К охоте присоединилась Джули Мао.

Пока Миллер гонялся за Холденом по всей Солнечной системе, протомолекула посредством Джули осуществляла собственные тайные замыслы. Она устроила контракт с документалистами, полет к Кольцу. Она разработала сложный саботаж, который вынудил его, спасая жизнь, нырнуть во врата. Призрачная Джули ничуть не походила на Миллера. У нее имелись деньги и связи. Объединяло их одно: обоим был нужен Холден. Если все это правда, значит, все делалось с единственной целью.

Привести его сюда. Загнать в Кольцо.

От озноба, ползущего по спине, встали дыбом волоски на руках и загривке. Холден повернулся к ближайшей рабочей панели, вывел на экран изображения с телескопа. Темная бездна была пуста, если не считать множества бездействующих колец и массивного голубого шара в центре. В поле зрения медленно вплыла преследовавшая их через врата торпеда, встроилась в кольцо обломков.

«Рано или поздно все придет ко мне!» — словно внушала Станция.

— Мне надо туда, — сказал он, не успев обдумать выскочившую на язык мысль.

— Куда? — Наоми обернулась.

Облегчение от того, что Холден наконец нарушил молчание, продержалось недолго, и он почувствовал себя виноватым.

— К Станции, или что там она такое. Чем бы ни была. Мне надо туда.

— Нет, не надо, — сказала Наоми.

— Все, что случилось за последний год, вело меня сюда. — Холден обеими руками помассировал лицо, стирая слезы и прячась от проницательного взгляда Наоми. — А отсюда уже некуда. Здесь больше ничего нет. Ни других открытых порталов, ни планет, ни кораблей. Ничего.

— Джим, — предостерегающе заговорила Наоми. — Насчет того, что именно ты вечно должен…

— Я не узнаю, чего хочет от меня протомолекула, пока не встречусь с ней лицом к лицу.

— Эрос, Ганимед, «Агата Кинг», — продолжала Наоми. — Ты каждый раз воображал, что это твое дело.

Холден отнял руки от лица и взглянул на нее. Она встретила его взгляд: красивая, сердитая, грустная. Торопясь, пока не перехватило горло, он заговорил:

— Разве я ошибаюсь? Скажи, что я не прав, — и попробуем придумать другое объяснение. Скажи: все, что было, можно понять иначе?

— Нет, — повторила она, подразумевая уже другое.

— Ну вот, — вздохнул Холден, — ну вот.

— Мне надоело оставаться позади.

— Ты не остаешься позади, — возразил Холден. — Ты спасаешь команду, пока я творю глупости. Вот почему мы с тобой так здорово сработались. Теперь ты капитан.

— Дерьмовая работенка, сам знаешь.

В последние часы перед рывком к Кольцу на «Бегемот» снизошла тишина. Люди в коридорах переговаривались, но голоса звучали сдержанно, тихо и хрупко. Назойливые независимые каналы новостей приглушили. Поток жалоб в отдел безопасности иссяк. Бык держал под присмотром места, где люди могли бы напиться и натворить глупостей, но вспышек так и не случилось. Передачи по лазерной связи в сторону станции Тихо и дальше к Солнцу занимали в шесть раз больше частот, чем обычно: многим на корабле хотелось что-то кому-то сказать — ребенку или сестре, отцу или любимым — до ухода в поглощающую сигнал сферу и дальше, на ту сторону.

Бык тоже подумывал выйти на связь. Он впервые за несколько месяцев включился в переговоры родственников, погрузился в волны большой семьи Бака. Кузен развелся, у кузины ожидалась помолвка, все обменивались наблюдениями и мнениями. У тетушки с Земли случились проблемы с бедром, но она жила на пособие, и ей приходилось ждать очереди на визит врача. Брат сообщил, что получил работу на Луне, но какую, не уточнил. Бык слушал голоса родичей, которых видел только на экране, чьи жизни не пересекались с его жизнью. Он с удивлением чувствовал их любовь, и ему тоже хотелось вставить словечко в болтовню. Но его новости вызвали бы у них страх и недоумение. Бык уже выслушал совет кузена соскочить с корабля и перебраться на тот, что не лезет в Кольцо. Так или иначе, пока его слова дойдут, он уже будет на той стороне.

Поэтому он предпочел записать личное видеосообщение для Фреда Джонсона, в котором сказал только: «После этого ты мне будешь должен».

За час до нырка Бык привел корабль в состояние боевой готовности. Каждый находился в своей койке, один. Никаких «поместимся вдвоем». Все инструменты и личные вещи были закреплены, все электрокары стояли на местах под замком, переборки между большими отсеками пришлось закрыть — так, чтобы в случае чего из строя вышла максимум одна палуба. Были официальные протесты, но большинство только ворчали сквозь зубы.

Корабль шел неторопливо, тяги едва хватало, чтобы упавший предмет медленно дрейфовал в направлении пола. Бык не знал, то ли Сэм предпочитала не разгоняться перед опасной зоной у Кольца, то ли Ашфорд давал кораблям Земли и Марса время подтянуться, чтобы нырнуть более или менее одновременно. Окажись верным второе, решал наверняка не Ашфорд. Дипломатическое мышление было по части Па.

Скорее всего, просто главный двигатель не мог настолько снизить мощность, а маневровые — разогнать корабль сильнее.

Земляне Быка не волновали. Они больше всех нуждались в мире, да и на борту у них находились штатские. А вот Марс, сколько бы ни именовал своих научной экспедицией, послал откровенно боевой конвой, который, пока вмешалась бы Земля, вполне успел бы наделать в «Бегемоте» дырок и начисто выпустить из него дух.

Слишком много участников, слишком много разных интересов, и каждый боится, как бы другие не выстрелили в спину. Самый дурацкий из всех возможных способов отправиться на встречу с богоподобными создателями протомолекулы, и самый опасный, и — на взгляд Быка — самый человеческий.

Переход произошел не мгновенно, массивная туша «Бегемота» погружалась в Кольцо несколько секунд. По кораблю пронесся жуткий свистящий вздох, у расположившегося в амортизаторе Быка руки и шея покрылись гусиной кожей. Он щелкал экранами наблюдения. Так отец обходит дом, проверяя, все ли окна и двери заперты, все ли детишки лежат по своим постелям. В память толкнулось воспоминание о передачах с Эроса: черные волокнистые заросли в коридорах, тела — невинных и виновных вперемежку — корчатся, распадаются на части, превращаются в нечто иное, не умирая; и голубые огоньки светлячков, присутствие которых никто до сих пор не сумел объяснить. На каждом новом мониторе Бык со страхом ожидал такого же свечения и каждый раз, не увидев, на миг замирал в облегчении, чтобы тут же испугаться снова.

Он переключился на наружное наблюдение. Светящийся голубой объект в центре сферы аномалий, по оценке компьютера, был величиной примерно с Кольцо. Врата бог весть куда.

— Какой черт нас сюда несет? — пробормотал он себе под нос.

— А-шатте, брат, — проговорил бледный Серж с настольного экрана. В ручном терминале пискнул запрос на связь — красный огонек вызова от старшего командного состава. Страх встал комом в горле. Бык принял вызов, и на экране появилась Сэм.

— Эй, — сказала она. — Насчет боевого положения и распоряжения никому не вставать с коек. Хорошо бы ты отменил приказ и позволил проверить, не разваливается ли наш кораблик.

— Есть аварийные сигналы?

— Нет, — призналась Сэм. — Просто мы с «Бегемотом» вышли в неведомые моря с неведомыми, знаешь ли, физическими законами, и мне хочется глянуть своими глазами.

— За нами впритык идут восемь кораблей, — возразил Бык. — Лежи смирно, как бы не пришлось их стряхивать.

Улыбка Сэм в полной мере выразила ее недовольство.

— У тебя ярко выраженный синдром клуши, Бык, тебе не говорили?

Рядом с лицом Сэм вспыхнул огонек нового вызова. Сверхсрочного, по лазерной связи. С «Росинанта».

— Сэм, мне некогда. Поговорим позже.

— Найдешь меня в койке, плюющей в потолок, — пообещала она.

Бык включил входящее сообщение. В открытом эфире. В камеру смотрела женщина из астеров, с такой прической, словно она только что паяла или сверлила и собирается как можно скорее вернуться к работе.