Что делает эта вещь в их доме?

Мать никогда не говорила об этом; Крина бы точно такое не забыла. Но, уезжая, антар не удосужилась заглянуть хоть куда-то; она вообще редко брала что-то из тумбы, поскольку и брать обычно было нечего и последняя стояла чаще пустая.

Девушка осторожно положила кинжал на пол и последующие минут десять перерывала весь дом в поисках чего-нибудь, что могло бы объяснить столь неожиданную находку. Ей одновременно владели испуг и радость при мысли о том, что теперь у неё есть собственное оружие, да ещё какое.

Наконец удача улыбнулась, и под матрасом Крина нашла вчетверо сложенный мятый листок бумаги, очевидно, засунутый туда второпях.

Неровный, скомканный почерк выдал: писала мать.

“Моя милая девочка, мне осталось немного, и чем ближе я к смерти, тем страшнее мне умирать, зная, что оставляю тебя на произвол судьбы. Я никогда тебе не рассказывала многих вещей и потому хочу написать о них: когда-нибудь это может пригодиться, а если я унесу знание в могилу, никто о нем рассказать больше не сможет. Прошу, дочитай до конца, как бы тяжело не было.

Я жила здесь практически с самого рождения — так наказала мне моя мать. Я тебя обманула, прости — знай, что ты не мортем, хоть и носишь их браслет, а прямой потомок круенто. Последний потомок.

Когда-то давно наши предки совершили страшную ошибку, и попытались исправить её, но у них ничего не вышло. Многие из нас погибли, а оставшиеся в живых, не вынеся тяжести ноши, предпочли исчезнуть с глаз родичей.

Мы поселились здесь и жили до тех пор, пока весь наш клан не вымер. Осталась я одна, и на этом наше искупление завершилось бы, если судьба не сыграла бы плохую шутку.

В Феоре никто не знал, кто я такая; я прослыла нелюдимкой, и жила подальше от всех, не желая лишний раз показываться, в страхе, что кто-нибудь из заезжих антаров раскроет мой секрет.

Но однажды ночью, поздней осенью, в сильную непогоду — шёл затяжной ливень — в мою дверь постучали.

Это был страж.

Кажется, он назвался Вересом; точнее не скажу — я сначала жутко испугалась. Мне показалось, что меня выследили родичи; но потом я поняла, что он тяжело ранен.

На нем места живого не было: одна рука висела, правый бок, грудь — все было в крови. Второй рукой он прижимал тебя, завернутую в какую-то тряпицу.

Ты была заморена голодом, очень слаба и даже не плакала.

Очевидно, страж по запаху учуял антара и пришёл ко мне, чтобы спасти тебя. Умирая, он умолял помочь принесенному им ребёнку.

Я, терзаясь сомнениями, все же обратила тебя, но стража вывести из-за Грани уже не успела: всё-таки наша магия стала слишком слаба.

И теперь я прошу тебя, моя девочка: сохрани подаренную тебе жизнь и не покидай никогда этих мест”.

Крина невидящим взглядом смотрела на пожелтевший листок, не замечая, как на бумаге остаются мокрые пятна от падающих слез; лежавший рядом клинок холодил кожу.

“Где же мои настоящие родители, — с тоской думала она, — живы ли они?” Женщина, которая воспитывала её столько лет, оказалась чужачкой, сомневавшейся, стоит ли сохранять жизнь ребенку, спасенному стражем.

Словно оборвалась невидимая нить, так долго связывавшая её с домом.

Лазарус нервничал.

Игнаас и Костадин ругались не переставая.

Волдет, чем ближе они подъезжали к Феоре, тем чаще бросал задумчивые взгляды в сторону анетис; однажды на его лице промелькнуло довольное выражение хитреца, провернувшего отличную авантюру.

Лазарусу не нравились эти взгляды; не нравилось, что он никак не мог сообразить, что именно замыслил Волдет — а следовательно, возможность опередить планы противника с каждым часом постепенно сводилась к нулю.

Он уже который раз клял себя, что не поинтересовался тогда ещё, на совете, когда ликуд надменно представил их вниманию карту, где именно обретается нынешняя цель.

Только бы не там.

Весь боевой настрой анетис, так высоко поднявшийся в «Забытом сокровище», теперь как ветром сдуло. Ему не хотелось лишний раз заходить в треклятую пещеру; особенно в присутствии врага.

Двойного знакомства с ней оказалось более чем достаточно.

И что, если Волдет все-таки узнает?..

Первый раз это случилось во времена правления его предшественника. Тогда глава клана привёз преемника к подножию Тамен, чтобы передать тому главное знание анетис. В отличие от других семей, посох у анетис передавался весьма простым способом — от отца к сыну. Иных путей наследования этот клан не признавал.

Лазарус хорошо помнил, какое тягостное впечатление оказало на него МЕСТО.

Темные стены, казалось, источали удушливый дым, грозя сдавить между собой осмелившегося войти сюда; земля была пропитана кровью. Воздух казался могильным смрадом.

С ужасом и неверием слушал он.

… Много лет назад, в те времена, когда еще правил самый первый презис Патаквы, когда только закатилась звезда, благоволившая поначалу круенто, в горах на севере от Анарео встретились двое — сын и отец, глава клана и простой антар. Они искали магию, магию, незримо утекающую сквозь пальцы, ибо сила, которой обладали приплывшие с острова Салвос, была на исходе.

Но анетис упорно верили, что смогут помочь своему народу — и потому готовы были обойти все внутригорье — только, чтобы найти.

…Отец был доволен: сын первым обнаружил след и позвал его. «Толковый вырастет парень — хоть и совсем ещё молод «, — думал глава, торопясь увидеть искомое своими глазами.

Пещера, в которой они оказались, была невелика, и очень скоро окончилась тупиком.

— Где же след? — недоумевал отец, разглядывая каменную стену. — Ты ошибся, мой мальчик. Я ничего здесь не вижу.

Заранее заготовленный нож попал точно в цель, рассекая податливые ткани, вонзаясь в мягкую плоть.

Глава вскрикнул от боли, оборачиваясь, и попятился назад, увидев лицо собственного сына.

— Что же ты делаешь…

Нож поднялся вновь. Отец хрипел, пытаясь отползти, и до конца не верил, что его сын оказался предателем.

— Остановись… остановись…

Антар усмехнулся. Вытер орудие об одежду мертвого, перешагнул его.

— Теперь я глава клана, отец.

… Одна странность омрачила праздник убийцы: кровь, вытекшая из ран отца, свернулась крошечными, серо-стальными, похожими на живое серебро, шариками.

Вернувшись домой, сын с легким сердцем занял место главы клана. Но мысли его беспокойно ворочались вокруг случившегося; он все искал причину и никак не находил её. Спустя месяц, не выдержав, новый глава вернулся в пещеру, где случилось смертоубийство.

Пастушок, настойчиво искавший отбившуюся от стада овцу, оказался весьма кстати. Мальчишка, местный деревенский дурачок, с бледно-голубыми, слегка навыкате глазами, даже не пискнул, когда нож вошел ему в сердце. Но человеческая кровь растеклась темным пятном на холодном камне, и не думая превращаться.

На беду, с главой был родич. Так убийца узнал: чтобы кровь свернулась серыми бусинками, нужно умертвить всё-таки антара.

В Анарео анетис совершил открытие, которое привело его в полный восторг: свернувшаяся кровь обладала магическими свойствами. Впрочем, скоро выяснилось, что магия эта не для его рода, и ни для какого другого клана.

Сила давалась в руки лишь людям.

А спустя год в недрах Тамен — не без помощи прорицателей-видере — были обнаружены залежи графита.

Так появились первые стражи, а анетис пришли к власти в Патакве.

Раз в месяц к подножию Тамен привозили очередную жертву на заклание. Глава собственноручно должен был собирать кровь. Обычно этого хватало до следующего раза, чтобы создать нужное количество той составляющей вакцины, которая отвечала за магию стражей.

… Лазарус помнил, с каким ужасом он выслушал откровения отца: сказанное никак не вязалось с его представлениями о семье, о целителях анетис, которые, по его мнению, могли нести лишь излечение от болезней. Самое страшное, однако, случилось после смерти главы клана; так и не простив отца за его ложь, Лазарус вдруг понял, что теперь его очередь ехать к проклятой горе.