, я на носочках слетела с лестницы и побежала в сторону кухни.

Наполовину откушенное шоколадное печенье — вот, что осталось на столе после вечерней трапезы мальчиков. Я немедленно сунула его в рот и принялась энергично жевать. Организм, получивший накануне ударную дозу релакса, сегодня ответил желанием бурной деятельности. Решив направить эту энергию на приготовление еды, я совершила набег на хозяйский холодильник.

После вчерашнего "недоужина" детей неплохо было бы накормить чем-нибудь основательным. Возможно, лёгкий куриный бульон, яйцо, немного отварного мяса и чуточку овощей. Все необходимые продукты я нашла в холодильнике и немедленно приступила к готовке.

Всё в этой кухне мне нравилось. Красота, удобство, функциональность. Необходимости лазать по шкафчикам в поисках нужных ингредиентов и кухонной утвари почти не было. Я с трудом могла представить Фиби или Кэтрин, готовящих энчиладу или пюре из пастернака, но кухня выглядела по-настоящему живой. Слегка подкопчённые кастрюли, столовые приборы из разных наборов, отбитый носик у фарфорового чайничка. На холодильнике — детские рисунки и фотографии, закреплённые магнитами из разных уголков мира. Там была маленькая Эйфелева башня, забавная монета с головой английской королевы, высунувшей язык подобно Эйнштейну, миниатюра индийского бога Вишну, фигурка смеющегося Будды и много других, знаковых для хозяев вещиц.

С теплотой я разглядывала частички чужой жизни. На одной из фотографий я узнала Лиззи. Здесь малышке было не больше года. Она сидела на коленях у пожилого мужчины, который заботливо улыбался ей, держа за обе ручки. Скорее всего, передо мной один из счастливых дедушек, и, судя по тонким чертам лица, отец Кэтрин.

На другом снимке была запечатлена большая компания. Похоже на светский приём: женщины на фотографии одеты в вечерние платья, мужчины — в смокингах. Вглядевшись, я узнала знакомый внутренний двор. Судя по всему, это была кульминация вечера: фотографу удалось поймать момент, когда один из молодых людей прямо в смокинге и бабочке, неловко размахивая руками, падал в бассейн. На лицах окружающих застыл весёлый ужас. Вглядевшись в лицо несчастного, я узнала Саймона. А вот и его жена: в ярко-красном облегающем платье Кэтрин тянет руку в безуспешной попытке поймать мужа. При взгляде на них, я расхохоталась. Настроение как-то резко улучшилось.

Решив побаловать мальчиков блинчиками, я замесила тесто; когда дети проснуться, испеку их в одно мгновение. Курица к тому моменту закипела, я слила воду и поставила вариться заново. Бабушка Дэвис научила меня варить замечательный куриный бульон. Она говорила, что ничего, кроме лука и моркови, в него класть не надо, чтобы не перебивать вкус курицы. Но лук перед этим необходимо немного подпечь в духовке, а морковь нарезать крупными ломтиками и по готовности и то, и другое достать из кастрюли. Также её секретными ингредиентами были корень петрушки и стебель сельдерея. Бабушка всегда отпаивала меня этим бульоном в детстве, когда я болела. Она умерла ещё до того, как мне исполнилось семь, но запах, стоявший в нашем доме, когда она варила свой знаменитый бульон, и рецепт его, не раз рассказанный мне на ночь вместо сказки, я запомнила на всю жизнь.