Привелъ батарею въ порядокъ и проконопатилъ винтовой колодезь, который сильно течетъ во время хода. Сдѣлалъ нѣкоторыя назначенiя, чтобы пополнить комплектъ офицеровъ. Принялъ большой запасъ свѣжей провизiи и зелени для команды. На этомъ прекасномъ островѣ растутъ всѣ плоды умѣреннаго и нѣкоторые жаркаго климата. Намъ доставали ананасовъ, грушъ, сливъ и дыни.

Погрузили весь уголь, кромѣ 7 или 8 тоннъ, работая до 9 часовъ вечера, пока люди не измучились. Отвелъ баркъ и рѣшился выйти съ тѣмъ углемъ, который принялъ, такъ какъ для окончанiя нагрузки его мы должны будемъ потерять воскресенье.

Воскресенье 24 августа. — Въ открытомъ морѣ. — Принятiе командованiя. — Бѣлый фоагъ. — Назначенiе Алабамы. — Нынѣшнiе матросы. — Поставилъ на помпы. — Свѣжо. — Безплодная погоня. — Недостатокъ въ людяхъ. — «Ocmulgee».

Воскресенью, начиная съ перваго, повидимому суждено было быть замѣчательнымъ днемъ исторiи новаго конфедеративнаго крейсера.

Утромъ въ Воскресенье 24-го августа онъ уже былъ готовъ къ выходу въ море; трудная перегрузка на открытомъ рейдѣ, благополучно окончена, угля хватитъ на нѣсколько недѣль средняго хода; 6 орудiй его поставлены и по первому востребованiю готовы къ дѣйствiю. Рано утромъ занялись мытьемъ палубы, которая была загрязнена углемъ, и приведенiемъ судна въ порядокъ. Около полдня все было кончено и готово къ выходу. Небольшой промежутокъ времени посвященъ было не менѣе необходимому занятiю, — обѣду, а въ полдень пары уже были готовы, якорь поднятъ и № 290 вышелъ въ морѣ; Bahama пока не оставляла его.

Первыя 4 или 5 миль оба судна спокойно шли своимъ курсомъ, пока не отошли вполнѣ за предѣлы достопамятной нейтральной морской лиги. Затѣмъ, когда на бакѣ пробили 4 склянки, — команда, съ открытыми головами, собрана была на корму. Въ полной формѣ вышелъ капитанъ Сэмсъ на шканцы и спокойнымъ, громкимъ голосомъ, но не безъ нѣкотораго волненiя, прочелъ вслухъ обоимъ судамъ приказъ президента о назначенiи его командиромъ винтоваго корвета конфедеративныхъ штатовъ Алабама.

Пока онъ читалъ, англiйскiй флагъ, подъ которымъ плавала Алабама во время своего инкогнито, былъ медленно спущенъ и три черныхъ клубка быстро, но осторожно поднимались на ея мачтахъ. По окончанiи чтенiя изъ праваго носоваго орудiя раздался выстрѣлъ, три черныхъ клубка развернулись и на гротъ мачтѣ появился вымпелъ, на фокъ мачтѣ — красный крестъ св. Георгiя, а на бизань мачтѣ — бѣлый флагъ конфедератства съ синимъ, усѣянномъ звѣздами, крестомъ, на красномъ полѣ въ кряжѣ, музыка заиграла «Dixie» и три звучныхъ ура раздалось на палубахъ судовъ.

Пока все шло хорошо: соотвѣтствующiй торжественности этой минуты энтузiазмъ вызывалъ румянецъ на щекахъ и слезы на глазахъ нѣкоторыхъ старыхъ моряковъ небольшаго экипажа. Но энтузiазмъ въ нашъ практическiй вѣкъ очень не продолжителенъ: вмѣстѣ съ послѣдними звуками ура, девятнадцатый вѣкъ вступилъ опять въ свои права. Окончивъ церемонiю поднятiя флага и принятiя командованiя, капитанъ Сэмсъ собралъ людей на шканцы и обратился къ нимъ, подобно тому, какъ уже и раньше обращался къ экипажу Baham'ы съ приглашенiемъ идти на Алабамѣ въ крейсерство.

Рѣчь его, по словамъ слушателей, была пылка и внушительна. Онъ откровенно объявилъ, что главное назначенiе Алабамы — вредить непрiятельской торговлѣ, но въ предѣлахъ благоразумiя. Сэмсъ сказалъ что онъ не намѣревается искать боя съ 50-ти пушечнымъ судномъ; но когда представится случай сойтись съ сколько нибудь равносильнымъ врагомъ, то не упуститъ его.»Покажите мнѣ», сказалъ онъ въ заключенiе, «что вы умѣете обращаться съ оружiемъ, и повѣрьте, что не замедлю доставить вамъ случай показать свѣту, изъ какого металла вы сдѣланы».

Рѣчъ его была встрѣчена единодушнымъ ура, но вслѣдъ за этимъ настала непрiятная минута. «Вѣроятно», говоритъ капитанъ Сэмсъ, описывая событiя этого достопамятнаго дня, «я слишкомъ усердно старался устроить это дѣло, такъ какъ управленiе судномъ въ морѣ вполнѣ отъ него зависѣло». Да и сама команда такъ же хорошо знала это, какъ и онъ самъ. Она не стѣснялась воспользоваться всѣми преимуществами своего положенiя. «Теперешнiе матросы», продолжаетъ капитанъ Сэмсъ, «утратили свой прежнiй характеръ. Они гонятся за платой, въ нихъ нѣтъ той беззаботливости и страсти къ приключенiямъ». Не знаемъ на сколько вѣрно было послѣднее обстоятельство, но справедливость перваго вполнѣ была доказана въ этотъ день. Матросы торговались, и капитану Сэмсу пришлось согласиться на слѣдующiя неимовѣрныя цѣны: 4 ф. 10 ш. въ мѣсяцъ матросу, 5 ф. 6 ш. унтеръ-офицеру и 7 ф. кочегару! «Я былъ очень доволенъ», пишетъ онъ, «что могъ сговориться даже на этихъ условiяхъ, такъ какъ боялся, чтобы они не потребовали вдобавокъ еще и большей премiи».

Чрезвычайно любопытенъ контрастъ этой сцены съ предшествовавшимъ энтузiазмомъ и съ тѣмъ доблестнымъ, отважнымъ и беззаботнымъ поведенiемъ ихъ впослѣдствiи. Люди эти, такъ упорно торговавшiеся изъ-за полушиллинга, пользуясь затруднительнымъ положенiемъ своего капитана, были тѣ самые, которые слѣпо бросались въ бой съ Hatteras, а позднѣе спокойно выходили на поврежденномъ суднѣ изъ безопасной гавани, для того чтобы вступить въ бой съ сильнѣйшимъ и вполнѣ вооруженнымъ непрiятелемъ, и въ то время, когда ихъ разбитое судно подъ ногами ихъ погружалось въ море, они толпились вокругъ того самаго капитана, съ которымъ торговались, умоляя его не сдаваться.

Окончательнымъ результатомъ этихъ торговъ было сформированiе экипажа, всего-на-всего въ 80 человѣкъ; число это быть можетъ, превышало ожиданiя капитана Сэмса, но было по крайней мѣрѣ 25 человѣками менѣе того числа, которое необходимо для надлежащаго управленiя судномъ и орудiями. Но и этимъ капитанъ охотно удовольствовался, надѣясь пополнить свой комплектъ волонтерами съ будущихъ призовъ. Вечеромъ наступила тяжелая работа распредѣленiя денегъ для отсылки домой матросскимъ женамъ, уплата задатковъ и отправка мелкихъ чековъ на ихъ имя агентамъ въ Ливерпулѣ. Только къ 11-ти часамъ пополуд. разсчеты эти были кончены, и тогда капитаны Буллокъ и Бэтчеръ окончательно простившись съ судномъ, отправиоись на Baham'у, которая вмѣстѣ съ остаткомъ обоихъ экипажей пошла въ Ливерпуль. «Конфедеративный крейсеръ остался одинъ на просторномъ океанѣ и вступилъ на свое отважное поприще».

Лишь только оба парохода разстались, Алабама поставила паруса. Пары прекратили, поставили фокъ и гротъ-марсели и взяли курсъ на NO. Около полночи капитанъ Сэмсъ могъ спуститься въ свою неудобную каюту, отдохнуть нѣсколько часовъ отъ усталости тревожнаго дня.

Но этимъ не пришлось ему долго наслаждаться. Вѣтеръ вскорѣ засвѣжелъ до умѣреннаго шторма; судно боролось и его бросало на волненiи; одно это уже достаточно безпокоило капитана, не говоря о безчисленныхъ неудобствахъ, неразлучныхъ съ первымъ плаванiемъ. Увелченiю неудобствъ не мало способствовала та поспѣшность, съ которою принуждены были производить погрузку съ Agrippin'ы и Baham'ы. Дѣйствительно, все было въ страшномъ безпорядкѣ. Самое судно грязно и не убрано; крытыя палубы загромождены всевозможными предметами. Никто не имѣлъ удобнаго помѣщенiя или стола; все валялось не на своемъ мѣстѣ. Запасные ядерные ящики, сундуки и громоздкiе предметы, изъ числа каютныхъ принадлежностей и багажа, носились со стороны на сторону, угрожая разрушенiемъ глиняной посудѣ и другимъ хрупкимъ вещамъ, и не малою опасностью самому экипажу. Къ довершенiю всего, надводная часть судна, которая была конопачена во время сырой англiйской зимы, разошлась въ пазахъ подъ палящимъ азорскимъ солнцемъ, а нескончаемый стукъ помпъ, котораго по оставленiи Сэмтера надѣялись уже больше не слышать, впродолженiе всей ночи печально окомпанировалъ скрипу качавшагося судна и дикому реву атлантическаго шторма. Такъ провела Алабама свою первую ночь въ морѣ. На слѣдующiй день штормъ продолжался, не мало препятствуя энергичнымъ усилiямъ старшаго лейтенанта, который, въ то время, какъ капитанъ Сэмсъ, урвавъ нѣсколько часовъ, старался успокоить сномъ свои измученные нервы — занялся въ свою очередь уборкой судна и постепеннымъ приведенiемъ его въ надлежащiй видъ. Во вторникъ штормъ стихъ, хотя волненiе было еще большое. Поставили марсели и брамсели и подняли винтъ, бывшiй до сихъ поръ разобщеннымъ.