Женщина молча кивнула, но Пракс видел, как что-то коснулось ее. Все здесь кого-то теряли. Его трагедия была одной из многих. Из десятков, сотен, тысяч. Когда каскад разовьется на полную мощность, их станут миллионы. Когда смертей настолько много, они перестают что-либо значить. Пракс привалился к азотной ванне, обхватил голову руками. Они были так близко… совсем рядом…

— Надо найти тот корабль, — сказал он.

— Надо отступать, и точка, — ответил Холден. — Мы искали пропавшего ребенка, а нашли тайную лабораторию, которую собирались вывезти. И секретную взлетную площадку. И еще третьего игрока — того, кто дрался с этими людьми одновременно с нами.

— Третьего? — переспросил Пракс.

Венделл махнул рукой на следы бойни:

— Это не мы.

— Мы сами не знаем, что ищем, — продолжал Холден, — и, пока не узнаем, должны отступить.

— Нельзя так бросать, — взмолился Пракс. — Я не могу. Мэй…

— Возможно, погибла, — сказал Венделл. — Девочка могла погибнуть, а если нет — она жива, но где-то вне Ганимеда.

— Извини, — сказал Холден.

— Тот мертвый мальчик, — заговорил Пракс. — Като. Его отец при первой возможности вывез семью с Ганимеда. В безопасное место. Подальше отсюда.

— Разумно, — одобрил Холден.

В поисках поддержки Пракс оглянулся на Амоса, но могучий землянин шарил в обломках, подчеркнуто не вмешиваясь в спор.

— Мальчик был жив, — сказал Пракс. — Басиа уверил себя, что сын погиб, собрался и отправился прочь отсюда, а когда он улетал, его мальчик находился здесь. В этой лаборатории. И был еще жив. Так что не говорите мне, что Мэй умерла.

Все помолчали.

— Не говорите мне, — повторил Пракс.

— Кэп? — позвал Амос.

— Минуту, — ответил тот. — Пракс, я не скажу, что знаю, каково тебе сейчас, но и я тоже кого-то люблю. Не мне решать, что тебе делать, но позволь спросить — просто спросить: какая стратегия для тебя сейчас лучшая? И для Мэй тоже?

— Кэп, — настаивал Амос, — серьезно, посмотри сюда.

Он стоял возле разбитого стеклянного куба. Забытый дробовик висел у него на руке. Холден подошел, встал рядом и тоже взглянул на разбитый аквариум. Пракс, оттолкнувшись от опрокинутой ванны, присоединился к ним. К уцелевшей стеклянной стенке приклеилась сеть тонких черных волокон — то ли натуральных, то ли искусственных, полимерных. Что-то вроде паутины. Биолог с любопытством потянулся, чтобы ощупать их, но Холден перехватил его руку и грубо оттащил назад.

Заговорил же Холден размеренным, холодным тоном, и от этого стоящая за словами паника делалась еще страшнее:

— Наоми, готовь взлет. С этой луны надо уходить. Немедленно.

— А ваше мнение? — спросил генеральный секретарь из верхнего левого окна экрана. Эрринрайт в верхнем правом подался на сантиметр вперед, приготовившись немедленно вмешаться, если она сорвется.

— Вы читали сводку, сэр, — сладким голосом отозвалась Авасарала.

Генсек лениво описал ладонью круг. Этот шестидесятилетний мужчина носил свои годы с легкостью человека, не отягощенного мыслями. Когда Авасарала строила карьеру от казначея фонда обеспечения работающих до губернатора зоны общественных интересов Махараштра — Карнатака — Гоа, он отсиживал срок в слабоохраняемой зоне недавно восстановленных горных лесов Анд. Колесо власти в своем медленном вращении вознесло его к славе, а умение «как бы слушать» собеседника придавало ему наружную солидность, не вынуждая иметь собственное мнение. Возьмись кто-нибудь с рождения воспитывать идеальную политическую пешку, он не достиг бы такого совершенства, какое являл собой генеральный секретарь Эстебан Сорренто-Гиллс.

— Действительно, важные вещи никогда не попадают в политические сводки, — заметил Пузырь-башка. — Я хочу знать, что вы думаете.

— Это все не настоящий бой, а спарринг, — ответила Авасарала. — Участвуют игроки высшего уровня. Майкл Андэйв, Карсон Сантисеверин, Ко Шу… среди участников достаточно военных, чтобы показать: это не просто выборные мартышки. Но до сих пор кое-что существенное сказала только десантница, которую привезли для украшения букета. Остальные выжидают, пока выскажется кто-то другой.

— А как насчет… — военный министр выдержал паузу и понизил голос, — альтернативных гипотез?

— Имеется активность Венеры, — сказала Авасарала. — Мы так и не поняли, что она означает. В Северном полушарии на протяжении четырнадцати часов наблюдался мощный выброс атомарного железа. Было и несколько извержений вулканов. Сама планета не обладает тектонической активностью, поэтому мы предполагаем, что протомолекула производит какую-то работу в мантии, но какую — не знаем. Наши «мозги» объединенными усилиями выдали статистическую модель, в которой предполагается, какая энергия потребовалась бы для наблюдаемых перемен. Модель показывает, что общий уровень активности в последние восемнадцать месяцев возрастает со скоростью триста процентов в год.

Генсек солидно кивал. Вполне можно было поверить, что он в этом хоть что-то понимает. Эрринрайт откашлялся.

— Установлена ли какая-либо связь активности Венеры с событиями на Ганимеде?

— О связи, — ответила Авасарала, — говорит аномальный всплеск энергии в момент атаки на Ганимеде. Но одиночный факт может оказаться совпадением.

В динамике генерального секретаря прозвучал женский голос. Он кивнул.

— Боюсь, что должен вернуться к своим обязанностям. Вы хорошо поработали, Авасарала. Отлично поработали.

— Я понимаю, что означают эти слова в ваших устах, сэр, — с улыбкой ответила она. — Вы не прочь меня уволить.

Спустя миг генсек выдал лающий смешок и погрозил ей пальцем сквозь экран. Потом вместо него в окне всплыла зеленая надпись: «Конец связи». Эрринрайт, прижав ладони к вискам, откинулся назад. Авасарала взяла свою чашку, отхлебнула чаю и, подняв брови, взглянула в камеру, приглашая его высказаться. Чай был чуть теплым.

— Ну хорошо, — сказал Эрринрайт, — ваша взяла.

— Согласны устроить ему импичмент?

Эрринрайт хихикнул вслух. За окном у него было темно, — значит, они находились в одном полушарии. То, что у обоих стояла ночь, создавало ощущение интимности, — впрочем, это, скорее всего, говорила ее усталость.

— Что вам требуется для разрешения ситуации с Венерой? — спросил Эрринрайт.

— Для разрешения?

— Неудачно выразился, — поправился собеседник. — Вы с самого начала приглядывали за Венерой. И когда умиротворяли Марс, и когда обуздывали Нгайена.

— Вы, значит, заметили.

— Переговоры застряли, а вы слишком ценны, чтобы превращать вас в няньку при говорунах. Нам нужна ясность — нужна была еще месяц назад. Требуйте все, что вам необходимо, Крисьен, но либо исключите Венеру, либо найдите доказательства. Даю вам карт-бланш.

— Наконец-то отставка, — засмеялась она и удивилась, когда Эрринрайт серьезно ответил:

— Если захотите, но прежде — Венера. Вопросов важнее нам еще не задавали. Я вам доверяю.

Авасарала склонилась вперед, оперлась на стол, прижав к губам кончики пальцев. Что-то случилось. Что-то изменилось. Либо Эрринрайт узнал о Венере нечто такое, что всколыхнуло его тайные суеверные страхи, либо кто-то желает устранить ее от переговоров с Марсом. Кто-то надавил на Эрринрайта с силой, достаточной, чтобы заставить вышибить ее наверх. Неужели у Нгайена нашелся столь могущественный покровитель?

Да, она получает то, чего хотела. После того, что она наговорила, — а она говорила, что думала, — отказаться будет невозможно, но победа основательно горчила. Может, она слишком усердно ищет подтекст? Видит бог, она давно не высыпалась и усталость вгоняет ее в паранойю. Авасарала посмотрела на часы. Десять вечера. К Арджуне уже не успеть. Предстояла еще одна ночь в унылых VIP-номерах: пить жидкий кофе и изображать интерес к мнению посла Пашвирской автономии о танцевальных мелодиях.

«Пошло оно все, — подумала Авасарала, — мне надо выпить».