— Был бы рад, — как-то раз грустно признался Уибли, — если бы Мария иногда оставляла меня в покое. Конечно, она желает добра, но жить в постоянном напряжении тяжело. Да и окружающим такое общение не нравится. Все вокруг начинают заметно нервничать.

Однажды вечером Мария устроила в клубе настоящую сцену. Уибли играл в вист с майором. В конце партии тот перегнулся через стол и тоном ледяного спокойствия осведомился:

— Позвольте узнать, сэр, существует ли какая-нибудь веская причина (он особенно подчеркнул слово «веская») тому обстоятельству, что на мой ход бубнами вы ответили своим единственным козырем?

— Я… я… искренне сожалею, — извинился Уибли. — Так случилось. Просто каким-то образом почувствовал, что необходимо тотчас выложить эту даму.

— Почувствовали по собственной инициативе или кто-то посоветовал? — продолжал допрашивать майор, который, разумеется, уже многое слышал о Марии.

Уибли честно признался, что ход подсказан. Майор встал из-за стола.

— В таком случае, сэр, — провозгласил он с нескрываемым негодованием, — категорически отказываюсь продолжать партию. Живого глупца стерпеть еще как-то можно, но если чертов дух начнет совать нос…

— Не смейте так говорить! — горячо вскричал Уибли.

— Виноват, — высокомерно признал майор. — Назовем его благословенным духом. В любом случае отказываюсь играть в вист с обитателями потустороннего мира. А вам, сэр, позвольте дать совет: если собираетесь и впредь демонстрировать приверженность к некой леди, то для начала обучите ее основам игры.

С этими словами майор надел шляпу и покинул клуб, а я напоил беднягу бренди и на извозчике отправил домой вместе с «Марией».

В конце концов Уибли все-таки удалось избавиться от назойливой подруги. Свобода обошлась примерно в восемь тысяч фунтов, но родные в один голос признали, что игра стоила свеч.

Все началось с того, что один испанский граф снял меблированный дом неподалеку. Однажды их познакомили, после чего граф по-соседски зашел поболтать. Уибли рассказал о «Марии», и аристократ немедленно в нее влюбился. Уверял, что если бы имел возможность пользоваться советами и помощью подобного создания, то жизнь повернулась бы совсем иначе.

Испанец оказался первым, кто благосклонно отозвался о духе, и за это Уибли тотчас проникся к нему безграничным доверием и искренней симпатией. Ну а граф, казалось, и вообще не мог жить без нового знакомого, и с тех пор все трое — Уибли, сосед-аристократ и Мария — едва ли не каждый день засиживались до полуночи, не в силах прервать беседу.

Точных подробностей я не знаю — Уибли не любил распространяться на эту тему. То ли Мария действительно существовала и граф намеренно ввел ее в заблуждение (что при ее наивности вполне вероятно), то ли она представляла собой не что иное, как галлюцинацию Уибли, и испанец подверг беднягу гипнотическому внушению (кажется, это как-то так называется), сказать не могу. Наверняка знаю лишь одно: Мария убедила хозяина, что граф обнаружил в Перу тайный золотой рудник. Заверила, что отлично знакома с месторождением, и заставила хозяина попросить позволения вложить в разработку несколько тысяч фунтов. Как выяснилось, Мария знала графа еще мальчиком и могла поручиться, что испанец — самый честный и благородный человек во всей Южной Америке (не исключено, что именно так и было).

Когда выяснилось, что Уибли знает о месторождении все или почти все, граф несказанно изумился. Для начала работ требовалось восемь тысяч фунтов, однако он никому об этом не говорил, так как хотел сохранить тайну и оставить все золото себе. Деньги же надеялся получить за счет собственных поместий в Португалии. Но исключительно ради Марии все-таки позволил Уибли вложить в дело восемь тысяч фунтов. Уибли вложил — наличными, — и с тех пор графа никто не видел.

В результате вера в «Марию» поколебалась, а один умный доктор пригрозил адвокату Уибли, что если тот еще хотя бы раз сведет знакомство с духами, то продолжит свои дни в стенах психиатрической лечебницы. Предупреждение возымело немедленный и блестящий эффект.

С Джеком Барриджем я познакомился примерно десять лет назад на ипподроме одного северного города.

Удар колокола только что возвестил о начале главного события дня. Я слонялся, засунув руки в карманы и больше интересуясь нарядной толпой, чем скачками, когда один из всезнающих приятелей неожиданно схватил меня за рукав и хрипло прошептал на ухо:

— Отдай свою рубашку миссис Уоллер.

— Отдать что?.. — недоуменно повторил я.

— Отдай свою рубашку миссис Уоллер, — еще настойчивее повторил он и исчез в толпе.

Я изумленно смотрел вслед. С какой стати отдавать какой-то миссис Уоллер свою рубашку? Даже если бы она подошла вышеозначенной леди. И в чем в таком случае останусь я сам?

Проходя мимо главной трибуны, я посмотрел вверх и на табло букмекера увидел нацарапанную мелом надпись: «Миссис Уоллер: 12 к 1».

Только сейчас до меня дошло, что «миссис Уоллер» была лошадью, а слова приятеля на языке непосвященных могли бы означать примерно такой совет: «Поставь как можно больше на лошадь по имени Миссис Уоллер».

Спасибо, мысленно ответил я. Уже доводилось делать беспроигрышные ставки. В следующий раз, когда придется выбирать, закрою глаза и наугад ткну пальцем в список.

Однако брошенное семя проросло. Слова приятеля застряли в мозгу. Да и птички, пролетая над головой, все как одна чирикали:

— Отдай рубашку Миссис Уоллер.

Я попытался себя разубедить. Вспомнил о немногочисленных и всегда неудачных прошлых попытках. И все же стремление отдать за Миссис Уоллер если и не последнюю рубашку, то хотя бы полсоверена становилось тем сильнее, чем упорнее я пытался против него бороться. Возникла неприятная уверенность: если Миссис Уоллер выиграет, а я так на нее и не поставлю, то раскаяние и сожаление будут грызть душу до последнего дня.

Я стоял на противоположном конце ипподрома, и возвращаться на трибуну было некогда. Лошади уже строились на старте. В нескольких ярдах от меня из-под белого зонта истошно выкрикивал свои цены пришлый букмекер — крупный, располагающего вида человек с честным красным лицом.

— Какая ставка на Миссис Уоллер? — осведомился я.

— Четырнадцать к одному, — ответил он, — и удачи вам.

В обмен на полсоверена он выписал квитанцию. Я сунул бумажку в жилетный карман и поспешил к краю дорожки, чтобы лучше видеть заезд. Удивительно, но Миссис Уоллер и в самом деле пришла первой. Неведомое прежде ощущение победы так взволновало, что я совсем забыл о своих деньгах и только через час вспомнил, что отдал полсоверена.

Оставалось найти человека под белым зонтом. Я отправился в ту сторону, где, по воспоминаниям, его оставил, но белого зонта так и не обнаружил.

Утешая себя невеселыми размышлениями о том, что потеря научит не доверять посторонним букмекерам и прочим мошенникам, я повернулся и пошел к тому месту, откуда наблюдал за скачками, но за спиной внезапно раздался голос:

— Послушайте, сэр. Кажется, вам нужен Джек Барридж. Вот он, сэр.

Я оглянулся и действительно встретился взглядом с представительным человеком под белым зонтом.

— Я видел, как вы меня искали, сэр, — заговорил он, — но так и не смог докричаться. Вы зашли не с той стороны навеса.

Было приятно узнать, что честное лицо не обмануло.

— Как хорошо, — заметил я, — что вы меня позвали. Уже потерял всякую надежду на встречу. А заодно, — добавил я с улыбкой, — и на свои семь фунтов.

— Семь фунтов и половина соверена — десять шиллингов, — поправил он.

Он отдал деньги и вернулся к своему столу.

По пути в город я снова его встретил — там, где небольшая толпа задумчиво наблюдала, как бродяга избивает несчастного вида женщину.

Джек пробился вперед, мгновенно понял, что происходит, и безотлагательно скинул сюртук.

— А ну-ка, благородный английский джентльмен, — пропел он, — попробуйте для разнообразия сразиться со мной.