Это были просто цифры. Никаких изменений. Просто цифры. Тик, тик, тик.

— Алекс, говорит Холден, — прогудел голос с панели связи. Бася подплыл к ней, включил микрофон.

— Алло, это Бася Мертон. — Он сам удивился, как спокойно звучит его голос. Холден вызывает! Холден, который работает на Землю и АВП! Он знает, что делать.

— О, привет. Алекс оставил мне сообщение, но со связью беда. Он, гм… рядом?

Бася невольно рассмеялся.

— Я постараюсь его найти.

— Прекрасно, я…

— Алло, капитан. — Алекс, кажется, запыхался. — Извини, не сразу добрался к панели. Руки были по локоть в потрохах «Роси».

Бася хотел отключить динамик, дать им поговорить спокойно, но удержал палец в миллиметре от пульта. На связи был Джеймс Холден. Он, наверное, станет обсуждать с Алексом проблемы с реактором. Чувствуя себя Любопытным Томом[140], Бася стал слушать.

— Проблемы? — спрашивал Холден.

— Да, слияние отказало, — с подчеркнутой растяжкой отвечал Алекс.

— Если это шутка, до меня не доходит.

— Не шутка. Я разобрал реактор по винтикам. Инжектор работает, подача топлива в порядке, лазер и магнитная ловушка стабильны. Все части, необходимые для работы реактора, в отличном состоянии. Только атомы, видишь ли, не сливаются.

— Черт побери, — выругался Холден. Даже Бася, почти не знавший этого человека, расслышал злость в его голосе. — И больше ничего?

— Ничего, — сказал Алекс. — Мы все тут летаем на батарейках.

— Долго продержитесь?

— Ну, «Роси» даже на батареях позволит нам умереть от старости на орбите, или я могу подкатить на нем к планете и там припарковаться. Но у «Израэля», наверное, есть дней десять — зависит от того, сколько они запасли. И на нем уйма людей, сосущих воздух, так что они будут жечь батареи, чтобы дать тепло и атмосферу. С «Барб» еще хуже. Те же проблемы, а лоханка старая.

От такого небрежного упоминания о грозящей дочери опасности у Баси все сжалось внутри, но он промолчал.

— По словам нашего кошмарного дружка, там была оборонительная система, — сказал Холден. — Когда у них взорвалась электростанция, старую защиту перемкнуло.

— Да, не любят они мощных источников энергии под боком, — заметил Алекс. Бася чувствовал, что они намекают на какое-то давнее событие, но не знал, о чем речь.

— И челнок с припасами, как мы слышали, сбит, — продолжал Холден. — Так что у нас здесь несколько сотен человек, наверху еще больше, и все они умрут, потому что оборона планеты не дает нам друг другу помочь.

— У «Роси» хватит сока на посадку, если мы вам нужны, — предложил Алекс.

Бася чуть не завизжал: «Нельзя нам садиться, пока здесь моя дочь!»

— Они сбили челнок, — напомнил Холден. — Не рискуй моим кораблем.

— Если вам не доставить припасов, мы с Наоми скоро получим его по наследству.

— Пока не получили, делай, что я сказал, — отрезал Холден. Слова были резкими, но за ними стояла любовь.

— Понял, — ответил Алекс. Он не обиделся.

— Знаешь, у нас вроде как инженерная проблема. А лучший техник в Солнечной системе заперт на чужом корабле. Ты не хочешь с ними связаться и намекнуть?

— Сделаю, — обещал Алекс.

— А я попробую помочь со своей стороны.

— Миллер, — сказал Алекс. Бася понятия не имел, что это значит.

— Угу, — отозвался Холден.

— Берегите себя там, внизу.

— Непременно. А ты береги мой корабль. Холден, конец связи.

— Слушайте, — Алекс только что не орал, — я вам все расчеты перегнал. Вы падаете. У вас, если повезет, две недели, а потом корабль проскребет по атмосфере и загорится.

— Я расслышал вас с первого раза, — ответили с другого конца. Говорящего звали Хэвлок. Алекс вызвал его после разговора с Холденом. По пути от машинного зала он заглянул к себе в каюту, переоделся, причесался и выглядел сейчас очень официально. На Хэвлока, судя по всему, это не произвело впечатления.

— Так хватит тянуть кота за яйца, освободите Нагату, пусть поможет нам выбраться из этого дерьма, — сказал Алекс.

— А вот здесь я с вами не соглашусь, — с натужной улыбкой проговорил Хэвлок — крепко сбитый светлокожий мужчина с короткой армейской стрижкой. Он всем существом излучал самоуверенность и компетентность, как это свойственно солдатам и профессионалам-охранникам. Басе — астеру, жившему под гнетом двух правительств с внутренних планет, — Хэвлок без слов говорил: «Я любого сумею забить. Не заставляй меня это доказывать».

— Не понимаю, почему… — начал Алекс.

— Да, — перебил его Хэвлок, — если реактор не заработает, мы все разобьемся. Согласен. Но не вижу, чем поможет освобождение арестованной.

— А тем, — явно проглатывая отдельные словечки, ответил Алекс, — что старший помощник Нагата — лучший на свете инженер. Если кто решит проблему и вытащит наши задницы, то, скорее всего, она. Так что хватит держать потенциальное решение проблемы в клетке… — Улыбнувшись в камеру, он заглушил микрофон и только тогда закончил: — Тупица со свиными мозгами!

— Может быть, вы недооцениваете наших техников, — возразил Хэвлок с той же самодовольной улыбкой. — Но я вас выслушал. Подумаю, что можно сделать.

— Да, уж пожалуйста, подумайте. — Каким-то чудом Алексу удалось высказать это с искренней благодарностью. Потом он отключил связь. — Боров тупой, башка дырявая!

— И что нам теперь делать? — спросил Бася.

— Самое трудное. Ждать.

Бася плавал над амортизатором в рубке, то уходя в чуткую дремоту, то снова просыпаясь. Через пару постов от него работал, бормоча себе под нос, Алекс.

В полусне Бася то оказывался на «Росинанте», где мысли о заглохшем реакторе донимали его, как зубная боль, то без перехода переносился в ледяные коридоры Ганимеда. Иногда это были знакомые туннели и купола, в которых он прожил с семьей много лет. А иногда они наполнялись обломками и телами, как в тот раз, когда Бася бежал со станции.

Потом вспомнился адский перелет на «Барбапикколе». Бесконечные дни в одноместной каюте, куда забились две семьи. Нарастающее отчаяние, когда порт за портом отказывали им в приеме. Первая война всех против всех охватила Солнечную систему, и никому не нужны были хлопоты с беженцами. И в этих снах Бася тоже присутствовал призраком. Он думал, что спасает семью, когда доставал им место на корабле. Но позади остался умирающий сын, а другие члены семьи попали в ловушку на старом дырявом грузовике, которому некуда было податься.

Когда капитан собрал пассажиров и рассказал про кольца и про миры по ту сторону, все испытали облегчение. Никто не возразил против предложения взять один из этих миров себе, попробовать сделать его своим домом. Само слово «дом» решало все споры. И они пролетели сквозь врата, сквозь сутолоку кораблей вокруг кольца и в ступице и вышли по ту сторону, в системе Илоса. Они отыскали мир с водой и кислородом — сине-коричневый комочек грязи, если смотреть с орбиты, но показавшийся настолько прекрасным после посадки, что люди ложились на землю и плакали.

Потом потянулись жестокие месяцы. Болезненные уколы и изнурительные упражнения, приспосабливавшие тела к высокой гравитации. Отчаянные попытки вырастить что-то — хоть что-нибудь — на клочках почвы, доставленной с «Барб». Открытие богатых жил лития и осознание, что у них теперь есть товар на продажу, есть возможность прокормить себя, — и вслед за тем работа на износ в карьере, добыча руды самыми примитивными орудиями. Но все это делалось не зря.

Ради дома.

Тянется, тянется, тянется, тянется…

Сто тринадцать раз в секунду оно тянется, и достает все дальше. Если бы пришло подтверждение, сигнал — оно могло бы остановиться, и оно не останавливается. Оно тянется и находит всё новые способы. Оно импровизирует, оно изучает. Оно не сознает, что делает. Активированная им система расширяет его. Теперь оно тянется способами, которых раньше не имело. Оно не сознает, не обладает памятью, не чувствует радости. Его мыслящие части мечтают и страдают, как прежде. Оно их не сознает.