Крина смотрела на гостью во все глаза.

— А где, где это было? Где горел ваш дом?

Лита описала, как могла.

— И дети мои погибли, — горечь в голосе заставила ее перейти на полушепот. — Старший, уже большой был совсем, и маленькая… Трехмесячная…Шарлотта…

Едва сдержалась, чтобы не расплакаться. В конце концов, она пришла сюда по делу Анастасии. Нечего воду тут разводить…

— Жива ваша Шарлотта, — вдруг твердо заявила Крина. — Не знаю, где она, и что с ней, но точно жива. В ту ночь я вытащила маленькую девочку из горящего дома и подбросила на крыльцо вашей Анастасии. У меня тогда не было другого выбора, к сожалению.

Лита моргала, пытаясь сосредоточиться.

— Что вы такое говорите?

— То и говорю. Да не переживайте вы так, не плачьте, ради неба, найдем мы ее, раскроем архив Атриума…

Пока антар обнимала рыдающую женщину и что-то успокаивающе шептала ей на ухо, Рист уже поднимал трубку. Хорошо, что он заставил Грету провести линию напрямую. Правда, это нисколько не облегчило присмотр за дочерью старого друга.

— Здравствуй… Да, это я. У меня для тебя сюрприз…

Все-таки дети иногда слишком похожи на своих родителей.

Когда всё успокоилось и обомлевшая от новостей Лита отправилась в гости к дочери, а Грета настояла, чтобы Крина непременно явилась к ним на ужин, антар наконец вспомнила, зачем приходила.

— Я бы хотела, чтобы ты показал мне то место. То самое место.

На чёрных ветках широких сплетающихся крон буйствовал ещё не распустившийся яблоневый цвет; едва проклюнувшаяся листва ждала своего часа.

— Как это было, — Крина требовательно подняла глаза. — Как он умер?

Рист рассказал, что видел глазами стража из прошлого в ночь, следовавшую после смерти Тиура. Старательно опустил участие Резарта; если Крина вздумает мстить — а в этом он был уверен — со смертью презиса Анарео вновь захлестнет война.

— Спи спокойно, Тиур, — и антар пошла прочь, не оглядываясь.

Двадцать лет разделяли их раньше; теперь их разделяет могила. Она сохранит в себе воспоминания, как хранила их до этого дня; но боль за истекшее время притупилась и перестала быть такой явной; и лишь чёрная, весенняя земля всколыхнула старое чувство.

… На выходе из резиденции Рист неожиданно для самого себя спросил:

— Куда ты теперь?

— Не знаю, — Крина взъерошила короткие, только отросшие волосы. — Обратно в Лисир точно не поеду. Да и в Феоре возвращаться не хочется. Страна большая; глядишь, где-нибудь да найду себе приют.

— Оставайся у меня, — предложил страж. — Дом большой, места хватит.

Крина озорно прищурилась.

— А если соглашусь?

— Я буду только рад, — твёрдо сказал он, выдержав её взгляд.

Антар засмеялась.

— Смотри, как бы не пожалеть потом…

— Я уже понял, что главное — не запирать тебя, — улыбнулся он ей в ответ.

Они смотрели вместе на догорающий закат; оранжевые всполохи сверкали далеко, там, где темно-синее небо касалось земли. Как же давно не было так тепло и спокойно.

Небо почернело внезапно, явив миру первые слабые звезды. В вечерних сумерках Крина вдруг вспомнила.

Серые, ледяные глаза, изуродованная рука, погруженная в распоротый антарский живот. И улыбка, во весь рот, обтянутый бледно-розовой кожей, обрамленный скрипучим хитином.

Жуткий прощальный оскал.

Пригрезилось ли ей, что та смеялась над ними?..

Тамен больше не было.

Была лишь огромная яма, воронка, почти правильной формы; вершина обрушилась внутрь, ломая подземные ходы и пустоты. Вокруг серыми молчаливыми статуями на добрых пару сотен шагов высились разбросанные валуны.

Ранние дожди размыли суровую почву; широкие лужи подернулись тонким вечерним ледком. Деревья, еще не успевшие переодеться в весну, угрюмо глядели голыми кронами; редкое животное появлялось здесь, чтобы полакомиться первой травой.

Близнецы Мизери молчаливо смотрели на свою низверженную сестру.

Глубоко под рухнувшей горой, в переплетении сломанных лабиринтов, своей собственной жизнью жила небольшая, с низким пробитым потолком, пещера.

На свернувшейся серыми лохмотьями паутине, переливаясь во тьме алым огнем, лежал красный камень, похожий на человеческое сердце.