— Марс охотно обменяет его на ваши жизни, — заметил Миллер. — Я слыхал, богачам на Марсе хорошо живется.

— Что там богатство, — буркнул возившийся где-то внизу Амос. — Они нам памятник поставят!

— По соглашению с Фредом он вправе первым заключить с нами контракт, — напомнил Холден. — Конечно, пока мы не по найму работаем…

Наоми улыбнулась и подмигнула ему.

— А кто мы тогда, сэр? — с легкой подначкой спросила она. — Герои АВП? Марсианские миллиардеры? Зачинатели новой биотехнической фирмы? Что мы здесь делаем?

Холден оттолкнулся от сейфа и полетел к люку, где среди других инструментов лежал плазменный резак.

— Пока не знаю, — ответил он, — а все же приятно, что у нас снова есть выбор.

Амос еще раз нажал кнопку. В темноте не вспыхнула новая звезда. Сенсоры, улавливающие радиацию и тепло, молчали.

— Должно было взорваться, да? — спросил Холден.

— Да, нах, — отозвался Амос и в третий раз основательно ткнул в кнопку на черной коробочке, которую держал в руке. — Это, понятно, не слишком точная наука. Двигатели у этих торпед проще простого. Просто реактор без одной стенки. Невозможно точно предсказать…

— Это не ракетостроение, — усмехнулся Холден.

— Что? — Амос готов был взорваться при первом намеке на насмешку.

— Так говорится, — пояснил Холден. — «Не ракетостроение» — значит «не сложно». Ты — ракетчик, Амос. Правда. Ты всю жизнь работаешь с атомными реакторами и двигателями. Пару сотен лет назад за твои знания люди выстроились бы в очередь, предлагая в обмен родных детей.

— Какого х… — начал Амос и осекся, когда за окном рубки разгорелось и почти сразу угасло новое солнце. — Видал? Не говорил ли я, что должно сработать?

— Я и не сомневался, — заверил Холден и, хлопнув Амоса по мясистому плечу, поплыл головой вниз к трапу.

— Что ж это за хрень была? — спросил Амос, ни к кому не обращаясь, потому что Холден уже скрылся.

Он спустился на командную палубу. Место Наоми пустовало. Он приказал ей выспаться. К палубе петлями креплений был притянут сейф корабля-невидимки. Вырезанный из стены, он казался больше. Черный, внушительно надежный — в таком контейнере и следовало держать конец света или, по крайней мере, Солнечной системы.

Холден завис над ним и тихо сказал:

— Сезам, откройся.

Сейф его игнорировал, зато открылся палубный люк, и в помещение просунулся Миллер. Он сменил скафандр на пахнущий потом синий тренировочный костюм с неизменной шляпой. В лице его было нечто, встревожившее Холдена. Притом что он и раньше чувствовал себя не в своей тарелке в присутствии детектива.

— Привет, — сказал Холден.

Миллер только кивнул и, подтянувшись к одному из постов, пристегнулся к креслу.

— Уже определили пункт назначения? — спросил он.

— Нет. Я велел Алексу просчитать пару вариантов, но еще не решил.

— Новости-то смотрел? — спросил детектив.

Холден покачал головой и передвинулся через кресло к другой стене. Что-то в выражении лица Миллера заставило его похолодеть.

— Нет, — сказал он. — Что-то случилось?

— Для тебя нет преград, Холден. Пожалуй, я тобой восхищаюсь.

— Говори уже, — попросил Холден.

— Нет, кроме шуток. Многие верят в разные вещи. «Семья — прежде всего», но в день получки тратят пятьдесят долларов на шлюху. «Страна — прежде всего», но не платят налогов. Ты не таков. Если ты говоришь, что все должны всё знать, то и действуешь соответственно.

Миллер подождал ответа, но Холден не понимал, что нужно сказать. Похоже, детектив отрепетировал свою речь заранее. Пусть уж договаривает до конца.

— Итак, Марс узнаёт, что Земля, возможно, тайно строит корабли и запускает их без сигналов. Не исключено, что какой-то из них убил марсианский флагман. Можно поручиться, что Марс потребует проверки. Я к тому, что Коалиция флотов Земля — Марс была большой счастливой гегемонией. Сотню лет они вместе поддерживали порядок в системе. Старшие офицеры чуть ли не спали друг с другом. Значит, тут, наверно, какая-то ошибка, так?

— Согласен. — Холден ждал продолжения.

— Итак, Марс посылает запрос, — сказал Миллер. — То есть я не знаю, но ручаюсь, что с этого началось. Какая-то большая шишка с Марса вызывает большую шишку с Земли.

— Звучит резонно, — согласился Холден.

— Чем, ты думаешь, отвечает Земля?

— Не знаю.

Миллер протянул руку, включил экран и вывел на него какой-то файл с меткой времени меньше часа назад. Видеозапись новостей с Марса демонстрировала ночное небо сквозь купол. Небо, полное вспышек и светящихся полос. Титры внизу сообщали, что земные корабли на орбите Марса внезапно и без предупреждения открыли огонь по марсианским союзникам. Полосы в небе — следы торпед. Искры — гибнущие корабли. Потом огромная белая вспышка на несколько секунд превратила марсианскую ночь в день, и бегущая строка сообщила, что уничтожена радарная станция на Деймосе.

Холден сидел, наблюдая живую картину гибели Солнечной системы с комментариями экспертов. Он ждал, что полосы света протянутся к самой планете, что купола разлетятся в атомном взрыве, но, по-видимому, кто-то решил держаться в рамках, и сражение пока ограничивалось небесами.

Это не могло продолжаться вечно.

— Ты обвиняешь в этом меня, — проговорил Холден. — Не передай я тех данных, эти корабли остались бы живы. И люди.

— Ну да. И еще, если те мерзавцы хотели отвлечь внимание от Эроса, они своего добились.

Сюжеты о войне текли потоком. Миллер смотрел по пять выпусков новостей в день, на его терминале теснились строки последних известий. Он был потрясен, поражен, почти болен. Война между Поясом и Марсом — величайший, самый опасный конфликт в истории человеческого рода — вдруг отступила на задний план. Комментаторы Сил Безопасности Земли использовали всю гамму: от спокойного рационального обсуждения мер обороны до проклятий с пеной у рта в адрес марсиан — скотов, насилующих младенцев. Атака на Деймос превратила спутник в постепенно распыляющееся кольцо гравия на прежней орбите, в кляксу в небе Марса, после чего игра пошла по новым правилам.

Миллер десять часов наблюдал, как штурм превращается в блокаду. Рассеянный по всей системе марсианский флот на полной тяге спешил домой. Станции АВП называли это победой и, возможно, отчасти были правы. Изображение передавалось с корабельных датчиков. Убитые военные корабли со вспоротыми бортами вращались как в гробах по своим непостоянным орбитам. Медицинские отсеки, такие же как на «Роси», были заполнены мальчиками и девочками вдвое моложе Миллера: умирающими от потери крови, от ожогов. Каждое следующее сообщение приносило новые картины бойни и смерти. И всякий раз, когда в эфире появлялся очередной клип, Миллер подавался вперед, прижав ладони ко рту, ожидая одного слова. Одного события, которое означало бы конец всего.

Но оно не приходило, и каждый час без него приносил новую толику надежды, что, может быть, может быть, этого не случится.

— Эй, — сказал Амос, — ты вообще спал?

Миллер поднял голову. Шея затекла. Механик, с красными морщинками от подушки на щеке и на лбу, стоял в открытых дверях каюты Миллера.

— Что? — спросил Миллер. — А, нет… Я… смотрел.

— Кто-нибудь сбросил скалу?

— Пока нет. Всё на орбитах и выше.

— Что за недоделанный Апокалипсис они там затеяли?

— Дай им время. Опыта нет.

Механик помотал тяжелой головой, но Миллер видел под наигранным отвращением облегчение. Пока на Марсе стоят купола, пока нет прямой угрозы балансирующей на грани биосфере Земли, человечество еще живо. Миллер невольно гадал, на что надеются в Поясе. Неужто они убедили себя, что подобие экологических пузырей на астероидах способно к самостоятельному существованию?

— Пива хочешь? — спросил Амос.

— Ты пьешь пиво на завтрак?

— Прикинул, что для тебя это все-таки ужин, — пояснил Амос.