— Ну конечно, нет, — ответил я. — Выражение «вываливают вещи на наш берег» — это просто фигура речи. Я имею в виду, они их нам продают.

— Так зачем же мы их покупаем, если они нам не нужны? — удивилась миссис Уилкинс. — Мы же не обязаны их покупать, правда?

— Это все их хитрость, — объяснил я. — Эти немцы, и американцы, и все прочие (все они хороши и друг друга стоят) — они продают нам вещи дешевле, чем их стоило изготовить.

— Ну, это как-то глупо с их стороны, верно? — задумалась миссис Уилкинс. — Наверное, эти иностранцы, бедняжки, вообще плохо соображают.

— Посмотреть со стороны, это и вправду кажется глупым, — согласился я, — но мы должны думать только об ущербе, который они нам наносят.

— Что-то не пойму я, какой от этого может быть вред, — возразила миссис Уилкинс. — Вроде как наоборот, нам повезло. Пусть бы они еще чего-нибудь вывалили у меня на дороге.

— Кажется, я не совсем верно освещаю вам этот вопрос, миссис Уилкинс, — признался я. — Это долгое объяснение, и я не уверен, что вы все поймете. Просто примите, как уже доказанный факт, что чем дешевле вы покупаете товары, тем быстрее у вас кончаются деньги. Позволяя иностранцу продавать нам все эти вещи за полцены, мы становимся беднее, а он с каждым днем все богаче. Если мы, как государство, не сумеем настоять на том, чтобы платить за все, что нам требуется, хотя бы на двадцать процентов больше, то через несколько лет у Англии не останется ни единого пенни. Это уже подсчитано.

— Как-то все это шиворот-навыворот, — усомнилась миссис Уилкинс.

— Может, на первый взгляд так и кажется, — ответил я, — но боюсь, что сомнений никаких не осталось. Статистические бюллетени министерства торговли доказали это окончательно и бесповоротно.

— Слава Богу, что мы вовремя это обнаружили! — набожно воскликнула миссис Уилкинс.

— Да, с этим нас можно поздравить, — согласился я, — но сложность в том, что многие другие говорят, будто мы далеки от краха, отлично справляемся и становимся богаче с каждым годом.

— Но как же они могут это говорить, — возмутилась миссис Уилкинс, — если, по вашим словам, эти самые статистические бюллетени доказывают обратное?

— Ну, так они тоже утверждают, миссис Уилкинс, что статистические бюллетени министерства торговли доказывают обратное.

— Да не могут же и те, и другие быть правы! — воскликнула миссис Уилкинс.

— Вы не поверите, миссис Уилкинс, — сказал я, — какое количество разнообразнейших вещей можно доказать при помощи статистических бюллетеней министерства торговли!

Но я так и не придумал, что написать в той статье для Пилсона.

— А что это я все слышу разговоры про китайцев? — спросила меня как-то утром миссис Уилкинс. Обычно мы с ней беседуем кое о чем, пока она накрывает стол для завтрака. Письма и газеты в мою часть Темпла приносят не раньше девяти, поэтому с половины девятого до девяти я весьма рад присутствию миссис Уилкинс. — Говорят, они опять затеяли какую-то хитрость?

— Иностранец, миссис Уилкинс, — ответил я, — будь он хоть китайцем, хоть кем, всегда задумывает какую-нибудь хитрость. И разве премудрое провидение не подготовило Англию специально, чтобы расстраивать эти жульнические хитрости? Но о каких именно хитростях вы говорите сейчас, миссис Уилкинс?

— Ну как же, китаец идет сюда — правда же, сэр? — чтобы отнять у нас работу и вырвать изо рта кусок хлеба!

— Ну, не совсем сюда, не в Англию, — объяснил я. — Он направляется в Африку, чтобы работать там на копях.

— Забавная штука, — сказала миссис Уилкинс, — но как послушать некоторые разговоры у нас в квартале, так можно подумать (ну, если не знать тамошних жителей), что работа — это единственная их радость в жизни. Я тут вечерком сказала одному (он называет себя полировщиком меди, хотя, Господь свидетель, единственная медь, какую он полирует, — это монетки, что заработала, но не успела спрятать его несчастная жена)… так вот, я ему и говорю — как бы там ни было, а будет очень умно, если китайцы отнимут у тебя работу. Вот уж я их тогда посмешила!.. — добавила миссис Уилкинс с простительной гордостью. — Ах, — продолжала эта славная леди, — прямо удивительно, до чего малым они готовы довольствоваться. Ну, некоторые. Дай им работящую женщину, чтоб заботилась о них, и раз в неделю выходной с демонстрацией безработных, они больше ничего и не попросят. Вот как тот красавчик, за которого моя сестра Джейн, бедняжка, сдуру вышла замуж. Так тебе и надо, говорила я ей сначала, а уж теперь она и сама поняла. А ведь у нее уже был один хороший муж, так что нечестно ей заполучить еще одного такого, тем более что их слишком мало среди кучи других. Но с нами, вдовами, всегда так: если нам повезет в первый раз, так мы думаем, что это мы такие умные и не можем ошибиться. А если вытягиваем плохую карту, как говорит поговорка, так доказываем, что во второй раз провидение должно все исправить. Да как же, я сама чуть не выставила себя дурой три года назад, не окажись он таким молодцом — зашел ко мне как-то днем, когда меня дома не было, да и унес мой лучший чайник, в котором лежали два фунта восемь шиллингов; я сама ему о них рассказала в минуту слабости. И после этого ни разу мне больше на глаза не попался. Да благословит его Господь! Он один из этих, что устали, едва на свет появившись, из них, и бедняжка Джейн и сама бы это увидела, если б посмотрела на него, а не только слушала.

Но оно так на всем белом свете, когда ухаживают, что молодые, что старые, уж я-то вижу, — высказала свое мнение миссис Уилкинс. — Мужчина смотрит во все глаза, а женщина слушает во все уши. Вроде как других чувств у них и не остается. Шла я это вечером домой и наткнулась на него на углу Грей-Инн-роуд. Там, как обычно, собралась толпа — смотреть, как итальянцы кладут асфальт в Холлборне, ну и он был в этой толпе. Нашел там единственный фонарь и держался за него, чтоб не упасть.

Я ему и говорю — мол, привет, хорошо, что ты еще не потерял работу. Нет ничего лучше, как за нее держаться, пока не упадешь туда, где тебе и место.

— О чем это ты, Марта? — спрашивает он. Ну, он не из тех, кого можно назвать умником. Никакой сарказм до него не доходит.

— Ну как же, — говорю, — смотрю, ты все не свернул со своей старой дорожки, все ищешь работу. Гляди не столкнись с ней случайно, а то не успеешь увернуться и ушибешься.

— Да это все паршивые иностранцы, — жалуется он. — Погляди на них только.

— Довольно и того, что ты на них любуешься, — говорю я. — А мне нужно привести комнату в порядок да еще пошить часика три, только потом можно спать ложиться. Так что не буду тебе мешать. Но как бы ты не забыл, что такое работа, если не будешь хоть время от времени за нее браться.

— Они сюда приезжают, — говорит он, — и отнимают работу у нас, славных малых.

— А-а, — говорю я, — бедняжки! Видно, они не женаты.

— Ленивые черти! — возмущенно восклицает он. — Глянь на них, сигареты они курят! Я б такую работу тоже делал, ничего в ней особенного нет. И не нужны нам иностранцы-язычники, чтобы шлепать гудрон на дорогу.

— Да, — говорю я, — ты всегда мог сделать чужую работу, только не свою.

— Я не могу ее найти, Марта, — вздыхает он.

— Нет, — говорю я, — и не найдешь никогда в тех местах, где ищешь. Работа не висит на фонарных столбах и не валяется на углу улиц. Иди домой, — говорю, — и покрути гладильный каток вместо своей несчастной жены. Он достаточно большой, ты его найдешь даже в темноте…

— Ищет работу! — презрительно фыркнула миссис Уилкинс. — Я заметила, что мы, женщины, находим ее безо всякого труда. Иной раз я думаю, что не отказалась бы потерять ее на денек.

— Но что он ответил, миссис Уилкинс? — спросил я. — Этот ваш приятель, полировщик меди, который затронул вопрос о дешевой китайской рабочей силе?

Миссис Уилкинс не умеет придерживаться заданной темы разговора, а мне было любопытно узнать, что об этом думает рабочий класс.