Что ж, недолго осталось терпеть выходки самозванца, который решил занять место презиса.

Не зря ведь анетис потратил столько сангов и времени.

Самым трудным оказалось найти тех, кто расклеит листовки. В конце концов, золото и жадность взяли вверх. Лазарус научил нанятых, как избежать рук рикутов и особенно стражей, надеясь, что люди хорошо запомнят его инструкции.

С подстрекателями дело обстояло проще: выкрикнуть пару слов в нужном месте, посеять зерна раздора за звонкий золотой желающих нашлось порядком. Анетис делал все сам, не доверяя никому: лишняя болтовня могла только навредить. К тому же, слишком велик был риск, что кто-нибудь слишком справедливый донесет совету.

Он не боялся последствий бунта; стражи наверняка защитят локус, а если и пострадает кто, невелика беда. Зато антары, почувствовавшие на своей шкуре людское волнение, и Резарт, наверняка расписавшийся в своём бессилии, встретят того, кто вернётся с посохом круенто, лаврами победителя. А главы непременно встанут на его сторону; особенно если он сам вызовется принести кровавый жезл. Судя по лицам Костадина и Игнааса, никто из них после увиденного не горел желанием входить внутрь Тамен.

Лазарус не знал, да и не мог знать, что накануне его родич, тот самый, который ездил вместо него на рудники и который, словно тень, следил за ним, вывел весь клан в город, по другую сторону резиденции, и анетис растворились в людской массе, нарушив тем самым все планы главы.

Нечаянная мысль вдруг пришла ему в голову; думая о том, как лучше избавиться от Волдета, Лазарус совсем запамятовал, что ликуд показал карту лишь мельком. Он остановился, и, сопровождаемый удивленными взглядами, выразил свои опасения вслух.

Волдет посмотрел на него, как удав на кролика; Лазарус уже было вжал голову в плечи, однако, неожиданно главы поддержали анетис.

Ликуд пришлось сдаться.

На изучение карты ушло минут десять. Лазарус облегчённо отметил, что путь лежит далеко от пещеры, в которой анетис собирали нужную кровь. Слово «убийства» претило ему; анетис задвинул его поглубже в подсознание — все жертвы были принесены во благо всех антаров, и никто не мог бы это опровергнуть.

Они кривой цепочкой поднялись на горную узкую тропку, вьющуюся тонким изгибом. Чем выше взбирался совет, тем сильнее кружилась голова у Лазаруса; он не мог взглянуть вниз, в клочья утреннего тумана, без тошноты. Волдета страшно раздражало, что анетис еле передвигает ноги; ликуд с удовольствием скинул бы того вниз, но его останавливало присутствие ещё двоих.

«Ни к чему лишние проблемы, — думал Волдет. — Только всех сразу».

Анетис, шедший впереди, внезапно остановился.

— Ну, что ещё? — недовольно спросил Волдет.

Лазарус поднял мучительный взгляд, всем видом показывая, как ему плохо. Затем резко перехватил посох навершием к себе, и что есть силы толкнул антара тупым концом в грудь.

Волдет взмахнул руками, пытаясь удержаться, и, чёрной птицей падая вниз, выронил свой посох.

Костадин и Игнаас ничем не выразили своего отношения к произошедшему. Соли на мгновение повернулся и прикрыл глаза, пряча вспыхнувшее удовольствие. Дормиен же и вовсе сделал вид, что ничего не случилось.

Лазарус на миг почувствовал разочарование. Он ждал возмущения, обвинений, радости, благодарностей — но только не молчания.

Анетис не рассчитал жажды власти своих сородичей, и теперь мысленно клял себя за это. Он мнил, что главы перепуганы странной земной дрожью, поведением стражей; ему казалось, что они разделяют его страх и с удовольствием дождутся его снаружи, предоставив совершить, судя по всему, опасное путешествие в одиночку. Но ни один, ни второй не собирались уступать Лазарусу красный посох. Теперь он гадал: не обернется ли убийство Волдета против него?

…Тропа окончилась крутым обрывом; несколько камешков сорвалось из-под ног Игнааса, шедшего впереди, и исчезло в глубокой пропасти, распростершейся под их ногами.

— Это должно быть тут, — произнес вслух вконец растерявшийся анетис.

Игнаас перехватил его взгляд и вдруг кивнул:

— Ты слишком горяч, Лазарус. Смотри, это не всегда на пользу. — И повернулся к скале, открывавшейся сбоку огромной дырой:

— Вот мы и пришли… к началу пути.

Лазарусу оставалось только гадать, что таилось в словах соли: снисходительная поддержка? Угроза? Глава внезапно почувствовал себя неуютно; ему захотелось в прошлое, в те времена, когда от него ничего не требовалось и он ничего не знал ни о рудниках, ни о пещере, ни о посохе круенто.

Они осторожно вошли внутрь: Игнаас, дормиен и последним — Лазарус.

Изнутри гора казалась самой обычной. Серый камень, полумрак, песок и осколки горных пород под ногами. Тут Лазаруса удивил Костадин: он поднял свой посох, считавшийся бесполезным, вверх, и лепестки мака засветились багровым светом.

Игнаас даже не обратил на это внимание; анетис же чуть не поперхнулся. Какие еще сюрпризы преподнесут ему родичи?.. Он всегда думал об обоих как о никчемных, ни на что неспособных стариках.

Туннель повернул слегка вверх, затем направо. Ничто не мешало антарам идти вперед; небольшие спуски сменялись такими же подъемами, и страх на время отпустил анетис.

Наконец троица вышла в странный грот круглой формы; даже углы у него были скруглены. Лазарус сделал несколько шагов и почувствовал, как ноги вязнут в только что казавшемся твердым и безопасным грунте. Он дернулся, раз, другой; неведомая сила не отпускала его. В отчаянии антар поднял глаза, рассчитывая попросить о помощи соли или дормиен:

— Эй!..

Белый, плотный туман поглотил его крик. На расстоянии руки от лица ничего не было видно.

Лазарус закрыл глаза, но сладко-удушливая вата никуда не исчезла: она облепила лицо, вкрадчиво вползая в ноздри, плотно забивая уши и не давая вдохнуть воздух полной грудью.

«Это конец», — с горечью подумал целитель.

Они его бросили. И поделом… Ушли вперед, не оглядываясь. К чему им жалкий анетис? Лишний груз. А может — побоялись предательства. Что, как Волдета…

Вдруг представилось: совершенно четко, ясно — свершившееся менее получаса назад. Пренебрежительный взгляд, легкое раздражение — чего, мол, встал, как осел, поперек дороги?.. И короткое, в два биения антарского пульса, изумление. Посмел толкнуть, и кто? Ничтожество, глупый мальчишка, перешел дорогу ему, Волдету…

Страха в глазах ликуд Лазарус так и не дождался.

Сможет ли он так же спокойно встретить свою смерть?

Дышать было нечем: ватный туман мягко ластился к лицу. Каково это — умирать, разбившись об острые камни на дне пропасти?.. О чем думал Волдет в последние минуты своей жизни?

Говорят, что перед смертью видятся самые яркие моменты — неважно, плохие или хорошие. У Лазаруса в голове был хаос: обрывки мыслей, бессмысленные картинки, проблески прошлого. Значит ли это, что умирать ему еще слишком рано?

Сердце его колотилось, а ум перескакивал с одного на другого, точно заполошный заяц. Он в отчаянии поднял руки к лицу: отодрать прилипшую, неприятную вату, пока та не забила рот, вдохнуть напоследок, крикнуть о помощи… Но голос осип, и хриплый, чуть слышный звук увяз, поглощенный страшным туманом.

Лазарус сел, так и не открыв глаза, на ледяной пол пещеры, разгоняя лохмотья тумана, и заплакал.

Костадин ругался.

Он вспомнил все известные ему слова в этом направлении; помянул покойного Феликса, притащившего его предков в Патакву, длинно высказался в сторону самих предков, не забыл о круенто, которые догадались запрятать посох в такую глушь, и теперь ему, Костадину, приходилось пробираться через немыслимые препятствия, чтобы добраться до заветной цели. Да еще проклятые родичи куда-то подевались: только что были здесь, рядом, а теперь никого нет, и поди, разбери чего в этой кромешной тьме. Посох упорно не желал рассеивать мрак, и дормиен никак не удавалось его оживить.