Перед тем как мы втроем сели ужинать, я отозвала кухарку в сторону.

— Сегодня от прогулок по саду лучше воздержаться, — говорю я. — Если поблизости ходят деревенские, мы не оберемся сплетен.

Она выслушала и поблагодарила меня.

А вечером снова явились гости. Я подумала, не стану портить ужин, потом все расскажу. Но шторы задернула и заперла обе двери на засов. И правильно сделала.

Я часто слышала, что мистер Пэрабл мастерский рассказчик, но раньше, когда он приезжал, ничего такого за ним не замечала. А на этот раз он словно помолодел на десять лет. Пока мы болтали и смеялись за ужином, мне все чудилось, будто кто-то рыщет вокруг дома. В дверь постучали, когда я заканчивала убирать со стола, а кухарка варила кофе.

— Кто там? — спрашивает мистер Пэрабл. — Меня ни для кого нет дома.

— Сейчас посмотрю, — говорю я и по пути проскальзываю на кухню.

— Кухарка, кофе только для одного, — говорю я и вижу, что она все поняла. Ее наколка и фартук висели за дверью. Я бросила ей и то и другое, она ловко их поймала, и только потом я отперла дверь.

Не говоря ни слова, они ринулись мимо меня прямиком в гостиную. Ему тоже ничего не объяснили.

— Где она? — спрашивает мисс Булстрод.

— Кто? — отзывается мистер Пэрабл.

— Не вздумайте врать. — Мисс Булстрод даже не пыталась сдерживаться. — Та нахалка, с которой вы ужинали!

— Вы имеете в виду миссис Мидоуз? — уточняет мистер Пэрабл.

Ну, думаю, сейчас она схватит его за плечи и давай трясти.

— Где вы ее прячете? — допытывается она.

А тут и кухарка вносит кофе.

Они сообразили бы, что к чему, если бы догадались взглянуть на нее: поднос она держала трясущимися руками, в спешке и волнении нацепила наколку не той стороной, — но голос звучал ровно, когда она спросила, не принести ли еще кофе.

— Ах да! Вы ведь не откажетесь от кофе? — спрашивает мистер Пэрабл гостей.

Мисс Булстрод не ответила, а мистер Куинси сказал, что замерз и не прочь выпить горячего. Вечер был ненастный, накрапывал дождь.

— Благодарю, сэр, — отвечает кухарка, и мы с ней выходим.

Коттедж есть коттедж, и если в гостиной говорят громко, в кухне поневоле слышишь каждое слово.

Много разговоров было про какие-то «четырнадцать суток», которые мистер Пэрабл обещал отбыть сам, а мисс Дортон возражала, что ему нельзя: его согласие станет победой врагов гуманизма. Мистер Пэрабл ответил что-то насчет гуманизма, что именно, я не разобрала, но мисс Дортон ударилась в слезы, а мисс Булстрод назвала мистера Пэрабла «ослепленным Самсоном», позволившим отрезать ему волосы коварной распутнице, для этой цели и нанятой врагами.

Я-то ничегошеньки не понимала, а кухарка ловила каждое слово, а потом, когда подала им кофе и вернулась, уже безо всякого стеснения встала под дверью и приложила ухо к замочной скважине.

Мистер Куинси убедил всех угомониться, он же взял на себя объяснения. Мол, если бы им только удалось найти какого-то джентльмена и заставить его признаться, что он сам затеял ссору, все бы обошлось. Мистер Куинси заплатил бы сорок шиллингов штрафа, фамилия мистера Пэрабла даже не мелькала бы в этом деле. В противном случае, по словам мистера Куинси, мистеру Пэраблу и впрямь придется отбывать четырнадцать суток самому.

— Я ведь уже говорил вам, — отвечает мистер Пэрабл, — и повторяю вновь: я не знаю фамилии этого человека и не могу вам ее назвать.

— А мы вас и не просим, — разъясняет мистер Куинси. — Назовите фамилию женщины, с которой вы танцевали танго, а мы сделаем остальное.

Мне стало любопытно, я придвинулась к двери, поглядывая на кухарку. Она едва дышала.

— Сожалею, — с расстановкой говорит мистер Пэрабл, — но я не допущу, чтобы ее имя фигурировало в этом деле.

— Оно и не будет, — заверяет мистер Куинси. — Мы только хотим выяснить у нее фамилию и адрес того джентльмена, который рвался увести ее домой.

— Кто это был? — вмешивается мисс Булстрод. — Ее муж?

— Нет, — отвечает мистер Пэрабл. — Не муж.

— Тогда кто? — допытывается мисс Булстрод. — Кем он ей приходится? Женихом?

— Я сам отбуду четырнадцать суток, — снова заявляет мистер Пэрабл. — И через две недели выйду на свободу отдохнувшим и преобразившимся.

Кухарка с улыбкой, от которой хорошеет на глазах, отходит от двери, берет лист бумаги из ящика тумбочки и начинает писать какое-то письмо.

Разговор в другой комнате продолжался еще минут десять, потом мистер Пэрабл сам проводил гостей и немного прошелся вместе с ними. А когда он вернулся, мы услышали, как он вышагивает туда-сюда по комнате.

Кухарка дописала письмо, приклеила марку на конверт, надписала его и положила рядом на стол.

— «Джозефу Оньонсу, эсквайру», — прочитала я адрес на конверте. — «Аукционисту и жилищному агенту, Бродвей, Хаммерсмит». Не тот ли это человек?

— Тот самый, — отвечает она, складывает письмо и сует его в конверт.

— Это он был вашим женихом?

— Нет, — говорит она. — Но будет, если сделает то, что я говорю.

— А мистер Пэрабл? — спрашиваю я.

— Он еще посмеется потом, когда будет вспоминать эту шутку, — и она набрасывает плащ, — как однажды чуть не женился на собственной кухарке. Я на минутку, — добавляет она и выскальзывает за дверь с письмом в руках».

Публикация этого интервью, насколько нам известно, вызвала возмущение у миссис Мидоуз, которая была уверена, что просто сплетничает с соседом. Но наш уполномоченный уверяет, что предупредил миссис Мидоуз об официальном характере визита; во всяком случае, все обвинения в этом вопросе с нас снимает наш долг перед публикой.

Аукционист и агент по найму мистер Джозеф Оньонс, Бродвей, Хаммерсмит, признался нашему уполномоченному, что несказанно удивлен поворотом, который приняли события. Содержание письма, которое мистер Оньонс получил от мисс Комфорт Даром, было недвусмысленным и четким. А именно: если он побывает у некоего мистера Куинси из Харкорт-Билдингс, Темпл, и объявит, что именно он, Оньонс, затеял драку в Эрлс-Корте вечером двадцать седьмого, тогда он может считать, что они с мисс Даром, которая до сих пор отказывала ему, уже помолвлены.

Мистер Оньонс называет себя деловым человеком, поэтому решил подготовиться к выполнению просьбы мисс Даром. После благоразумно проведенных расспросов — сначала в полицейском участке на Вайн-стрит, затем в Туикенеме, — позднее в тот же день мистер Оньонс навестил мистера Куинси, имея все козыри на руках, как выразился сам мистер Оньонс. Мистер Куинси, не сумев принять предложение мистера Оньонса, устроил ему встречу с мисс Булстрод. И уже сама мисс Булстрод предложила ему две сотни — при условии, что он женится на мисс Даром еще до конца месяца. Исходя из общих интересов — своих, а также интересов мисс Даром, — мистер Оньонс был готов согласиться на три сотни и приводил доводы, которые с учетом обстоятельств казались ему естественными: например, ущерб для репутации дамы, которой в довершение всего пришлось, по ее собственным словам, провести ночь в Хэм-Коммон. Цена и вправду была разумной — об этом свидетельствовало в конце концов полученное согласие мисс Булстрод. Мистер Куинси, добившись от мистера Оньонса всего, что требовалось, «счел своим долгом» при посредничестве мистера Эндрюса сообщить все подробности сделки мисс Даром, уверенный, что «ей следует знать, за кого она выходит замуж», и мистер Оньонс считает этот поступок вопиющим нарушением этикета, принятого между джентльменами. О дальнейших действиях мисс Даром мистер Оньонс может сказать только, что был о ней совсем иного мнения.

Мистер Аарон Эндрюс, которому нанес визит наш уполномоченный, поначалу не хотел ввязываться в это дело, но услышав от нашего уполномоченного, что мы стремимся лишь опровергнуть ложные слухи, вредные для репутации мистера Пэрабла, мистер Эндрюс признал необходимость сообщить нам истину.

По словам мистера Эндрюса, мисс Даром вернулась во вторник днем, тогда же им удалось и поговорить.