— Я остаюсь, — сказал Миллер.

— Са кве?

— Я решил. Я останусь здесь.

Последовала пауза. Миллер ее ожидал. У него были коды доступа. Если придется заползти в скорлупу, оставшуюся от корабля-смертника, и запереться в нем — он справится. Но ему бы этого не хотелось. Он заранее продумал аргументы: вернувшись на Тихо, он стал бы для Фреда Джонсона простой пешкой в переговорах; он устал, он стар, и его старость исчисляется не в годах жизни. Он уже умирал на Эросе и хотел закончить это дело здесь же. Он заслужил такое право. Диого и остальные обязаны ему хоть этим.

Он ждал ответа мальчишки, попытки отговорить его.

— Все правильно, — сказал Диого. — Буона морте.[44]

— Буона морте, — ответил Миллер и отключил рацию. Вселенная молчала. Звезды под ним едва уловимо, но все же заметно сдвигались в лад вращению станции. Одной из этих звезд был «Росинант». Две другие — посланные Холденом корабли-эвакуаторы. Миллер не сумел бы отличить их от настоящих звезд. Джули парила рядом с ним, ее темные волосы плавали в пустоте, сквозь них просвечивали звезды. Она выглядела умиротворенной.

«Если бы тебе пришлось повторить? — спросила она. — Если бы ты мог проделать все с самого начала?..»

— Я бы не стал, — сказал он.

Транспорт АВП включил двигатели, вспыхнул золотым и белым огнем и отдалился, превращаясь в еще одну звезду. Уменьшился и затерялся среди других. Миллер отвернулся к темному пустому ландшафту и вечной ночи.

Ему требовалось лишь продержаться здесь еще несколько часов, и они оба будут спасены. Все будут спасены. Этого будет достаточно. Миллер заметил, что улыбается и плачет, слезы стекали из глаз на виски и смачивали волосы.

«Со мной все будет хорошо», — сказала Джули.

— Я знаю, — ответил Миллер.

Он стоял молча почти час, потом повернулся и медленно, осторожно дошел до оставленного в жертву корабля, пробрался сквозь шлюз в сумрачное брюхо. Воздуха осталось достаточно, чтобы ему не пришлось спать в скафандре. Он разделся догола, выбрал себе койку и свернулся калачиком на упругом голубом геле. В каких-нибудь двадцати метрах от него ждали сигнала заряды, готовые вспыхнуть ярче солнца. Над ним все, что когда-то было людьми станции Эрос, изменялось и превращалось, переливаясь из образа в образ, словно на ожившей картине Иеронима Босха. А до удара «Наву» — Молота Господня — оставался еще целый день.

Миллер настроил скафандр на воспроизведение песенок, которые любил в детстве, и позволил себя убаюкать. Когда он уснул, ему приснилось, что он отыскал туннель, ведущий к его старой норе на Церере, и это означало, что он наконец — наконец! — свободен.

Его последний завтрак составляла жесткая питательная плитка и горсть шоколада из забытого пакета НЗ. Он запил его тепловатой восстановленной водой с привкусом железа и гнили. Сигналы новостей почти утонули в осциллирующих частотах, вырывающихся со станции над его головой, однако Миллер разобрал достаточно, чтобы усвоить положение дел.

Как он и ожидал, Холден победил. АВП отвечал на тысячи гневных обвинений с Земли и Марса и — как же иначе? — от фракций внутри Альянса. Все они опоздали. «Наву» осталось несколько часов полета. Конец приближался.

Миллер в последний раз надел скафандр, выключил свет и прополз через шлюз. Внешний люк долго не хотел открываться, аварийный сигнал горел красным, и Миллер успел испугаться, что проведет последние минуты здесь, зажатым в трубе, как торпеда перед выстрелом. Однако он перезапустил питание шлюза и выбрался.

Эрос теперь шумел без слов, монотонным ропотом прибоя о скалы. Миллер прошагал по широкой крыше порта. Небо над ним повернулось, и «Наву» всплыл над горизонтом, подобно солнцу.

Даже раскинув во всю ширь руки, он не смог бы объять сияние его двигателя. Миллер повис на подошвах, наблюдая за приближением корабля. Призрачная Джули смотрела вместе с ним.

Если он не ошибся в расчетах, удар «Наву» придется по центру главной оси Эроса. Миллер успеет увидеть, как это произойдет. Азарт предвкушения в груди напомнил ему молодость. Это будет зрелище! Да, будет на что посмотреть. Он подумал, не включить ли запись. Его скафандр мог записывать простые видеофайлы и передавать их в реальном времени. Но нет. Это будет его минута. Его и Джули. Остальное человечество может гадать, как это выглядело, — если захочет.

Сияние «Наву» заполняло уже четверть небосвода, его круг целиком оторвался от горизонта. Бормотание Эроса сменилось чем-то более сложным: возвышающийся по спирали звук без видимых причин напомнил ему зеленые волны на экранах радаров из старинных фильмов. За шумом мерещились голоса, но он не разбирал ни слов, ни даже языка.

Огромный факел «Наву» закрыл уже половину неба, звезды вокруг погасли в сиянии полной тяги. Скафандр Миллера застрекотал, предупреждая об опасном излучении, и он отключил датчик.

Будь на нем команда, «Наву» никогда бы не взял такого ускорения: в самых лучших амортизаторах перегрузка размолола бы кости. Миллер попытался прикинуть скорость корабля в момент столкновения.

Скорости хватит. А остальное было не важно. Скорости хватит.

В центре огненного цветка Миллер разглядел темное пятнышко не больше карандашного кончика. Сам корабль. Он набрал воздуха в грудь. Зажмурился, но свет пробился сквозь веки красным сиянием. К тому моменту, когда он открыл глаза, «Наву» обрел длину. Форму. Он стал иглой, стрелой, снарядом. Кулаком, вздымающимся из глубины. Впервые на своей памяти Миллер ощутил благоговейный трепет.

Эрос вскрикнул: «НЕ ТРОНЬ МЕНЯ, ГАД!»

Цветок выхлопа медленно превращался из круга в овал с огромным огненным хвостом. Миллер разинул рот.

«Наву» промахнулся. Корабль отворачивал. Он теперь, прямо сейчас, проносился мимо Эроса. Но не было же протуберанцев маневровых ракет? Да и невозможно развернуть подобную махину, движущуюся на такой скорости, в единый миг, не разорвав корабль на части? Одна перегрузка ускорения…

Миллер уставился на звезды, словно надеялся получить от них ответ. И с изумлением увидел его. Полоса Млечного Пути, неисчислимая россыпь звезд, осталась в небе. Но виделась под другим углом. Эрос сменил вращение, перешел в другую плоскость эклиптики.

Для «Наву» мгновенное изменение курса без разрушения корабля было невозможно. Он и не менял курса. Объем Эроса — что-то около шестисот кубических километров. До «Протогена» в нем умещался второй по величине порт Пояса.

Однако станция Эрос, даже не стряхнув с себя висящего на магнитных подошвах Миллера, увернулась.

— Срань господня, — невыразительно пробормотал Амос.

— Джим, — в спину Холдену сказала Наоми, но он только рукой махнул и открыл канал связи с Алексом.

— Алекс, мы и вправду видели то, что говорят мои датчики?

— Да, капитан, — ответил из рубки пилот. — Радар и оптика в один голос уверяют, что Эрос отскочил на двести кэмэ по вращению меньше чем за минуту.

— Срань господня, — все тем же совершенно бесстрастным тоном повторил Амос. Металлический лязг открывшихся и закрывшихся палубных люков отдался по кораблю, указывая, что Амос лезет к ним по трапу.

Холден подавил вспышку раздражения на механика, оставившего свой пост. С этим он разберется потом. Прежде ему надо было увериться, что вся команда «Росинанта» не страдает коллективными галлюцинациями.

— Наоми, дай связь, — попросил он.

Та обернула к нему пепельное лицо.

— Как ты можешь… так спокойно? — спросила она.

— Паника никому не поможет. Надо понять, что произошло, чтобы составить разумный план. Пожалуйста, переключи связь на меня.

— Срань господня, — проговорил Амос, выбираясь на палубу поста. Коротко лязгнул, закрывшись за ним, люк.

— Не помню, когда я приказывал тебе покинуть пост, матрос, — проговорил Холден.

— Разумный план… — Наоми повторила его слова так, будто они прозвучали на незнакомом, но смутно понятном языке. — Разумный план!