— Ты в порядке? — спросил Фаиз.

— В полном. Но несколько проб я все-таки взяла.

Тварь в пламени светилась. Ее панцирь раскалился добела, по нему от сочленений лучами разбегались тонкие трещины. Она была по-своему красива, и к облегчению Элви примешивалась жалость. Она не привыкла к такому смешению чувств.

Вэй потребовала установить на ночь дежурство, и Холден вызвался на первую вахту. Он казался взволнованным — такого волнения Элви никак не ожидала от капитана «Росинанта». И такой уязвимости. Она легла в палатке, высунув голову наружу. Фаиз тихонько храпел рядом. Вэй, свернувшись под тонким одеялом в кузове, не издавала ни звука. Элви наблюдала за Холденом и слышала, как он мычит себе под нос — это был единственный человеческий звук на нечеловеческой планете. Сон не шел. Через два часа Элви сдалась, поднялась с неудобного ложа и вышла посидеть с Холденом. В безлунном мире светились только погребальный костер и крошечные серебряшки звезд в вышине. Темнота превратила Холдена в смутный силуэт, от которого исходило ощущение массы и тепла.

— Не спится, — сказала Элви.

— Я, наверное, тоже не усну, — признался он. — Не нравится мне, как эти твари меня пугают.

— Не ожидала от вас такого.

— Думали, я наслаждаюсь опасностью? — Элви услышала, как он улыбается. Далеко над ними небо прочертила падающая звезда — вспыхнула и пропала.

— Я не привыкла к мужчинам, признающим, что у них есть чувства, — сказала она. — Вы ведь были на Эросе, когда случилась катастрофа? Я думала, после такого вас ничем не испугать.

— Наоборот. После Эроса меня все пугает. Никак не могу успокоиться. — Он хихикнул. А потом снова заговорил, уже серьезно: — Как вы думаете, это была машина? Или животное?

— Я думаю, для них такой разницы не существовало.

— Для конструкторов? Черт знает, как и что им виделось.

— О, кое-что можно представить, — сказала Элви. — Они проявляли себя в своих созданиях. И проявляют до сих пор. Мы знаем, что они уважали силы самовоспроизводства и умели их направлять.

Она скорее угадала, чем увидела, как Холден развернулся к ней. И очень остро ощутила, что она — женщина наедине с мужчиной в пустынной местности. Огромная ночь стала как-то интимнее.

— Откуда мы это знаем? — спросил Холден.

— Из того, куда они отправили протомолекулу. Кое-что во Вселенной вполне постоянно. Элементы одни и те же. Углерод везде углерод. Азот всегда азот. Они образуют те же связи и складываются в одинаковые структуры. Все обследованные нами системы имеют по крайней мере одну планету, где могут развиться органические репликаторы.

— То есть ДНК?

— Или что-то, действующее подобно ДНК. Они выслали строителя мостов, способного использовать базовые органические репликаторы любого вида. Они способны превратить биосферу в огромную фабричную сеть. Вероятно, так они распространяются. Намечают цели, которые можно оседлать и перестроить в средства доставки. И еще они создают очень долговечные структуры. Кажется, они не жалеют времени на колонизацию галактики.

Элви откинулась назад, прислонилась затылком к кабине погрузчика. Она не тянулась к Холдену, но положила руку так, что он в темноте случайно мог бы задеть ее пальцы. На севере тонко и хрипловато прокричал мелкий зверек.

— Оно прожило миллиарды лет, — сказал Холден, — а мы его расстреляли из винтовки и сожгли на техническом спирте.

— В нашу защиту скажу, что оно выглядело нездоровым. Но — да, оно не ожидало столкновения с высокоразвитым агрессором. Они строили на миллиарды лет. Эти руины, эта тварь, кольца. Все это.

— Иногда они кажутся богами. Злыми и капризными, но все же богами.

— Нет, — возразила Элви, — это просто непонятные нам организмы. Они были специализированы под свою экосистему, как мы под свою. Тысяча триста миров — очень много для хозяев одного-единственного, но капля в океане в сравнении хотя бы только с нашей галактикой.

— У них было больше.

Элви вопросительно хмыкнула.

— У них было больше, — повторил Холден, — но на них напали, и они попытались отразить нападение. Сжигали целые солнечные системы. Много сожгли. Когда это не сработало, они заблокировали всю сеть. Установили карантин и умерли в нем.

— Я не знала.

— Я это видел. В некотором роде. Один мой давний знакомый вроде как расследует это дело.

— Хотела бы я с ним поговорить.

— А, из него много не выжмешь.

Вэй заворочалась во сне. Элви зевнула, хоть и не слишком устала.

— Почему оно проснулось? — спросил Холден, кивнув на мертвую тушу. — Из-за нас? Почувствовало, что мы здесь?

— Не исключено, — ответила она. — Или же оно периодически просыпается и засыпает. Мы видели одного, а их может оказаться много. Или мало, и они редкость. Или даже оно было единственным в своем роде. Данных не хватает.

— Пожалуй. А все же хотелось бы знать, что будет дальше.

— Я не имею ни малейшего представления. В моей жизни столь многое оборачивалось лучшим, чем я надеялась, что я научилась радоваться сюрпризам. Заканчивая курс в Кано, я думала, что буду всю жизнь заниматься изучением среды на Европе. А вышло вот как.

— В Кано?

— Я в детстве долго жила в Зоне совместных интересов Западной Африки. В северной Нигерии. Там и в университет поступила.

— Правда? — оживился Холден. — Один из моих отцов родом из Нигерии.

— Один из?..

— У меня их несколько, — сказал он. — Расширенная родительская группа.

— О… Я о таких слышала.

— Получается большая основная семья и великое множество родни. Мы можем оказаться кузенами.

— Надеюсь, что нет, — со смехом проговорила Элви и тут же пожалела, что нельзя проглотить слетевшие с языка слова. Молчание было ужасно. Она не видела его лица, но ясно представила: удивление… смущение. Она отдернула руку, спрятала ее на коленях.

— Я… — начал Холден.

— Если хотите, я вас сменю, — предложила Элви с легкостью, которая ей самой показалась натужной. — Думаю, заснуть все равно не сумею.

— Это… было бы замечательно, — выдавил Холден. — Спасибо.

— Только берегитесь Фаиза. Он норовит стянуть одеяло на себя.

Джеймс Холден тихо отошел. Она слышала его шаги, слышала, как шуршал пластик, пока он укладывался. Элви свернулась, обхватив руками живот. От пустынной твари остались одни угли, тускло светившиеся оранжевым и ничего не освещавшие. Унижение сидело рядом с ней, яркое и болезненное, как порез.

— Дура, — тихо сказала она. — Дура, дура, дура!

Чужая ночь не спорила с ней.

Куп и Кейт были авэпэшниками старой школы, еще тех времен, когда Альянс Внешних Планет представлял собой просто собрание вооруженных единомышленников. Они вступили в его ряды, когда даже ношение на рукаве рассеченного круга каралось арестом. Они учились обходить посты Коалиции Земля — Марс, подкладывать мины, провозить контрабандой ружья и вообще действовать как террористы, каковыми и были в глазах внутряков. Пожизненное заключение они не схлопотали только потому, что АВП в некотором смысле победил. После Эроса внутренние планеты относились к АВП как к реальному правительству, и многие его бойцы были в процессе разоружения де-факто амнистированы.

Кейт теперь работала на руднике, как все, но все еще вставляла в разговор выражения вроде «тактического преимущества» и при этом как будто знала, о чем говорит.

— Наше тактическое преимущество — в территориальном и численном превосходстве, — обратилась она к маленькой компании, собравшейся у нее дома, — но в отношении оружия они нас сильнее. Тут ничего не поделаешь. У нас общим счетом не больше дюжины единиц огнестрела. Взрывчатка осталась, но после сделки Холдена с РЧЭ добывать ее будет рискованно. — Чертов Холден, — сказала Зади.

— С ним мы скоро разберемся, — ответила Кейт.

Она обращалась к знакомой аудитории. У сына Зади глазная болезнь усиливалась, и ее жена теперь сидела с ним целый день. У Баси сложилось впечатление, что Зади ищет, кому бы отомстить за страдания ребенка. Были здесь и Пит, и Скотти с Ибрагимом — ветераны единственной стычки с безопасниками РЧЭ, что возвышало их в глазах сколоченной заново группы. Были и новички. Тех, кто раньше колебался касательно отношений с РЧЭ, жестокость Мартри толкнула в лагерь революционеров. Ценой жизни Купа.