— Думаю, дорогой мой Петр, я подыскал для тебя кое-что по-настоящему уникальное. Это ядовитое болото, где великая река вызывает сильные ветра и пронизывающие до костей туманы, а коротким летом ветер приносит много песка. Там ты сможешь объединить все недостатки Северного полюса и пустыни Сахары.

Зимой русские топят свои большие печи, тщательно утепляют окна и двери, и в такой парниковой атмосфере многие их женщины проводят шесть месяцев в году, не решаясь выйти из дома. Даже мужчины выходят только лишь изредка. Каждая контора, каждая лавка — это одна большая печь. У сорокалетних мужчин седые волосы и высохшая, как пергамент, кожа на лицах; женщины в тридцать уже старухи. Крестьяне в течение нескольких летних месяцев работают, почти не ложась спать, — сон они откладывают на зиму, когда запрутся в домах, как мыши в амбарах. Свои запасы еды и водки они хранят под полом. Они спят целыми днями, потом просыпаются, спускаются вниз за едой и снова спят.

Русские приемы длятся всю ночь. В соседней комнате есть кровати и диваны, на которых всегда спят с полдюжины гостей. Им довольно часа, после чего они вновь присоединяются к обществу, а их место занимают другие гости. Русский ест, когда ему захочется. Столы всегда накрыты, гости приходят и уходят. Раз в год в Москве бывает большой пир. Русский купец и его друзья садятся за стол рано утром. Им подают своего рода оладьи, толстые, сладкие, горячие. Пир тянется много часов, и честолюбивый русский купец старается съесть больше, чем его сосед. За время пира человек может съесть пятьдесят — шестьдесят таких оладий, а результатом бывает до дюжины похорон.

Мы в свойственной нам высокомерной манере называем их нецивилизованными людьми, но они еще молоды. Российская история насчитывает всего-то каких-нибудь три сотни лет. Я склонен думать, что они нас переживут. Их энергия, их интеллект (когда они вдруг проявляются) просто чудовищны. Я знавал русского, выучившего китайский язык за полгода. Английский! Они учат его, пока ты с ними разговариваешь. Дети играют в шахматы и играют на скрипке просто ради собственного удовольствия.

Мир будет рад России — когда она приведет свой дом в порядок.

Всем, страдающим ипохондрией, меланхолией, мизантропией, сплином и т. п. неприятными недугами, я от души советовал бы побывать хоть разок в Голландии, этой маленькой по пространству стране.

Многие уверены, что все счастье людей в пространстве, то есть чем обширнее страна, тем лучше жить в ней. Воображают, что самый счастливый француз не может равняться с самым неудачливым англичанином на том основании, что Англия обладает гораздо большим количеством квадратных миль, нежели Франция. А каким жалким по этой теории должен чувствовать себя в сравнении, например, с русским мужиком швейцарский крестьянин, глядя на карту европейской и азиатской России! Американцы считаются счастливыми будто бы только потому, что их владения занимают пространство, равное пространству целой Луны. Одно сознание этого должно утешать каждого американского гражданина, и он поневоле чувствует себя вполне счастливым.

Согласно этой аргументации самыми счастливыми из всех смертных существ должны быть рыбы, так как вода, по уверению географов, занимает на земном шаре пространства чуть не в три раза больше, нежели суша. Но, быть может, и моря разделены особыми способами, нам неизвестными, и сардинка, водящаяся, например, у британских берегов, очень недовольна тем, что сардинка норвежская обитает в более широком морском просторе. Может статься, именно по этой причине наша сардинка в последнее время и начала пропадать, вероятно, переместившись к берегам Норвегии.

Счастливые жители Лондона в холодные туманные дни могут согреваться размышлениями о том, что в Британской империи никогда не заходит солнце. Сам лондонец видит солнце очень редко, но это не мешает ему считать себя одним из собственников солнца, так как он знает, что оно начинает и заканчивает его коротенький день все в той же Британской империи, составляя, так сказать, ее специальную принадлежность. Если жители других стран чувствуют себя как бы ближе к солнцу и теплее, то это объясняется только их невежеством; знай они, что, в сущности, солнце лишь кажется им близким, тогда как на самом деле оно от них очень далеко и всецело принадлежит англичанам, то и им было бы холодно.

Знаю, что мои взгляды в этом отношении считаются еретическими, но я не могу от них отделаться. В моей голове никак не укладывается мысль, чтобы только одна величина была главным счастьем в мире. Когда я решаюсь высказывать свое мнение на этот счет у себя на родине, то меня называют младоангличанином. Вначале это меня несколько смущало, но с течением времени я с этим освоился, потому что пришел к заключению, что то же самое было бы со мной и во всех остальных странах. В Америке меня записали бы в младоамериканцы, в Турциии — в младотурки и т. д.

Но я ведь хотел поговорить о Голландии, самое непродолжительное пребывание в которой может послужить отличной помощью в империалистических вожделениях.

Прежде всего в Голландии нет нищих. По вышеприведенной теории, голландцы должны быть очень несчастливы, зная, какое крохотное пространство они занимают, но, насколько можно судить по первому взгляду, голландский крестьянин, курящий свою огромную трубку, чувствует себя нисколько не хуже, чем уайтчепельский трущобник или фланер парижских бульваров.

Говорят, как-то раз в одном из маленьких прибрежных городков Голландии появился было нищий. Поглядеть на такое чудо стеклось все местное население и, потолковав, в конце концов решило, что он нищенствует по религиозному обету. Когда его, однако, порасспросили, то оказалось, что он португальский выходец и обречен на голодную смерть, если никто емуне поможет. Его от души пожалели и тут же пристроили в доках на работу с платою по десять шиллингов в день, считая на английские деньги, что по нашим понятиям составляет очень высокое вознаграждение за такой простой труд. Португальцу удалось выпросить у подрядчика плату за три дня вперед, и он тут же исчез из пределов Голландии.

В Голландии очень легко найти работу, была бы лишь охота. Простой голландский фермер живет в шестикомнатном кирпичном доме, построенном обыкновенно на собственной земле. Питается он хорошо, но мясо ест только раз в день, считая злоупотребление им вредным и довольствуясь, главным образом, яйцами, сыром, молоком и пивом. По праздникам его жена и дочери щеголяют в золотых и серебряных украшениях на сумму от пятидесяти фунтов стерлингов и более. В его доме столько дорогого фарфора и разных редкостей, что ими можно наполнить любой маленький музей. Мне говорили, что голландские женщины более состоятельных кругов, так называемые «фру», по большим праздникам и семейным торжествам до такой степени бывают обременены драгоценностями, что походят на ходячий ювелирный магазин. Такое благосостояние объясняется отчасти тем, что в Голландии не принято следить за модой, а все носят свои прежние национальные костюмы и украшения.

Когда голландская женщина делает себе одежду, то заготовляет ее впрок из самого лучшего и прочного материала, потому что эта одежда должна служить не одной ей, но ее дочери и внучке. Одна из моих знакомых соотечественниц вздумала было однажды сделать себе настоящий голландский национальный костюм для маскарада, но должна была отказаться от этого намерения вследствие крайней дороговизны. Без обязательных украшений это обошлось бы ей, по крайней мере, в пятьдесят фунтов стерлингов. Между тем в такую цену в Голландии носят по праздникам одежду даже простые сельские девушки. На некоторых из них красуются массивные серебряные и даже золотые кокошники, которые служат отличными зеркалами для ухаживающих за девицами франтов, желающих удостовериться хорошо ли сидит на них самих шляпа и так ли лежат у них на лбу кудри, как полагается по традиции.