— Так что они решат, будто враг пытается их сбить, и отключат возможность перепрограммирования в полете, — понял Фред.

— Точно так, — подтвердил Холден. — Мы им скажем, что собираемся их обмануть, чтобы они перестали слушать, а когда они перестанут слушать, мы их обманем.

Фред снова покачал головой, и во взгляде, который он уставил на Холдена, теперь читался страх человека, очень не желающего пятиться к выходу.

— Ни один черт меня к такому не склонит, — сказал он. — Миллер не совершит чуда, договорившись с пришельцами. Нам все равно придется взрывать Эрос. Зачем оттягивать неизбежное?

— Затем, — объяснил Холден, — что я начинаю думать, не выйдет ли так надежнее. Если мы торпедируем Эрос, не покончив с его командным центром… мозгом или чем там, возможно, это и сработает, но, думаю, наши шансы уменьшатся. Если кто и может прикончить центр, то это Миллер. А он выставил такое условие.

Фред буркнул что-то нецензурное.

— Если Миллер не сумеет договориться, он взорвет бомбу, — продолжал Холден. — В этом я ему верю. Ну, что там, Фред, вы не хуже меня знаете устройство этих боевых ракет. Даже лучше. У них горючего хватит, чтобы дважды облететь Солнечную систему. Мы ничего не теряем, дав Миллеру небольшую отсрочку.

Фред в третий раз покачал головой. Холден видел, как застыло его лицо. Он уже принял решение. Не дав ему сказать: «Нет», Холден заговорил:

— Помните ящичек с образцами протомолекулы и лабораторными отчетами? Хотите знать, какую цену я за него назначу?

— Вы, — медленно выдавил Фред, — совершенно свихнулись.

— Вы хотите его купить или нет? — ответил Холден. — Вам нужен волшебный пропуск за стол переговоров? Моя цена вам известна. Дайте Миллеру шанс, и образцы ваши.

— Хотел бы я знать, как ты его уговорил, — сказал Миллер. — Я уже было решил, что мне кранты.

— Не важно, — перебил Холден. — Мы даем тебе время. Иди, найди свою девушку и спаси человечество. Мы будем ждать известий.

«И готовиться разнести тебя в пыль, если не получим», — этого он не произнес. Не было нужды.

— Я тут думал, куда нам идти, если я с ней договорюсь, — сказал Миллер. Надежда, светившаяся в нем, словно в обладателе лотерейного билета, почти погасла. — То есть надо же нам будет где-то причалить.

«Если мы выживем. Если я сумею ее спасти. Если случится чудо».

Холден пожал плечами, хотя некому было увидеть его жест.

— Отдай ей Венеру, — посоветовал он. — Это мерзкая планета.

«Я не хочу, я не хочу, я не хочу, — бормотал голос Эроса. Джульетта Мао разговаривала во сне. — Я не хочу, и не хочу, и не хочу».

— Давай, — сказал Миллер. — Давай, сукин ты сын. Будь здесь!

Медицинские отсеки пышно заросли черными спиралями с бронзовыми и стальными усиками: они карабкались по стенам, впечатывались в смотровые столы, питались запасом наркотиков, гормонов и антибиотиков из разбитых шкафчиков. Миллер одной рукой разгребал заросли, в шлеме гудел тревожный сигнал скафандра. Воздух внутри, переработанный слишком много раз, приобрел кислый вкус. Большой палец, все еще зажимавший кнопку «мертвой руки», то гудел, то простреливался болью.

Он смахнул похожую на грибницу поросль с уцелевшего аптечного шкафчика и нашел замок. Четыре цилиндра с медицинским газом: два красных, зеленый и голубой. Он осмотрел печати. Протомолекула до них еще не добралась. Красный — анестезирующий. Голубой — азот. Он выбрал зеленый. Стерильная крышка на подающем соске была на месте. Он глубоко вдохнул полумертвый воздух. Еще несколько часов. Отложив ручной терминал («Один… два…»), сдернул печать («Три…»), вставил сосок в приемник скафандра («Четыре…») и ткнул пальцем в кнопку на терминале. Он стоял, ощущая холод кислородного баллона в руке, а его скафандр пересматривал предполагаемую продолжительность жизни. Десять минут, час, четыре часа. Давление в баллоне уравнялось с давлением в скафандре, и Миллер выдернул сосок из приемника. Еще четыре часа. Он отвоевал себе еще четыре часа. Со времени разговора с Холденом это была третья аварийная подзаправка. Первая случилась на станции пожаротушения, вторая — у резервного восстановителя воздуха. Если бы он вернулся в порт, возможно, нашел бы там в кладовых и в оставшихся на станции кораблях незараженный кислород. Если бы добрался до поверхности — в кораблях АВП воздуха было вдоволь.

Но на это не оставалось времени. Он искал не воздух — он искал Джульетту. Миллер позволил себе потянуться. Мышечные зажимы в шее и спине угрожали перейти в судороги. Уровень CO² в скафандре все еще превышал допустимый, несмотря на насыщение смеси свежим кислородом. Скафандр требовал техобслуживания и замены фильтра. Придется ему потерпеть. Бомба в тележке за спиной многозначительно молчала.

Он должен найти. Где-то в лабиринте коридоров и комнат мертвого города была Джули Мао, гнавшая их к Земле. Он выследил четыре горячих пятна. Три оказались достойными кандидатами для прежнего его плана — провода и черные чужие волокна свивались там в огромные узлы, напоминающие мозг. Четвертым оказался дешевый лабораторный реактор, готовый перегреться. Он уделил пятнадцать минут на аварийное отключение и, может, зря потратил время. Но нигде не было Джули. Даже придуманная Джули исчезла, словно мысль о том, что настоящая девушка еще жива, вытеснила призрака. Миллеру недоставало ее присутствия, хотя бы в форме бесплотного видения.

По медотсеку прошла волна, все щупальца приподнялись и опали, как железные волокна, под которыми провели магнитом. Сердце у Миллера зачастило, адреналин пошел в кровь, однако явление не повторилось.

Он должен был ее найти. И найти скоро. Он чувствовал, как подтачивает его усталость, как мелкие зубки впиваются в подсознание. Он уже мыслил не так ясно, как хотелось бы. Будь это на Церере, он бы пошел в свою нору, отоспался сутки и вернулся к проблеме на свежую голову. Но здесь подобное не годилось.

Полный круг. Он описал полный круг. Когда-то, в другой жизни, он взялся найти ее; потом, потерпев поражение, взялся отомстить. А теперь у него снова появился шанс найти ее и спасти. А если он не сумеет, хлипкая скрипучая тележка за его спиной сгодится для мести.

Миллер покачал головой. Слишком часто теперь повторялись такие минуты, когда он уходил в свои мысли. Он покрепче ухватил тележку с бомбой, навалился на рукоять и двинулся дальше. Станция вокруг скрипела, как скрипели, по его представлениям, древние корабли, когда шпангоуты сгибались под ударами соленых волн или в великом перетягивании каната приливов между Землей и Луной. Здесь кругом был камень, и Миллер мог только гадать, что за силы действуют на него. К счастью, эти силы не прерывали сигнал между его ручным терминалом и грузом. Ему не хотелось бы по случайности распасться на составляющие атомы.

Становилось все яснее, что ему не обойти всей станции. Он знал об этом с самого начала. Если Джули затаилась — забилась в какую-то нишу или нору, как умирающая кошка, — ему ее не найти. Миллер превратился в игрока, поставившего все деньги на интуицию. Звучание Эроса изменилось, новые голоса напевали что-то на хинди. Детская песенка, которую Эрос гармонизировал с нарастающим хором своих голосов. Теперь, когда Миллер научился слушать, он различал голос Джули, вплетавшийся в другие. Может, он всегда был здесь. Бессилие стало острым, как боль. Она так близко, а ему к ней никак не добраться.

Он потащился обратно к основным коридорам. Госпитальные отсеки — тоже подходящее место для поисков. Правдоподобно. Тщетно. Он заглянул в две коммерческие биолаборатории. Ничего. Он попытал счастья в морге, в полицейских баках. Проверил даже хранилище для улик, где контейнеры с контрабандной наркотой и конфискованным оружием устилали пол, как дубовые листья в одном из больших парков. Все это когда-то что-то значило. Все было частями маленьких человеческих драм, ожидало, что его вынесут к свету, предъявят на суде или хотя бы на разбирательстве. Все эти мелкие репетиции Судного дня теперь откладывались навечно. И все решения были спорными.