Рядом стоял огромный камень, вмурованный десятками лет в податливую почву. Забираясь на него, Крина отчетливо видела лагерь из четырех автомобилей; далеко растянувшийся ряд стражей, обвивающий толстой змеей корни горы Тамен. Антар очень надеялась, что её назойливые охранники находятся там же; по крайней мере, она видела, как в ту сторону уходят защитники глав, так что на это были все шансы.

Девушка легко отказалась от раздумий по этому поводу. Какая разница, почему стражи облепили гору серыми осенними листьями? Главное, что Волдет теперь доступен, как никогда. Оставалась мелочь: вонзить гематитовый кинжал в грудь убийцы Тиура.

Теперь она удивлялась собственной глупости: ехать вот так, наобум, без оружия. Смешно рассчитывать на магию мортем: Волдет слишком силен и без труда уничтожит её раньше, чем загорится браслет на антарском запястье. Даан тоже хорош: мог бы и вооружить ставленницу чем-нибудь. Хотя он-то скорее всего рассчитывал на своих соглядатаев, отправленных с ней, чем на саму Крину.

Ничего: теперь все будет просто. Она нырнула рукой за отворот плаща и дотронулась до кинжала, спрятанного под рубашкой. Клинок потеплел от тела и теперь грел грудь антара. Сама судьба вложила ей в ладонь оружие, чтобы свершить справедливый суд.

План был прост.

Ночью идти нет никакого смысла: звук открывающейся дверцы автомобиля наверняка разбудит Волдета, и тогда им придется драться на равных, а за итог такой схватки поручиться Крина не могла.

Она отправится туда с рассветом. Пройдет в лагерь, разбитый советом, открыто: чтобы никто не заподозрил пришедшую в злых намерениях. Улучив момент, окажется рядом с Волдетом, и вонзит кинжал, как учил Тиур — точно в сердце.

«Снизу вверх, — говорил он, направляя тонкую девичью руку, — вот сюда, — и очерчивал рукой нужную область. — Один удар — и с врагом покончено раз и навсегда».

Щербатая луна глядела вниз, точно огромный, немигающий глаз. Крина вспомнила: когда она уходила от Тиура, месяц едва народился… Непрошеное чувство сжало сердце; ей отчего-то захотелось заплакать.

Как он устало смотрел в последний раз, как морщил лоб, терпеливо слушая крики. Теперь, задним числом, Крине начало казаться, что она неправа, была неправа все эти годы. Надо было быть мудрее, еще тогда; проявить женскую хитрость, рассказать про Даана. К чему теперь эта гордость, когда она осталась одна?..

Луна скрылась за темной полосой туч, и девушка натянула плащ повыше, зарываясь в него лицом. Вернуть ничего нельзя.

Еловые иглы кололи нежную кожу, но она не замечала боли; слезы давили, душили, подступая к горлу.

Один удар — снизу вверх, и с этим будет покончено.

Крина подскочила, точно ошпаренная кошка: луна давно исчезла с бледнеющего небосклона, уступая место серым рассветным сумеркам. Бросилась на свой наблюдательный пост: антары уже вышли из машин.

Гора застонала, и тяжелая дрожь прокатилась по земле. Крина едва успела ухватиться за старую ель. Ветка уколола палец кривым сучком; девушка вздрогнула, но руку не разжала.

Трясло недолго, но сильно; каменная гладь, ходуном ходившая под распластанным телом, то и дело норовила сбросить антара со своей поверхности. Она лежала, не шевелясь, только все крепче сжимая спасительную ветвь.

Наконец земля успокоилась, давая приподнять голову. Увиденное потрясло её: стражи, как один, входили внутрь горы. Антар точно помнила, что на скалах вчера не было ни одной дыры; теперь же там чернели три больших отверстия.

Крина потрясла головой, точно пытаясь забыть это безумие, и перевела взгляд на антарские машины.

Главы поднимались с земли; один из них показывал на Тамен, и, судя по всему, что-то предлагал своим сородичам. Приглядевшись, она узнала Волдета, и сердце её иступленно забилось. Сейчас или никогда!

Торопясь, шла размашистым шагом, то и дело переходя на бег; мышцы горели от быстрого ритма, шея и спина уже не чувствовали пронизывающего утреннего холода.

Но все равно не успела: когда она вошла в лагерь, тот был уже покинут. Четыре фигурки вплотную подобрались к подножию горы, и Крина побежала, ускоряя темп, на ходу сбрасывая отныне ненужный плащ.

Волдет. Волдет! Волдет…

Имя пульсировало, билось в висках гудящим пламенем, рвалось с языка. Будь спокоен, Тиур: твой убийца будет наказан.

Начало горной тропы легло под ноги; Крина подняла голову. Совет уже был на самой вершине; вот-вот они скроются за поворотом, а сердце колотится так, что сейчас выпрыгнет из груди.

Вдохнула, выдохнула, заставляя себя успокоиться. Посмотрела на браслет. Нет, браслет — это крайний случай; вдруг все пойдет не так, как рассчитывала?..

Уже пошло все не так. Антары их всех задери! — кажется, так ругаются люди?..

Хорошо, что тропа была лысой; не имела ответвлений, и она без труда добралась до самой вершины, обрывающейся глубокой пропастью. Заглянула вниз: клочки тумана дыхнули в лицо смертью среди острых камней — отшатнулась…

Сбоку было отверстие. Дыра как дыра: ничего особенного.

Шагнула внутрь, щурясь: темно, идти придется чуть ли не на ощупь. Но ведь главы же как-то прошли? Сделала шаг, другой, тоскливо обернулась на хмурое утро, прощаясь с дневным светом, и вошла в брюхо пещеры.

Кажущаяся тьма довольно быстро обернулась полумраком; обломки камней под ногами были едва различимы, но и это радовало куда больше, чем беспросветная мгла.

Туннель сузился; вверх, потом направо, снова вверх, вниз. Еще несколько метров, и антар оказалась в странно круглом гроте. Здесь было намного светлее, и даже вырисовывались причудливо скругленные углы пещеры.

Под ногами что-то хрустнуло; девушка невольно отступила назад, и тут же хрустнуло вновь. Крина невольно присела на корточки, зачерпнула пригоршней.

На ладони белели истлевшие человеческие кости. Кажется, фаланги пальцев…

Первым порывом было бежать, бежать без оглядки, отшвырнув чужие останки, прочь, на свежий воздух, чтобы никогда не видеть тесных стен, смыкающихся над головой низким сводчатым потолком, не слышать, не помнить твердый, мерзкий хруст под подошвой. Антар с трудом справилась с собой, напомнив просто, коротко: Волдет…

Медленно положила обратно, дернувшись от отвращения. Пальцы коснулись чего-то сухого и хрупкого; любопытство все же переселило и она поднесла к глазам, стараясь рассмотреть. Черные свернувшиеся лепестки рассыпались сухой пылью между пальцев, разнося в воздухе едва уловимый аромат мака. Если кости можно было списать на какого-нибудь заблудившегося в горных переходах смельчака, то вторую находку объяснить оказалось куда труднее. Откуда здесь лепестки мака?

— В конце концов, — сказала себе твердо вслух, — ты идешь по следам антарского совета, среди которого есть и дормиен. Так что ничего странного в маковых цветах, оставшихся после них, нет.

Она стряхнула с рук пыль и двинулась дальше, стараясь не смотреть вниз, на песчано-глиняный пол. До тех пор, пока снова не запнулась о что-то тугое, но в то же время и мягкое. Закусив губу, мельком глянула.

Гниющая длинная лоза обвилась вокруг лодыжки, грозя ослабевшими, тонкими шипами. Крина вскрикнула, выдернула ногу и бросилась бежать сломя голову. Лоза разочарованно вскинулась в умирающем жесте и безвольно свалилась обратно кольцом.

Следующий зал оказался обычным, если не считать круглого деревянного пятачка посередине грота. Антар обогнула его, и уже перепрыгивая через своеобразный порожек, услышала, как сзади рушатся невидимые каменные плиты, обнажая под собою пропасть.

Не стала оглядываться, боясь увидеть что-нибудь, что заставит забиться в угол от ужаса. Сосредоточилась: вдох-выдох, вдох-выдох, только вперед. Как-то же здесь прошли главы, значит, пройдет и она!

Черные гагатовые стены стремительно меняли цвет на серый, графитовый; холодный камень так был отполирован, что в нем мелькали изображения, маячили чужие, непонятные лица. Не смотреть, не смотреть, вдох-выдох, вдох, — нестись со всех ног, чувствуя, как сердце захлебывается в нервной судороге, как воздух жжет легкие, как рвутся крошечные мышечные волокна. Оба браслета слабо мерцали на запястьях, точно готовясь в любой момент вступить в неравный бой.