Правда, был здесь один случай — лет так восемь тому назад в этих краях пропал молодой антар. Тогда деревню перевернули с ног на голову — стражи обнаружили след, ведущий прямиком в местную таверну. Но, как ни бились, никого не нашли.

Разум подсказывал Ристу, что идти в место, кишащее возможными неприятностями, в его состоянии — весьма рискованная глупость.

Но и Грету он оставить не мог. Следовало убедиться, что антар, по меньшей мере, жива.

Дорога обвивала деревню с одной стороны, и уходила дальше на северо-восток — в Юргу. С другого бока Фурта была погружена в хвойный лес, где под тенистыми широкими лапами старых елей ютились чахлые пихтовые деревца.

Он свернул в ельник — идти по открытому полю казалось слишком плохой идеей. Самым сложным оказалось держать след на большом расстоянии. Если бы не сильный испуг девушки, Рист потерял бы его в самом начале.

Терпкость соленых слез каждые несколько минут обрывалась, словно тонкая ниточка. Напротив таверны она задержалась, но ненадолго, а затем повернула на окраину. Здесь страж смог вздохнуть с облегчением — идти украдкой стало намного легче, когда дома растворились в пасмурной хмари позади.

След повис в воздухе, тонко задрожав, и оборвался. Там, где оканчивались деревянные избы, начиналось длинное ржаное поле, местами уже убранное. Черные проплешины чередовались с поникшими бледными колосьями. На другом конце высилось несколько строений — одно высоко над землей, на сваях, и еще пара небольших, прохудившихся — конюшня да развалюха, непригодная для жизни — обычный деревенский сарай.

Рист втянул причудливо скрестившиеся запахи и оглянулся по сторонам. Если не считать стайку воробьев, перескакивавших с места на место, вокруг не было ни души.

Он закрыл глаза и принялся плести. Длинные тонкие нити взмыли в воздух и понеслись вперед, прощупывая каждый сантиметр, отделявший стража от Греты.

В большом здании — десятка полтора мужчин, не меньше. Девушка… одна или даже две, но не антары — обычные люди. Что-то не похоже на примерную семью — скорее, напоминает разбойничий вертеп.

Один в конюшне — парень, нет, мальчик, обслуга, взятая за краюху хлеба в день — задавая лошадям корм, сам думает о еде.

Грета. Странное было это ощущение — вкрадываться в чужое и одновременно знакомое сознание. Он чувствовал отчаяние, страх, боль. Много боли — не от душевных терзаний, а самой настоящей, жгучей и нестерпимой, пронизывающей все тело насквозь.

Страж соткал мягкий, убаюкивающий невесомый кокон и бережно набросил его на разум антара. На том конце поля пленница устало зевнула, свернувшись калачиком на слежавшейся соломе, и незаметно для себя погрузилась в сон, где рядом по-прежнему был отец.

Рист выдохнул и вынырнул на поверхность.

Самое несложное плетение отняло у него уйму сил, но покинуть Фурту просто так — значило пойти против собственной совести. По крайней мере, антар сможет продержаться еще пару суток — как раз столько, чтобы он успел хотя бы немного залечить рану и вернуться за ней.

До Юрги страж, как ни старался, добрался только к глубокой ночи. Дверь постоялого двора приоткрылась на настойчивый стук с третьего раза. Заспанный, недовольный хозяин высунул всклокоченную голову в приоткрывшуюся щель и рявкнул:

— Ну, чего еще? — окинул взглядом потрепанного ночного гостя и добавил:

— Попрошаек не пускаю! — и дернул ручку на себя. Рист едва успел впихнуть ногу в узкий проем. Неторопливо вынул кинжал, сунул под нос человеку.

Несколько секунд тот смотрел на темный клинок, затаивший в глубине вишнево-кровавые капли. Затем подобрел, суетливо распахнул дверь:

— Простите, бабат страж, что ж вы сразу не сказали!

Рист вошел, не снимая плащ, присел на лавку. Хозяин уже вился рядом.

— Вы перекусить или ночевать останетесь?

— Комната есть? — спросил гость, оглядывая зал. Никого, ну оно и понятно в такую-то темень. Высокие потолки, деревянная лестница наверх. Никаких излишеств, все просто — грубо вытесанные бревна, тяжелые столы, стойка.

— Есть, да не одна, — вздохнул хозяин, — путников нынче маловато стало. Ужин подать наверх? Шибко не попотчую, уж не обессудьте, но рагу и куриные крылышки еще остались, к ним могу вино предложить и квас.

— Наверх, — решил Рист, — и от вина не откажусь. Прислужник имеется? Заплачу двойной монетой.

— Конечно, имеется, не беспокойтесь, сейчас же разбужу. Проходите пока, располагайтесь — выбирайте любую из тех, что справа.

…Мальчишка оказался шустрый — принес все, что было нужно, ничего не напутав. Нагрел воды, и, получив несколько медяков, умчался, довольный — досыпать.

Ристу показалось, что рана вспыхнула, когда он вылил на неё вино. Впившись зубами в полотенце, страж взрезал опухшие края. Плоть поддавалась туго, и несколько раз, обессиленный, он откладывал клинок в сторону, чтобы вытереть со лба пот.

Наконец с обработкой было покончено. Рист убрал оставшиеся монеты, повесил плащ — чтобы к утру просох, на всякий случай задвинул тугой засов и растянулся на жесткой кровати.

Он не уснул — провалился в смурное забытье, то и дело прерываемое короткими пробуждениями. Дважды ему казалось, что к двери кто-то подходил и прислушивался. И только под утро усталость взяла свое, и сознание провалилось в глубокий, черный колодец.

Проснулся Рист, когда луна уже бросила первый блик на вечереющий небосклон, от того, что в дверь громко колотили. Это был хозяин.

— Я уж думал, не случилось ли чего, — заискивающе сказал он. — Как-то вы, бабат, долго не открывали.

Стражу не понравилось выражение его лица — словно испуг прошелся легкой рябью по угрюмому лицу, всколыхнув далеко запрятанный страх.

— Я останусь еще на пару дней, — ответил он, ссыпая в подставленную ладонь серебро, — ужин, как вчера.

Поблагодарив за принесенный поднос, Рист вновь закрыл комнату изнутри. Осмотрел рану — та выглядела значительно лучше: края сильно стянулись, кожа вокруг побелела и спала.

Посчитал, сколько времени он провалялся без памяти, стиснул зубы.

Свернул плащ и распахнул ставни окна.

Страж не видел, как к хозяину пришли двое чужаков и долго о чем-то его расспрашивали, а потом поднялись наверх.

Фурта встретила его всё той же унылой картиной. В рассветных сумерках Рист, устроившись поудобнее, принялся размышлять, как лучше вытащить Грету, не перебудив при том всю округу. Дело значительно облегчалось тем, что собак поблизости не наблюдалось, а владелец хибары, очевидно, не питал к живности особой приязни.

Что-то неправильным казалось в сонном ржаном поле, укрытом утренним туманом. Когда холодное осеннее солнце, наконец, взошло, разогнав блеклыми лучами пелену, Рист увидел.

Там, где стоял сарай, ничего не было.

Потрясенный, он привстал, чтобы разглядеть получше, втянул в себя запахи — дрожь лошадей в конюшне, сырое дерево, еле заметный привкус гари.

На месте сенника — пепелище, аккуратно засыпанное свежей землей.

Налетевший ветер подхватил осенние листья, прошелся легкой рябью по еще не высохшим лужам, дернул длинный антарский плащ.

Крина беспокойно шагала взад-вперед по неширокой аллее, закрытой от посторонних глаз высокими кустами дикой розы. Размокшие лепестки уже почти все опали, и на тонких веточках виднелись лишь редкие съежившиеся от холода бутоны.

Надо уносить ноги.

Она сама не заметила, как сказала это вслух. В конце концов, интуиция еще ни разу её не подводила. Где бы ни была Виктория, шансы на то, что ликуд вернется обратно, не приведя за собой Волдета, таяли с каждой минутой.

Антар решительно набросила капюшон. Пожалуй, в особняк не стоит и возвращаться — проще сразу отправиться к ближайшим воротам и, покинув резиденцию, для начала затеряться в городе. Время для мести еще придет, а пока хорошо бы остаться живой.