Я хотел бы только заверить вас в одном.

Гоббс. Заранее говорю: вам не удастся.

Вольф. Тогда прощайте. (Идет к двери).

Гоббс. Но… но мне хотелось бы знать до того, как вы уйдете…

Вольф (останавливается). Пожалуйста.

Гоббс. Если вам надо было…

Вольф …выиграть пари…

Гоббс. То зачем вам понадобилось злить меня.

Вольф. Мне этот способ больше нравился…

Гоббс. Я хочу знать еще одну вещь…

Вольф. Какую?

Гоббс. Что бы сказала «та», в глазах которой вы отражаетесь хорошим-хорошим, о вашем донжуанском пари?

Вольф. Она бы сказала: «Я больше не хочу слышать имени Вольфа Кингсерла. Пусть он едет в свои далекие страны»…

Гоббс Мне это приходило в голову… И в самом деле, как это все совместить? Вы, ставя женщину так высоко, чуть ли не обожествляя ее, вдруг заключаете такое подленькое пари!

Вольф. Гм! Это ужасно. Вы правы.

Гоббс. Неужели у вас нет никакого оправдания?

Вольф. Нет… За исключением разве того, что…

Гоббс. За исключением чего?

Вольф. Нет, это могло бы быть оправданием только юноши, который, увидя вас, мог бы сойти с ума при первом взгляде и наделать бог знает что. Это могло бы быть оправданием…

Гоббс. Да, это может быть оправданием…

Вольф… может быть оправданием для юноши, но для меня… Взрослого человека…

Гоббс. И я говорю, что для юноши, а не для взрослого человека. Тем более вы держали пари, не видя, не зная меня…

Вольф. Ну, это, положим, не так. Я заключил пари после того, как встретился с вами и с первого взгляда принял вас не за ту, за кого вы себя выдавали…

Гоббс. Это правда? А почему все говорят, что вы заключили «до»?

Вольф. Ведь никто же не знает, что вы приходили…

Гоббс. Да?

Вольф. Мне показалось, что я выиграю пари не за тем, чтобы насмеяться над вами, а… Едва ли кому-нибудь пари приносило больше несчастья, чем мне. Прощайте, мисс Генриетта Гоббс…

Гоббс. Погодите.

Вольф. Что?

Гоббс. Вы все еще пользуетесь тем же способом…

Вольф. Каким?

Гоббс. Злить меня…

Вольф. Чем?

Гоббс. Тем, что уходите…

Вольф. Мне ничего не остается делать…

Гоббс (поворачиваясь спиной. Многозначительно и кокетливо, как никогда до этого). Послушайте… А не могли бы вы пить кофе… Я хочу сказать, пить ежедневно кофе… приготовленный для вас вот этими руками?…

Вольф (идет к Гоббс). О да!

Вбегает Чарльз.

Чарльз. Простите… Я думал, что тут все и сюда можно входить.

Вольф. А разве их нет? Чарльз, зовите всех сюда.

Чарльз убегает. Один за другим появляются остальные, за ними — Чарльз.

Беула. Чарльз, готов обед?

Чарльз. Сказали, что готов.

Беула. Так подавайте же скорее… Прошу к столу.

Гоббс. Милая Беула… Ты извини меня… Мы не должны здесь обедать.

Персиваль. Почему, мисс Гоббс?

Джордж. Какая жалость!

Фарей. Ну что ты?

Гоббс. Нам придется ехать обедать в ресторан Дельмонико. И твой муж будет оплачивать проигранное пари. (Целует Вольфа и убегает)

Вольф. (убегая вслед за ней). Мы за вами заедем…

Все недоуменно смотрят друг на друга.

Мальвина Бретонская

(сборник)

Доктор в эту историю так и не поверил, хотя утверждает, что она сильно переменила весь его взгляд на жизнь.

— Конечно, того, что было на самом деле, — того, что происходило у меня под носом, — продолжал доктор, — я не оспариваю. Да и потом — случай с миссис Мэриголд. Признаю, что это было несчастьем, да и осталось им — особенно для Мэриголда. Но само по себе это ничего не доказывает. Уж эти мне «пушистенькие», хихикающие женщины… зачастую это всего лишь шелуха, какую они сбрасывают с себя вместе с первой молодостью — и невозможно определить, что находится под ней. Что же касается остальных, то здесь все зиждется на простой научной основе. Идея «витала в воздухе», как мы говорим… — телепатическая волна. А когда она угасла, всё и кончилось. Что же до всего этого дуралейства, как в сказке про Джека и бобовое дерево…[135]

С темнеющего нагорья донесся голос заблудшей души. Он возвысился, начал стихать и замер вдали.

— Воющие камни, — пояснил доктор, остановившись, чтобы снова набить себе трубку. — Попадаются в этих местах. Полости, образовавшиеся в ледниковый период. И всегда их слышно как раз в сумерки. Воздушный поток в результате резкого падения температуры. Вот так и возникают всякие такие идеи.

Зажегши трубку, доктор зашагал дальше.

— Я не говорю, — продолжал доктор, — будто бы всё это случилось и без нее. Вне всякого сомнения, именно она создала необходимые психические условия. Это у нее было — что-то вроде атмосферы. Этот ее причудливый архаичный французский… Король Артур и круглый стол, и Мерлин — они как бы воссоздали все это. Плутовка — единственное объяснение. Но пока она на тебя смотрела — из этой своей загадочной отстраненности…

Предложения доктор не довершил.

— Что же до старика Литлчерри, — внезапно опять заговорил доктор, — то ведь это его конек: фольклор, оккультизм да прочий подобный вздор. Постучись вы к нему в дверь с истинной Спящей Красавицей на руках, так он лишь засуетится вокруг нее с подушечками да выразит надежду на то, что она хорошо выспалась. Нашел как-то зернышко — отковырял от одной древней окаменелости — и прорастил в горшке у себя в кабинете. Невзрачнейший сорняк, какой только на глаза может попасться. А говорил о нем так, словно «эликсир жизни" переоткрыл. Если и не произносил такие слова, то так себя держал. Одного этого бы хватило, чтобы вся каша заварилась, а тут еще эта экономка его старая — полоумная ирландка, у которой голова битком забита эльфами, феями, банши[136] да одному Богу ведомо, чем еще.

Доктор вновь погрузился в молчание. Из глубины деревни один за другим вспыхивали огоньки. Через горизонт неким светящимся драконом ползла длинная, узкая полоска света, обозначив путь «Великого Западного экспресса», украдкой подбирающегося к Суиндону.

— Это было совершенно из ряда вон, — продолжал доктор, — совершенно из ряда вон — с начала до конца. Но если вы готовы принять объяснение старика Литлчерри…

Доктор споткнулся о продолговатый серый камень, наполовину скрытый травой, и еле удержался на ногах.

— Остатки какого-нибудь старого кромлеха,[137] — пояснил доктор. — Где-то здесь, копни мы поглубже, то наткнулись бы на охапку ссохшихся костей, сгорбившуюся над прахом доисторической корзинки с обедом. Прелюбопытные окрестности!

Спуск был каменистый. Доктор больше не заговаривал, пока мы не добрались до околицы деревни.

— Интересно, что с ними сталось? — размышлял доктор. — Чудно' все это. Хотелось бы мне докопаться до истины.

Мы дошли до калитки доктора. Он толкнул ее и вошел. Обо мне он, казалось, позабыл.

— Обаятельная плутовка, — донеслось до меня его ворчание, пока он возился с дверью. — И всё, конечно, с самыми благими намерениями. Но что до всех этих небылиц…

Я собрал по крупицам информацию из совершенно не стыкующихся друг с другом версий профессора и доктора, а также (относительно последующих событий) опираясь на сведения, ставшие достоянием всей деревни.